search
main

Половина восьмого утра. Жена в душе. Я почти уже проснулся. Может быть, еще немного и подремал бы, но Тимоша разбудил меня окончательно. Вначале ему захотелось умоститься на куче газет в углу стола, они тут же рассыпались по всей комнате, а он, испугавшись, сиганул на столик, где стояла огромная любимая лампа жены, и лампы в одно мгновение не стало. Целым и невредимым остался лишь абажур, прикрывающий покоящуюся на полу горку разноцветных фарфоровых черепков. Я решил не просыпаться. Пусть жена застанет меня спящим, тогда поверит, что не я угрохал эту лампу, на поиски которой мы с ней потратили не одну субботу. Тем более что у нас уже была похожая история. Галине досталась от бабушки ваза цветного стекла начала века. В стиле модерн. Я видел такие, кажется, в музее декоративно-прикладного искусства. Как-то сидел я в кресле, читал что-то. Влетевший вдруг в комнату Тимоша, тогда еще котенок, взлетел на стол, а потом впрыгнул в фамильную вазу. Я рванулся к столу, но не успел – ваза вместе с котенком оказалась на полу. На звон разбитого стекла прибежала жена, окинув картину взглядом, холодно проронила: “Вот если бы ты не разрешил ему туда запрыгнуть, бабушкина вещь была бы цела…” Спорить я не стал. С закрытыми глазами я начал вспоминать все грехи паршивца-кота: как он цветы по ночам обгрызает, обожая перекусывать стебли гвоздик, как ни свет ни заря требует своим противным голосом есть, как, разыгравшись, со всего маху впивается когтями в руку, а у сиамских котов когти, как крючки, кровь потом хлещет, словно из военных ран. Не знаю, что еще я бы вспомнил, если бы из ванной не раздался крик. Прибегаю: “Включи свет! Зачем ты выключил? Ой! Вода закончилась”. Вдруг что-то надсадно ухнуло и страшно загудели трубы отопления. “Это не я”, – сумел лишь сказать оторопело. Как я искал по всему дому свечи и спички, как в абсолютной темноте, держась за стенку, спускался с седьмого этажа вниз, в магазин, за водой, чтобы жене было чем смыть шампунь с головы, как, возвращаясь назад, просчитался этажом и стал тыкать ключом в чужую дверь – рассказывать не буду. Не только в моем доме случаются аварии. В то утро у нас на первом этаже, в видеосалоне, провалился в подвал пол – мощная бетонная плита. А упав, перерубила силовой кабель и разрушила вдребезги трубы отопления и с горячей и холодной водой. Без воды, тепла и света мы живем уже несколько дней. Жена шутит: лучше будешь понимать своих читателей в Приморье и на Дальнем Востоке. Ремонтная бригада работает днем и ночью. Разгребают завал и что-то варят. На дверях подъезда сразу же появилось объявление: “Извините за неудобства, связанные с аварией. Мы постараемся ликвидировать их как можно быстрее”. Вытащенный из подвала хлам тут же куда-то вывозят. Ира Умнова, бывшая сотрудница нашей газеты и живущая в одном доме со мной, выставила на площадке четвертого этажа, напротив своей квартиры, огромную металлическую вазу-подставку для комнатных цветов и поставила туда толстенную свечу. Злющую собаку, которая и при свете на всех бросалась, пытаясь вырвать поводок из рук хозяина, стали выводить гулять только глубокой ночью. Соседка (мы с ней всего лишь вежливо здороваемся), увидев, как я спускаюсь с двумя пустыми ведрами, чтобы набрать воды в соседнем подъезде, сказала: “Мы тут вчера запаслись несколькими двадцатилитровыми бутылями с водой, хотите – возьмите одну, а завтра, даст Бог, все починят”. Впрочем, у этой истории есть один положительный момент. Когда рассвело и первые страсти после аварии улеглись, жена заметила, что ее любимая лампа как-то изменила свое местоположение. Она пришла ко мне на кухню, где я завтракал сухими бутербродами, запивая их холодным молоком, – ненавижу холодное молоко! – и сказала: “Знаешь, Тимоша от стресса – он ведь тоже испугался – лампу разбил. Ты уж его не ругай…”

Петр Положевец
Реклама на сайте