Развяжите мне руки!

Представьте себе, что вы солдат, которому поставлена задача занять удерживаемые противником позиции во что бы то ни стало. Не справитесь – трибунал. И все бы ничего, вот только оружия тебе не дали. Ну вот условие такое – как хочешь, а приказ надо выполнить, так сказать, голыми руками. Ты вправе решать – либо идти в атаку днем, либо попытаться подползти к окопам врага ночью, либо долго уговаривать его по мегафону сдаться. Но никакого оружия, повторяю!

На самом деле любого из нас могут поставить в подобную ситуацию – выполни работу, на которую требуется неделя, но результат нужен сегодня к вечеру; покрась забор – краски, правда, нет, а кисточек тем более, но покрасить надо; приготовь по-быстрому ужин на троих – из продуктов только соль и перец, но ты уж постарайся! Того, кто ставит задачу, обычно интересует результат. Однако нередко и к процессу предъявляются весьма серьезные требования – нельзя делать это, то, другое… двадцать пятое.

Многие из вас помнят легендарного генерала Александра Лебедя, который вошел в историю своими решительными действиями по прекращению кровавого конфликта в Молдавии (территория нынешнего Приднестровья). К сожалению, потом он был вынужден оставить воинскую службу, объяснив свое решение так: «Я не люблю, когда мне приказывают сделать то-то, но при этом связывают руки!»

…А разве учителя не в таких условиях работают? Им все время говорят: «Вы должны научить всех детей своему предмету, воспитать в них множество полезных качеств, соблюдать требования устава, ФГОС, образовательного законодательства». И так далее. Но! «Вы не имеете права повышать на ребенка голос, ставить ему двойки, выгонять из класса, отстранять от занятий и, не дай бог, причинять ему физические и моральные страдания, ибо это несовместимо с высоким статусом профессии педагога!»

Так вот, если проводить параллели, то получится так: в одних ротах солдат-новобранцев опытные офицеры с самого начала готовят к самым разным сюжетам – когда против тебя равный противник, когда вас двое против целого взвода, когда вы батальоном форсируете реку под обстрелом, когда на тебя едет танк, наконец, когда ты остался вообще без оружия, а перед тобой вражеский солдат с автоматом. В других ротах дают общую информацию: вы при хорошей погоде и поддержке артиллерии подавляете огневые точки противника и занимаете территорию. А в третьих ротах солдат гоняют по плацу, отрабатывая строевой шаг, после чего они идут подметать дорожки ломом и красить траву. Примерно то же самое творится и в нашей системе высшего педагогического образования. (Только оговорюсь: «враг и противник» – это отнюдь не сам ребенок, а его незнание и невоспитанность.) Где-то студенты предельно ясно представляют себе, не только с каким контингентом они будут работать после окончания учебы, но и как это лучше сделать с разными категориями и возрастами учащихся. А где-то будущие учителя до последнего пребывают в счастливом неведении, и лишь потом ужасная правда опускает их с небес на землю: оказывается, дети-то бывают вовсе не такими, как мы думали, и они, как ни странно, могут вообще не хотеть учиться, более того, они даже мешают другим учиться, а мне работать! Что с ними делать? Ведь нас к этому не готовили!

В такой ситуации выживают лишь те, кто с самого начала имеет определенные задатки к учительской профессии, умеет ладить с детьми, интуитивно понимает, где надо проявить твердость и даже жесткость, а где следует промолчать и улыбнуться. Остальные, увы, выбраковываются. Отсюда и столь низкий процент желающих идти после педвуза в школу и столь большое количество тех, кто, проработав год-два, увольняется и меняет сферу деятельности.

Получается, молодые педагоги поставлены в заведомо ущербную позицию, когда им говорят «вы должны», но при этом связывают руки, а иногда даже ноги. Можно было бы понять, если бы их с самого начала учили с этим справляться и выполнять поставленную задачу даже со связанными конечностями. Но ведь не учат! Или делают это так, что ничего не работает.

И вот когда человек осознает, что у него ничего не получается, а помощи от коллег по цеху и администрации школы никакой, он ищет выход из ситуации. И порой находит его совсем не там, где другим хотелось бы…

Вот что мне рассказал один солидный педагог в чине аж проректора одного из педвузов. «Когда я начинал работать в школе, мне достался очень непростой класс. Дело было в самом разгаре 90‑х, везде царил полный беспредел, на уроках дети себя вели как хотели, я ничего не мог с ними сделать. Пробовал и так, и эдак, и по-доброму, и криком – ничего, плевать они хотели на мою математику! И главное – не все были такими оторвами, а только компания маленьких отморозков, которая держала в страхе остальных. В общем, я совсем опустил руки и даже подумывал, а не бросить ли мне это дело и не податься ли в бизнес. И вот однажды мы с моими бывшими одноклассниками пошли в баню. Там разговорились, оказалось, что некоторые из них стали уважаемыми людьми, в смысле братками на районе. Я тоже поделился своими «достижениями». И пожаловался, что ничего не получается. «Не переживай, – сказали мне друзья, – они больше так не будут!» Удивительное дело: с того дня те, кто не давал мне жизни, на уроках не только вели себя тише воды ниже травы, но и на других цыкали, чтобы не мешали учителю работать.

Оказалось, что мои товарищи провели с ними воспитательную работу, причем даже никого не трогали, а всего лишь сказали, чтобы у Ивана Ивановича больше к вам претензий не было. Сразу все наладилось. Мне, если честно, очень неприятно об этом вспоминать, но если бы не помощь криминала, вряд ли бы я тогда выдержал. А по факту – с того момента ученики стали относиться ко мне более уважительно. Да и я стал чувствовать себя более уверенно. А потом и сам смог вполне обходиться без поддержки теневых структур».

Вот еще одна история, рассказанная заслуженным учителем с 35‑летним стажем. «Я только пришел из педвуза, попал по распределению в деревню. Ребята там вольных нравов, курили в туалете на переменах, могли и бражки выпить, не стеснялись в речи, матерились вполголоса на уроках. Но в целом к учителям относились более-менее уважительно, все-таки на селе эта традиция сохранялась. Исключение составлял один фрукт, десятиклассник, который будто бы специально поставил задачу вывести меня из себя, а поскольку я старался не поддаваться на провокации, использовал все более и более изощренные способы. И как-то раз, когда я вызвал его к доске, он отказался и получил двойку, этот парень громко и при всех послал меня на три буквы. Тогда я подошел к нему и сказал, чтобы он вышел из класса. Тот, понимая, что наступает его звездный час, развалился на стуле, протянул ноги и заявил, что никуда не пойдет, он пришел учиться, так вот учи! А я просто взял его за плечо, нажал куда надо, и он тут же побледнел, встал и вышел. Да, признаюсь, я причинил ему боль и сделал это намеренно, но с того момента этот парень больше меня не донимал, потому что понял – все, хватит, теперь ясно, на что ты способен».

И еще один весьма далекий от гуманной педагогики опыт, которым поделился мой бывший трудовик, в прошлом отставной военный. «Одно время по школе прокатилась волна краж. Воровали в основном по мелочи – у одного часы, у другого кошелек, у третьего дорогую ручку. Потом стали пропадать вещи из кабинетов. Украли объектив у кинопроектора, зачем-то стянули пассатижи с моего стола, наконец, вытащили деньги из сумки у моей коллеги – немного, но очень обидно. И жулик был неуловим – до того момента, пока я не решил поймать его на живца. Однажды я принес в кабинет фотоаппарат и стал снимать ребят за работой, мол, это надо для нашей стенной газеты. И снимал в нескольких классах, каждый раз по окончании кладя камеру в ящик стола. После уроков мы обычно ходили друг к другу по кабинетам пить чай, так вот, я отлучился на полчаса, а когда вернулся в кабинет, нашел там одного мальчика – хорошиста, между прочим, с хорошим поведением и из хорошей семьи. Он попался. Дело в том, что я настроил ящик стола таким образом, чтобы, когда в него слишком далеко сунешь руку, специальный клюк внутри цеплялся за одежду. Форму тогда шили добротную, не порвешь, поэтому парень сидел как на крючке. Он сразу начал что-то лепетать, мол, хотел только посмотреть, и все такое. Я сделал вид, что поверил, и помог ему высвободиться. Но когда мы встретились взглядами, он понял, что я все знаю. Я, кстати, никому об этом не рассказал. А украденные вещи, включая деньги, на следующий же день нашлись под столом у моего коллеги. Правильно ли я поступил? Думаю, да, хотя, конечно, это совершенно непедагогично и даже жестоко, ведь ребенок мог повредить себе руку. Впрочем, какой это ребенок – жулик малолетний… Но урок, надеюсь, пошел ему на пользу, воровство в школе прекратилось».

…Попробуйте забить в поисковике словосочетание «учитель года Компот». Выпадет множество ссылок на ролик, который в ряде случаев признан нарушающим этические нормы, а потому на некоторых сайтах его вообще блокируют. Суть же в том, что там показана, увы, печальная и ужасная по своей сути ситуация – малолетний пацан, встретив бомжеватого вида мужика на улице, начинает до него, что называется, докапываться. Оскорбляет, кидается в него камнями, кричит, матерится, пытается даже ударить. А другие все это снимают на мобильник, хохочут и подначивают дружка. Кончается все тем, что мужику все это надоедает, он валит мальчика на землю и несколько раз пинает его по пятой точке. А потом уходит, оставив ребенка рыдающим на земле.

Так вот, Компот – это кличка того мужика, который к тому же алкоголик, тунеядец и умственно отсталый человек. А учителем года его прозвали интернет-пользователи за то, что в возникшей ситуации повел себя так, как никогда не может себе позволить вести ни один настоящий педагог… даже если очень хочется. И вот как раз это вызвало одобрение сотен тысяч простых граждан (надеюсь, если среди них и были учителя, то они это не афишировали). Просто человек сделал то, что в былые времена делали всегда и везде с потерявшими берега и распоясавшимися парубками – наказывали с применением грубой физической силы по принципу «не доходит через голову – дойдет через другое место». Потом, во времена гуманизма, от этой порочной практики отказались, ибо бить детей – за пределами добра и зла, надо все терпеливо объяснять им, говорить, что такое хорошо и что такое плохо, забыть про кнут и потчевать только пряниками, ибо дети должны расти в радости и комфорте. Что из этого вышло – мы видим сами. Точнее, где-то и у кого-то это очень даже получается, детей учат только словом, воспитывают только примером, без грубости, принуждения и агрессии, в результате они вырастают добрыми, спокойными, творчески развитыми и одаренными. А где-то, увы, это не проходит, несмотря ни на что, и на выходе мы получаем юношу или девушку, которым никто не указ, они абсолютно уверены в своей безнаказанности и знают: что бы ни сделали, им за это ничего не будет, потому что у них всегда найдутся защитники и сторонники.
Бомж, проучивший хулигана, стал героем Интернета, потому что смог в глазах обывателя восстановить справедливость, пусть и таким вот очень непедагогическим способом. А если бы на его месте оказался педагог, который бы сказал детям «Ай-яй-яй, как вам не стыдно!»? Те бы пошли прочь, понурив голову от стыда? А вот в этот хеппи-энд вообще не верится, ибо такое бывает только в советском кино. Других же хеппи-эндов нам почему-то не показывают.

На самом деле это ужасно. Ужасно то, что людей со связанными руками выбрасывают за борт: кто утонул, того считают профнепригодным, а кто умудрился в воде развязаться – преступником. Ужасно, что устанавливают правила игры, в которой тебя в любой момент могут дисквалифицировать или объявить проигравшим. Ужасно и другое: почему-то людям очень нравится видеть учителя именно в такой ситуации, когда он ничего не может сделать, ибо со всех сторон ограничен, всем должен и перед всеми обязан отчитываться. Может быть, это и есть причина потери престижа учительской профессии? Ведь того, о кого вытирают ноги, вряд ли будут уважать. А вести себя так, чтобы тебя уважали даже со связанными руками (что на самом деле дикость), у нас в педвузах не учат.

Иван ПОРТНОВ