Ты у меня одна. Только влюбленный имеет право на звание человека

«Если я заболею, к врачам обращаться не стану», «Ты у меня одна», «Александра, этот город наш с тобою», «Милая моя, солнышко лесное» – его песни поют на праздничных застольях и у костра, порою даже не ведая, кто их сочинил. Мы попросили рассказать о Юрии Визборе – знаменитом актере, драматурге, одном из самых ярких представителей авторской песни – его дочь, известного радиожурналиста Татьяну Визбор.

– Некоторые биографы возводят историю любви ваших родителей Ады Якушевой и Юрия Визбора в разряд легенд. «Они перекликались друг с другом в журчании магнитофонов, шелесте книг, мерцании костров и гуле фестивалей. Он пел: «Ты у меня одна, словно в ночи луна…» Она вторила: «Ты – мое дыхание, утро мое раннее, ты – и солнце жгучее, и дожди»… Татьяна, а какой представляется эта история вам?

– С самого детства мне говорили, что я родилась в большой любви. И это правда. Достаточно прочесть любое письмо из потрясающей переписки Якушевой и Визбора, изданной в прошлом году отдельной книгой «Три жены тому назад». Это была любовь двух творческих личностей. Обычно в таких союзах кто-то кого-то подминает, а тут было равноправие и уважение. Хотя порою это было очень непросто.

Моя бабушка, Мария Григорьевна Шевченко, в чьей квартире на Неглинке мы тогда жили, вспоминала, что однажды зимним вечером родители заспорили, сочиняя песню «Бегут, бегут колеса». Отец хотел, чтобы рассветы были «красивые», а мама – «холодные». Каждому казалось, что его вариант лучший. Мама уверяла, что «красивые» рассветы – это очень просто, а отец доказывал, что «холодные» рассветы не для этой песни. Доругались до того, что мама в отчаянии закутала меня в одеяло и заявила, что уходит в ночь, куда глаза глядят. Но тут вмешалась бабушка: «Мне плевать, какие у вас там рассветы, а ребенка я застудить не дам». К утру все помирились, и рассветы стали «дрожащими». А вообще у них не так много совместных песен. Самая знаменитая «Да обойдут тебя лавины».

– Ада Якушева в своей книге «Песня – любовь моя» пишет: «Визбор часто повторял блоковское утверждение, что «только влюбленный имеет право на звание человека». И могу засвидетельствовать, что в подобном состоянии он пребывал постоянно. Подозреваю, что он пытался вылепить цельный образ идеальной для него женщины. И скульптурной этой работе не видно было конца». А каково приходилось его женщинам, ведь каждая, наверное, хотела быть единственной?

– Действительно, у отца было много жен, но это характеризует его не как бабника, а как принципиального человека, который женился на каждой своей большой любви. При этом все визборовские женщины внешне очень сильно похожи друг на дружку. Я сама сегодня больше похожа на Евгению Уралову и на Нину Тихонову, чем на свою собственную маму. Почему-то именно в последние годы это стало сильно проявляться. Мы все живем дружно, хотя, как и в каждой семье, у нас бывают разногласия.

– Вы, что же, ощущаете себя одной семьей?

– Конечно. Я считаю, что мне сильно повезло с мамой и мачехами. Ниночка – крестная мать моих детей. Женя меня очень многому научила, когда я одно время обитала у них с отцом. Родители меня никогда не «делили», они до самой смерти папы сохраняли потрясающие, добрые отношения, и я жила в той семье, где на тот момент были подходящие квартирные условия. И никто не делал из этого трагедии. Потом Женя как актриса многое сделала для моей дочери Варвары, которая сейчас учится на первом курсе Щукинского училища. Я ужасно люблю всех своих сестер и братьев. Семья у нас большая.

– Говорят, что в архангельском поселке Кизем, где ваш отец, выпускник Московского пединститута, работал по распределению в местной школе, до сих пор помнят столичного учителя и даже хранят его личные вещи…

– Отец любил Север. Из Киземы он часто присылал трогательные и смешные письма. «Вы себе даже не представляете, что для нас значат ваши письма и посылки! Принес ваши книги в учительскую. «Что же это прислали вам, Юрий Иосифович? Сахар?» – «Нет, тут книжки… О`Генри… литератор такой был». – «Знаю, знаю! У него еще есть… Как это?» – «Короли и капуста». – «Вот-вот. Правильно! Про капусту… (вздох). А здесь сажай, не сажай, капуста не родится…»

Потом отца призвали в армию в Кандалакшу. И хотя после демобилизации он вернулся в Москву, но на Север ездил постоянно: в журналистские командировки, с концертами, снимать документальные фильмы. Также соглашался на любую роль в кино, если съемки проходили на Севере. Так было с последним фильмом Михаила Калатозова «Красная палатка». Помните, история о том, как советские летчики и моряки ледокола «Красин» спасали арктическую экспедицию Нобиле?

Когда я приезжаю на Север, то всякий раз меня греют лучи отцовской славы. Например, в Кировске мне устроили подробную экскурсию по окрестностям: здесь Визбор любил стоять и курить, там рассказал вот такую шутку, на том месте упал и сломал тазобедренный сустав, а вот познакомьтесь, врач, который его лечил… Отблеск его сумасшедшего обаяния до сих пор там.

– Визбор увлекался альпинизмом, ходил на Памир, Кавказ, Тянь-Шань, одно время был инструктором по горнолыжному спорту. А вас он приобщал к спорту?

– Горы были еще одной страстью отца. Зимой он пропадал на горнолыжных трассах, летом – в альпинистских лагерях. Писал в дневнике: «Если работа не дает поехать в горы, то считай, год прошел даром». В горах он отдыхал, сочинял, катался, жил, работал. Меня, совсем еще маленькую, сажал себе за плечи в рюкзак и так на лыжах выписывал виражи по склонам гор. Как только я подросла, тут же поставил меня на лыжи. Он считал, что дети должны получать спартанское воспитание.

Самыми яркими были майские байдарочные походы, в которых отец всегда был командором. Но заниматься спортом нас никто не принуждал, он просто был частью нашей жизни. Отец не мог долго находиться в состоянии полного покоя и даже отдыхал в движении.

– Когда вы занялись журналистикой, отец вам помогал?

– Конечно. Однажды я снимала сюжет о курсанте-пилоте Павле Шклеруке, который погиб, отводя от города Армавира свой падающий самолет. А у отца была об этом случае песня-репортаж, и я должна была в кадре брать у него интервью. Я самонадеянно думала, что все пройдет легко и быстро. Не тут-то было. На заранее подготовленные вопросы папа отвечал односложно: да, нет, и тут же замолкал. Назревал скандал. Спрашиваю его: «В чем дело?» А он мне: «Дорогая, какие вопросы, такие и ответы. Это твоя работа. Придумай что-нибудь еще». Здорово припечатал, но и дал хороший урок. Сюжет мы все-таки сняли, но с тех пор, как только мне хочется задать вопрос, предполагающий односложный ответ, я тут же затыкаюсь и сочиняю другой.

После окончания журфака МГУ, как ни странно, мне тяжело было найти работу по специальности. Тогдашний председатель Гостелерадио СССР Сергей Лапин обронил: «У нас не завод «Красный пролетарий», и трудовые династии нам не нужны». И я попала под этот неписаный приказ. Ведь мой отец был одним из трех штатных сценаристов творческого объединения «Экран», а мама работала на радиостанции «Юность». Отец ужасно переживал и даже подумывал уходить с работы. Ситуация изменилась только с перестройкой, когда его уже не было…

– В предисловии к трехтомнику Юрия Визбора Лев Аннинский пишет: «Тихая гитара способна вернуть ощущение личности в противовес не только коллективному самогипнозу, ведущему на физзарядку эпохи партпроса и комвоса, но и коллективному самогипнозу в духе «металла», новой эйфории эпохи Рынка и Базара». Скажите, Татьяна, а Визбор противопоставлял авторскую песню другим видам музыкального искусства?

– Нет. Отец поддерживал хорошие отношения с профессиональными композиторами. Многое из советской эстрады любил. Никогда не замыкался на собственном внутреннем мире, а был человеком, настроенным благожелательно к творчеству других людей. Он пел всех: Кима, Городницкого, Окуджаву… Друзья отвечали ему тем же. Строчка из песни Розенбаума «Там Окуджава песню Визбора поет» совсем не случайна.

Не берусь предсказать, что бы ему нравилось сегодня, но очень может быть, что Визбор увлекался бы какими-нибудь ультрасовременными молодежными направлениями. Я давно заметила: чем большим талантом обладает человек, тем он великодушней к другим.

– В кино Визбор сыграл примерно в двух десятках фильмов, еще для большего количества спел песни или написал стихи. Кинематограф был для него чем-то главным или сопутствующим?

– Ему было просто очень интересно этим заниматься. Нельзя сказать, что Визбор был великим актером. Он, как Жан Габен, который что бы ни играл, всегда оставался Габеном. Визбор даже в популярнейшей роли Бормана оставался собой. Правда, после фильма «17 мгновений весны» на него обрушился шквал предложений играть убийц, царей-тиранов, домашних деспотов, нацистов, а ко мне на долгое время прилепилось прозвище «Борманша».

– Вас нередко приглашают в жюри фестивалей авторской песни. Современные исполнители часто обращаются к песням Юрия Визбора, или «новые песни придумала жизнь» и сейчас востребованы совсем другие темы, которых не было в прежние времена?

– В последние четыре-пять лет в авторской песне опять бум. Появилось много талантливых юных авторов, которые, правда, пока частенько выбирают для песен мрачноватые темы, но это возрастное, думаю, когда повзрослеют, начнут писать светлые стихи.

Жизнь, конечно, движется вперед, но песни Визбора, Окуджавы, Галича и Высоцкого молодые поют обязательно. Это школа и классика жанра. Да и сами эти песни дают исполнителям бесконечный простор для творчества и заряд жизненной энергии. Поэтому их поют, и будут петь.