На чтение: ≈ 10 мин.Честно признаюсь, предсказание будущего до сих пор было моей профессиональной слабостью. Слушая ту или иную официальную речь, просматривая тот или иной “стратегический” документ, я никогда не мог удержаться от комментариев по поводу дальнейшей судьбы высказанных в нем идей. Движение человеческой мысли (пусть облеченной в форму административного указания) и ее воплощение в реальной жизни вообще крайне интересный процесс. Иногда, расшифровав, как реализуются намерения какого-нибудь политика, можно даже представить себе его реакцию на дело собственных рук.
Легэнда о доступности
На первый взгляд наступающий год должен быть крайне напряженным. Помимо утверждения “Концепции модернизации российского образования на период до 2010 года” (чем вам не административный прогноз?!) правительство в конце уходящего года практически официально ввело единый экзамен. Сохраненный за ним статус “всероссийского эксперимента” говорит скорее о государственной неготовности к повсеместному и немедленному проведению ЕГЭ, чем о желании предотвратить массовый социально-психологический шок от его введения. О недостатках и преимуществах этого странного средства административной борьбы за социальную справедливость в образовании в уходящем году было сказано столько, что добавить уже, кажется, нечего. Можно, однако, пофантазировать о том, как российские школы, вузы и общество в целом попытаются переварить сие новшество.
Начнем с вузов. Ни для кого не секрет, что даже Высшая школа экономики, протолкнувшая идею внедрения ЕГЭ в жизнь и первой выделившая бюджетные места для “новых абитуриентов”, допускала этих самых абитуриентов к учебе с большим разбором. Кто-то должен был сдать дополнительные экзамены, почти все – пройти собеседование. Все это выглядело настолько естественно, что Ясин и Кузьминов даже не пытались оправдываться. Должны же они были знать, кого берут. Правда, другим руководителям вузов в такой практике (официально обозначенной, как “особые условия приема”) почему-то пока отказывали. Но резонно предположить, что власть просто придерживает эту уступку до момента окончательной “разборки” с ректорами. Не дать хотя бы университетам (а университетов у нас сегодня великое множество) права на самостоятельный отбор контингента учащихся – значит в перспективе понизить планку и российского образования, и российской науки.
Кроме того, у вузов есть в запасе еще один вполне легитимный способ борьбы с результатами обезличенного приема – отчисление по итогам первой сессии. Кстати, при введении ГИФО такой прием значительно понижает шансы отчисленных на продолжение образования. Следовательно, если события будут развиваться в этом направлении, то декларируемая цель ЕГЭ – “обеспечение доступности высшего образования” – не только не будет достигнута, но и превратится в злую насмешку над абитуриентами и их родителями. Если же министерство все-таки признает права вузов на отбор будущих студентов, система всевозможных подготовительных отделений и курсов, дающих отныне единственный шанс “человеку со стороны”, настолько расширится, что контролировать ее сможет, пожалуй, только налоговая полиция.
Поле битвы переместится в старшие классы средних школ. Поскольку вступительные экзамены в вузы по предметам, хоть как-то обосновывавшие необходимость их целостного преподавания, будут отменены, а главным неформальным критерием оценки качества школьного образования останутся результаты приема выпускников, все силы школ будут брошены на подготовку или, точнее, на натаскивание по вариантам тестов. Поскольку проводить такое натаскивание квалифицированно способен далеко не всякий, произойдет очередная ротация кадров. В результате появятся школы, педсостав которых вообще не в состоянии обеспечивать сдачу единых или каких-то других экзаменов. Что делать ученикам таких школ? Что делать районным управлениям образования? Вопросы не риторические.
У министерства есть два пути относительно красивого выхода из тупика. На первый, отмену ЕГЭ как провалившегося эксперимента, никто в силу российской специфики никогда не пойдет. Помимо всего прочего государство уже затратило и собирается затратить еще больше средств на организацию центров тестирования. Существуют заказы на строительство, заказы на оргтехнику и т.д. Одним словом, ЕГЭ будет жить вечно, но качество тестов в итоге, видимо, будет снижено настолько, что их окажется в состоянии решить любой восьмиклассник.
Баллада
о стандарте
Еще одной проблемой в наступающем году, вероятно, станет одобренный Госдумой в первом чтении закон “О государственном стандарте общего образования”, подтверждающий догадку о самодостаточности реформ. Какой же учитель в самом деле одновременно меняет и содержание урока (стандарт), и формы его контроля (ЕГЭ)? Только тот, который не считается с учеником (а значит, и с его родителями). Некоторые отечественные педагогические публицисты, правда, поспешили заявить, что стандарт очень важен, так как передает право на утверждение образовательного минимума (т.е. собственно содержания образования) от законодательной власти к исполнительной, показывая “ненужность и нереализуемость нормы о принятии стандарта общего основного образования федеральным законом”. Но тогда зачем было и огород городить?
Видимо, следующие два чтения депутаты будут отстаивать количество и номенклатуру обязательных предметов, а также право учителей на нормальную учебную нагрузку. Последняя представляет собой узел совершенно разных проблем. От зарплаты учителя до его профессиональной квалификации, от перегрузки школьника до качества его знаний. Несомненно одно, если решение этих вопросов также закончится “передачей законодательных полномочий”, то Россия рискует стать первой в мире страной, в которой школьники по закону обязаны приобрести наименьшее количество знаний по наименьшему количеству предметов за наименьшее время.
Извините, совсем забыл про английский язык, экономику и право. Судя по новой “Концепции”, всей стране следует изучать их углубленно.
Сказка о повышении зарплаты
Самая короткая и простая. Во всех учебниках экономики (которую, кстати, собираются вводить в базовый компонент) реальным повышением заработной платы называется такое ее изменение, которое приводит хотя бы к минимальному росту возможностей работника как потребителя. Если этого не происходит (а прогнозы инфляции на 2002 год значительно превышают министерские “в 2 раза”), то налицо не повышение зарплаты, а обычная индексация. Кстати, до конца 1993 года правительства Павлова, Гайдара и Черномырдина худо-бедно проводили такие индексации, и никто не называл их “благодетелями учительства, изыскавшими последние крохи, чтобы поддержать нуждающихся”, как это недавно сделал Сергей Катанандов в отношении Путина.
В принципе и широко разрекламированное повышение расходов на образование, и выделение дополнительных средств на правительственные и президентские образовательные программы – все это не более чем очередная индексация. Весьма недостаточная и запоздавшая. Будут ли такие меры проводиться в будущем году? Спросите лучше, сколько стран купят нашу нефть.
Артем ЕРМАКОВ
Выбор читателей
Комментарии