Эдуард ДНЕПРОВ, министр образования в 1990-1992 гг.: Так бедно, как в министерские годы, я не жил никогда

Академик Эдуард ДНЕПРОВ называет себя “свободным художником”, хотя работает главным научным сотрудником в Высшей школе экономики, говорит, что он “сам по себе”.

– Эдуард Дмитриевич, вы были первым министром образования в демократической России. Как вы им стали?
– Я был министром избранным, и это были первые в истории России выборы министра.
– У вас была программа, которая отличалась от всего того, что было до этого?
– Программа предлагалась не только мной, но и коллективом “ВНИК-Школа”. Мы знали, чего хотим, к чему можем прийти. Второе – она разрабатывалась не сверху, как все остальные, а снизу, поэтому уже в 1989 году 84 процента учителей за нее проголосовали, а в 1991-м – их было уже 97 процентов. Мы предлагали то, что учительство хотело сделать, то, что учительство хотело изменить.
– Вас называют министром-политиком, считали, что ваши удачные политические маневры помогали вам добиваться каких-то нужных решений на уровне правительства и президента. Это так?
– Я вам отвечу словами Чарнолуского – двоюродного брата Луначарского: “Чем более глубокие школьные реформы затеваются, тем более широкие социальные и политические изменения они предполагают”. Из всех реформ, которые были, только две имели социальный характер и нашли отражение в двух законах: в Законе РФ “Об образовании” и в Законе РФ “О СМИ”. Все остальные были абсолютно технократическими. Образование – сплошь политика.
– Вас постоянно упрекают в том, что погубили воспитательный процесс в школе, сказав, что школа не должна воспитывать. Вас неправильно поняли или это была ваша позиция?
– В этих утверждениях проявляется чисто российская привычка создавать мифы. В Законе “Об образовании” записал, что образование – это обучение, воспитание и развитие. Очень многие этого всего не поняли и свели все чисто к процессу обучения, взяв часть целого, а это было их громадной ошибкой.
– Что вам мешало работать?
– ЦК РКП (когда мы приняли решение вывести из школ партийные организации), АПН, чиновники (Филиппов не может сделать 9/10 того, что хочет, из-за саботажа аппарата), армия (когда я убрал из школ НВП), те, кто начинал греть руки на приватизации образования, и Комитет по образованию Верховного Совета.
– Вы собирали свою команду, но пять заместителей в какое-то время выступили против вас.
– Жизнь есть жизнь, значит, в подборе кадров я что-то делал неверно.
– Вы двоих из замов уволили за коррупцию. Не сожалеете, что сломали им судьбу?
– Сожалею. Если бы все вернуть, не стал бы этого делать.
– Вы считаете, что были на посту министра хорошим управленцем?
– Считаю, что был соткан из кадровых ошибок. Я не успел стать хорошим управленцем.
– Но какие-то победы у вас были?
– Безусловно. Главная – принятие Закона РФ “Об образовании”.
– А что не получилось и почему?
– Самое главное, что не удалось и что я пытаюсь сделать сейчас, – глубочайший пересмотр содержания образования. До изменения содержания образования, к сожалению, у меня тогда не дошли руки.
– Эдуард Дмитриевич, объясните парадокс: была ваша концепция реформы и была концепция другой группы. Сегодня Шадриков, который был против Кузьминова, работает в его институте, так же как и вы. Что так?
– Парадокса нет. Дело в том, что было драматическое противостояние на личностном уровне между Асмоловым и Кинелевым. С точки зрения научной было два подхода, достаточно разных, но во многом схожих. И если не было бы личностной и залихватской политической полемики, то ученые люди – Шадриков, с одной стороны, Кузьминов, Клячко – с другой, мы бы очень быстро нашли общий язык. Но все вышло на хамский политический скандал.
– Не Тихонов противостоял Кинелеву, а Асмолов?
– Конечно. Я все видел изнутри: Тихонов выполнял указание Чубайса, а Асмолов его подталкивал на скандал, раздувал его в прессе и на ТВ. Человек жив, пока вменяем. Каждый из нас пока вменяем, к счастью. Дело у нас одно, поэтому сейчас Шадриков, Днепров, Кузьминов нашли общий язык.
– Вы много получили от министерства: квартиру, машину, дачу, солидные сбережения?
– Я никогда не был таким нищим, никогда так мало не получал, как в тот момент, когда был министром. Я не мог зарабатывать, поскольку нигде не читал лекций, мы жили на министерские пайки и пайки отца-пенсионера. Единственное – получил квартиру, ведь я был в правительстве единственный министр-бомж. Оставив квартиру старой семье, я 10 лет снимал квартиру, 12 раз менял место жительства, перевозя всякий раз библиотеку – 5 тысяч томов. Все! Больше ничего нет – ни дачи, ни машины, ни вкладов, ни запасных аэродромов, ни счетов в банках.