Пляшущие свитера и деклассированные элементы

В номере 36 «УГ» от 6 сентября 2022 года я прочитал текст о Егоре Летове «Тот, кто всегда был против» и подумал, что и о музыканте, и о «Гражданской обороне» у меня найдется пара собственных слов.

Начну издалека. В 1991 году я познакомился в Тюмени с Евгением Кокориным, на тот момент младшим участником явления, известного как сибирский панк-рок. Это прежде всего группы «Гражданская оборона» (ГО), «Великие Октябри» (ВО, где играла Янка Дягилева) и «Инструкция по выживанию» (ИпВ). Группы эти на тот момент не выступали и были в статусе подпольных легенд. Они не издавались, не звучали по радио, про них писали только в самиздате. Единственное, что мне было известно, например, про Кокорина – это фраза из журнала «УрЛайт» про таинственного тюменского барабанщика Янки Дягилевой.

– Да ко мне Летов ночью домой вломился, говорит: «Пошли лабать! Ну лабать так лабать, пошли, конечно. Откуда я знал, что это альбом будет! – рассказывал мне потом Женя.

События октября 1993‑го произвели на участников движения колоссальное впечатление. Все они в 80‑е были типичные рок-антисоветчики, но к 93‑му невзлюбили власть, пришедшую с Ельциным, еще больше. Летов с невероятным энтузиазмом романтизировал московское восстание против «демократов». По этому поводу концертную деятельность решено было возродить сразу тремя группами – ГО, ИпВ и «Родина». В составе ИпВ приехал и Женя. Мы созвонились и пошли гулять по городу. Тут же он познакомил меня еще с одним тюменским музыкантом – басистом Аркадием Кузнецовым, который известен тем, что единственный, кроме Летова, исполнял мужскую партию в песне Янки «Деклассированным элементам». События того вечера я помню плохо, но время провели весело, подрались с таксистами, заночевали у меня дома. На следующий день поехали в Дом культуры на настройку, где я и познакомился уже с самим Летовым, лучшим (по моему мнению) гитаристом вселенной Игорем Жевтуном, лидером ИпВ Романом Неумоевым, фронтменом «Родины» Олегом Судаковым. С гитаристом и сооснователем ГО Костей Рябиновым я уже был знаком, он бывал у меня в гостях, но это отдельная история.

Сам концерт превзошел все мыслимые ожидания – толпа поклонников, пришедшая к ДК имени Горького, превышала его размеры раз в пять. Начались натуральные беспорядки – толпа крушила все вокруг, панки захватили трамвай, вызванный ОМОН стрелял в воздух. Мы сидели в гримерке, как депутаты в осажденном Белом доме. Пользуясь случаем, я предложил Неумоеву организовать запись альбома в московской студии на Остоженке. Она была как раз только что построена с моим участием в почти пустовавшей бывшей коммуналке. Хозяйка студии Эвелина Шмелева идею эту с энтузиазмом подхватила. Пустовавшие комнаты даже позволяли без лишних затрат «вписать» всех музыкантов, которых разместили просто на матрасах на полу.

Сорванный в Москве концерт, однако, хотелось повторить. Его организовали в феврале 1994‑го в Тюмени. Так зародилось движение «Русский прорыв». Мы с Эвелиной приехали уже в качестве его полноценных участников с целью записать выступления на профессиональный студийный магнитофон – довольно-таки здоровенную штуку. Времена были еще аналоговые. В ДК «Нефтяник» все проходило гораздо более мирно – тюменские поклонники Летова, одетые в свитера и коротко стриженные, свободно залезли на сцену и слэмовали вокруг музыкантов. «Свитера пляшут», – охарактеризовал потом это явление сам Игорь Федорович.

Днем все собирались на квартире у Игоря Жевтуна. Мы разглядывали старинные раритетные фотографии конца 80‑х годов, Летов сидел на кухне с Неумоевым, Судаковым, Рябиновым и еще какими-то тюменскими авторитетами, они непрерывно обсуждали судьбы страны и мира. Егор был неутомимый рассказчик и выдумщик с огромной эрудицией и непрерывным потоком идей, любых – для текстов, музыки, политики, идеологии или, простите, шоу. Например, Олег Судаков – это такой очень крупный сибирский мужик с окладистой бородой. Но поэт и музыкант при этом. Летов придумал к следующему концерту превратить бороду Олега в бакенбарды. Егор в восторге барабанил кулаками по коленям и предвкушал, как это будет выглядеть. Но Судаков в ответ только кидался в него мелочью из карманов. Однако Летов не отставал. Тогда Олег поставил условие: «Сможешь на руках до двери пройтись – тогда сделаю баки». Сам Судаков мог. А Летов нет, и очень расстроился, что идея с бакенбардами сорвалась. Надо ли говорить, что все общение этих людей выглядело как сплошное, непрерывное, термоядерное веселье, каких бы тем оно ни касалось! Кто-то из присутствовавших даже упрекнул Летова, что вот он о трагических событиях рассуждает и тут же веселится по ходу. «Так наоборот! – вскричал Летов. – Грех предаваться унынию, когда такие люди за свободу погибли! Мы так не победим!»

В один из дней подобные посиделки затянулись до ночи, а остаться до утра у Жевтуна все, конечно, не могли. Неумоев вызвался вписать Эвелину, а заодно и меня с Летовым. Кроме того, Летов еще по 80‑м знал, где Роман живет, так что должен был нас проводить. Эта картина у меня до сих пор перед глазами: ночь, пустая, совершенно темная Тюмень 90‑х, и я иду с Летовым и Эвелиной по улицам. Тротуары были покрыты льдом, и в какой-то момент мы все поскользнулись и рухнули на него («Лед под ногами майора»). Особенно неудачно приземлился я – на тот самый магнитофон. Эвелина начала меня сильно ругать, так как профессиональная техника – вещь очень дорогая. Я же ей назло решил уйти в ночь один. Летов, понимая, что город я знаю плохо – кругом ночь, мороз, Тюмень и 90‑е годы, – пытался меня удержать: «Да ты что, заблудишься, замерзнешь, убьют». Однако я не послушался. Но, впрочем, для меня все кончилось хорошо, я вернулся к Жевтуну и даже водки смог достать (под залог советского паспорта).

В дальнейшем я пересекался с Егором, как правило, в гримерках на концертах и с разговорами особо не лез – он и так был постоянно окружен людьми, которые обращались к нему за общением или за интервью. Однако надо сказать, что у Игоря Федоровича и следа не было звездной болезни, какого-то снобизма или забывчивости. Он всегда находил время перекинуться со мной новостями об общих знакомых, шутками, что-то обсудить актуальное. Я мог, допустим, своих подруг с ним познакомить, и мы мило болтали за кулисами ДК Горбунова, пока Егора не отвлекали снова.

Тем не менее еще было несколько неформальных встреч не на концертах. В начале нулевых я работал водителем лейбла «ХОР» – он тогда занимался изданием всех дисков «Обороны». Директором ХОРа был знаменитый Евгений Колесов, дважды самим Летовым воспетый («Женя Колесов перебрался в Москву», «Жэка уже в Гамбурге»), а всеми сотрудниками – собственно, друзья из общего круга. Если вам попадет в руки издание того времени – там неизменно будет приписка «спасибо всем хоровцам». Вот это – про нас. Офис ХОРа располагался буквально в подвале дома Эллочки Людоедки – на Варсонофьевском, 6. Бывая в Москве, Летов неизменно заходил к нам. Мы пили чай (да!) и болтали обо всем на свете. Ну, в основном рассказывал Летов. О редких пластинках, которые раздобыл, о планах на альбомы и концерты. Помню, он приехал из Питера и с восторгом сообщил, что встречался с Рябиновым и они договорились снова играть вместе («И Жевтун тоже с нами будет!»).

Однажды, в феврале 2002‑го наверное, был яркий, солнечный, очень морозный выходной день. Мне позвонил Колесов и попросил подъехать к нему на машине, в то время у меня была «Волга»-универсал с третьим рядом сидений. Как раз влез весь тогдашний состав «Гражданской обороны». Меня позабавило, что сам Летов и его жена, басистка Наташа, решили занять заднее, самое маленькое и неудобное, откидное сиденье. Мы поехали на Воробьевы горы устроить фотосессию для обложки альбома «Звездопад». Лазали там по склонам. Накануне выпало много снега, он густо лежал на ветках. Я предложил, чтобы группа встала под дерево, я бы потряс ветку, а Колесов снял, как на них снег сыпется. Летову идея понравилась, и когда уже вернулись домой и пили чай у Колесова на кухне, он даже обещал упомянуть меня как автора идеи. Фотка действительно вышла на первом издании «Звездопада», на развороте буклета. Меня, правда, упомянуть забыли, но мне кажется, что это теперь совершенно не важно.

Борис ГРИШИН, Тюменская область