Не хочу быть мачехой. Как не превратиться в Фрекен Бок

Никогда не думала, что стану мачехой. Часто представляла, как беру ребенка из детдома или создаю семейный детский дом. Но никогда не задумывалась, что в этом случае я буду называться мачехой. Грубое, некрасивое слово, вызывающее в детстве животный страх, не могло иметь ничего общего со мной.

«Уходи, ты плохая!»

Все решилось быстро, за какую-то неделю. Вот мы сидим в компании друзей на берегу реки, мило беседуем. Мне – 24, ему – 28, его сыну – 3,8. Санька, как заводной, бегает вокруг нас, подбирает камушки, бросает их в воду, хнычет, если падает, но детские слезы высыхают быстро, и опять мчит вперед. Два года назад у Саши умерла мама. Он иногда спрашивал у взрослых, где она, но никто не знал, как ответить. В конце концов он перестал задавать этот вопрос.

Маму Саша практически не помнит. Ее заменила бабушка-мама, добрая и ласковая. Еще ему повезло с папой. На нем можно попрыгать, ему можно похныкать, а еще покататься на машине и поесть чипсов. Папа у Сашки программист и к воспитанию сына подходит логично: «Мы с тобой мужики: есть проблема – давай думать, что будем делать, нет проблемы – чего плакать».

Сашка мне понравился сразу. Он немного смутился, когда нас познакомили, но потом освоился и принес мне показывать камушки. Внешне Санька – копия отца, характер тоже папин, собственнический, принципиальный и вредный. От мамы у него огромные ресницы и что-то еще, в чем я за прошедший год не разобралась. Думаю, что я ему не понравилась – его папа обращал на меня внимание.

Чуть позже Сашка мне разонравился. Его любимым словом оказалось «нет». И если что было не по нему, он начинал громко реветь. Саша не разрешал окружающим улыбаться и тем более смеяться. Не пел сам и не позволял петь другим. Он боялся многого, но больше всего, что у него отберут и папу. Когда я приходила в гости, он забирался под кресло и ждал, через некоторое время оттуда осторожно высовывал нос и проверял, «не опасно ли?». Дело спасала очередная новая игрушка. Думаю, что я ему все-таки понравилась, иначе мы бы сегодня не были вместе.

В конце недели его папа сделал мне предложение, и я до сих пор не понимаю, почему так быстро согласилась.

Первый опыт общения с Сашкой – копия всех следующих дней. Мы нравились и не нравились друг другу с переменным успехом. Боролись за папину любовь и за внимание к себе. Но это уже происходило у меня дома, куда мы переехали после Санькиного четырехлетия. Проживание на моей территории – это было единственное условие, которое я поставила в начале семейной жизни. В собственном доме Сашкино поведение казалось менее обидным.

– Уходи, ты плохая! – часто повторял он на очередной взрослый запрет. В ответ приходилось улыбаться и объяснять, что, например, сворачивать котов в узел нехорошо, потому что они могут сломаться. Еще с Санькой срабатывала положительная мотивация – «так себя хорошие мальчики не ведут». Вообще мне крупно повезло. Сашка хотел быть хорошим и старался, но быстро забывал о своем стремлении, вспоминая об этом после очередного наказания:

– Мне уже надоело, как я себя плохо веду, – обезоруживал он, – Лучше так не надо. Да?

Возраст зачемучек

Закончилась прежняя вольная жизнь. Забыты друзья и подруги. Семья, семья и еще чуть-чуть работы. Сашкин режим – во главе угла. По утрам воюем за кашу, которую он, конечно, не хочет, и потому сидит за ней два часа, требуя, чтобы его докормили.

– Ты маленький? – спрашиваю я.

– Нет, я большой! – и скорость поедания каши ненадолго увеличивается.

Проблемы с едой и в обед, и в полдник, и в ужин. К тому же я учу его самостоятельно одеваться и умываться. Кроме этого, Сашка много плачет, особенно когда папа возвращается с работы. Это его законная форма протеста. Каждый день после очередной, часто обоюдной, истерики я порываюсь уйти. «У меня не получится, я не смогу, это не для меня», – трусливые мысли преследуют меня. Но я остаюсь. Потому что люблю его отца и не привыкла сдаваться.

Конструктор Lego – единственная ниточка для общения втроем на долгие первые недели жизни. По вечерам мы высыпаем маленькие детальки на кровать и садимся вокруг. Папа строит машинки и самолеты, я – домики и кафе, а Санька делает человечков и играет с ними в машинки, самолетики, домики и кафе. Постепенно он учится конструировать.

В декабре мы устроили Сашу в садик. Пробыли там 4 дня, и Саша заболел ангиной. Мы к болезни отнеслись халатно. Малина, мед и «само пройдет» почему-то не сработали. Через неделю, когда показалось, что Санька здоров, мы поехали в магазин. К вечеру у ребенка поднялась температура, и он заболел на долгие три недели. Температура скачет между отметкой 37 и 39 градусов, кашель, насморк, головная боль, ночью скорая, днем участковый врач. Выздоровел Санька к Новому году. Как это часто бывает с детьми, болезнь его изменила. Он подрос на 10 сантиметров и повзрослел.

Самое тяжелое в моем новом качестве – посещение врачей. Как часто в присутствии Сашки мне приходится повторять фразу: «Я не родная мама». А потом, вернувшись домой, объяснять сыну, кто я. Вторая мама – это определение мне ближе всех.

На дне рождения у девочки Тани, которую моя подруга рожала четыре года назад в новогоднюю ночь (бывает и такое!), Санька уже вовсю бегает, смеется и играет с ровесниками. Перед Дедом Морозом он вначале немного робеет и тихонечко рассказывает выученное стихотворение, а чуть осмелев, начинает хвастать игрушками.

– Саша очень хорошо у тебя говорит, – заметила одна мамочка. – И не скажешь, что ему 4 года. Ты что для этого делала?

– Разговаривала с ним.

Удивительно, но мне опять повезло. Сашка по натуре болтун. Он проговаривает вслух почти все свои мысли. И не боится задавать вопросы. Самое сложное для меня – отвечать на вопросы серьезно.

– А зачем автобус едет? А зачем стекло? А зачем ветер?

А зачем… зачем… зачем… – бесконечная череда зачемучек возраста «100 тысяч почему». И на все вопросы надо отвечать. Даже если хочется спать или нужно резать картошку.

Украденная ласка

Сыном я Сашку долго не воспринимала. Он не давал себя целовать, не разрешал гладить даже по голове. Все это можно было проделывать украдкой, когда ребенок спал или, заигравшись, не замечал меня.

– На свете немного людей, которых я целую, – набиваю я себе цену.

– А зачем целовать? – недоумевал он.

– Я, например, целую того, кого люблю, – тебя, папу, свою маму. Потому что вы все – моя семья. Когда вырастешь, у тебя будет твоя семья – жена, дети.

Лед тронулся. Мы учились целоваться, щекотаться и улыбаться. Уже в конце зимы я взяла Сашку на одно из учительских мероприятий. Ко мне подошла знакомая женщина поздороваться. Мы поцеловались, она приобняла меня и стала о чем-то расспрашивать. Сашка насупился и, глядя на нее исподлобья, вызывающе произнес:

– Не надо ее целовать, у нее своя мама есть!

Сын до сих пор стесняется ласки на людях. В детском садике мы дожидаемся, когда опустеет раздевалка, чтобы проститься. Но если я вдруг забываю поцеловать его на ночь, он обижается.

Человеческий стержень

Меня часто спрашивали друзья, что я сделала с Сашкой за это время, почему он так изменился? Ничего особенного. Просто старалась брать его с собой всюду. Человеком, даже очень маленьким, нельзя пренебрегать.

Детские аттракционы в парках Москвы стали для нас местом постоянного пребывания. У Сашки к ним технический интерес – он рассматривает, как и что устроено. В этот раз на батуте, куда мы пришли в конце прогулки, прыгали двое детей. Мальчик на год младше Саньки толкается, пихается, царапается и разве что не кусается. Мама второго ребенка, совсем крошечной девочки, только и успевает отгонять маленького дикаря. Тем же пришлось заняться и нам, благо у папы руки длинные. Впрочем, это безрезультатно – детям то и дело достается от него. Наше время уже подошло к концу, когда мальчик стал копировать Сашкино поведение, повторяя «смотрите, как я умею» во время очередного прыжка. Пока сын обувался, мы хвалили драчуна. После нашего ухода мы еще долго слышали: «Мама, смотри, ну посмотри на меня! Ма-а-м!» Но ей было не до сына. Пиво и веселая компания в ее мире не оставили места для ребенка.

Бабушка-мама, приехавшая навестить нас весной, очень мудро охарактеризовала внука: «У него появился стержень – семья». Впрочем, этот стержень появился и у нас.

Сейчас лето, и Сашка гостит у бабушки, а мы делаем ремонт в его комнате. Обои с машинками, двухъ-ярусная кровать, шведская стенка – это все нужно скорее нам – родителям, чем ему. Почему-то нам важно, чтобы к пятилетию Сашка въехал в свою комнату. Мы стараемся дать ему все то, чего недополучили в детстве. Лучшие игрушки, лучшая одежда, лучшее образование. Но на один вопрос так и не находим точного ответа. Как не переступить ту грань, за которой вырастают паразиты?

– Честные дети любят не папу с мамой, а заварные пирожные, – шутит часто Сашкин папа.

Не знаю, как остальные. Но наш сын меняет конфеты на бутерброд с колбасой, а на вопрос: «Ты с нами или останешься поиграть?» – выбирает первое. Мне кажется, именно поэтому его папа так спокойно шутит.

Второй мамой, оказывается, быть интересно, сложно и не всегда приятно. Мачехой, конечно, стать проще и быстрее. За многие поступки, произошедшие в течение этого года, я презираю себя и обзываю Фрекен Бок, за другие пытаюсь уважать. Но все это отступает на второй план, когда в моей жизни вновь появляется Санька, вернувшийся с прогулки в мокрых штанах, прищемивший палец и потому горько воющий от боли или врывающийся в спальню, в то время как я сплю, с криком:

– Мама, а Гарри Поттер – человек-невидимка!