На чтение: ≈ 17 мин.Уроки 4-7
Общие вопросы и задания к урокам:
1) Сравните стихотворения Кантемира и Тредиаковского (20-30-е гг.) и оду Ломоносова (1739 г.). Чем вы можете объяснить такие разительные отличия и столь стремительное развитие русского литературного языка?
2) Подтвердите тезис о секуляризации (обмирщении) русской культуры на примере биографии В.К.Тредиаковского и од Ломоносова.
3) Почему национально и патриотически мыслящий Ломоносов славит императрицу Анну, период правления которой ассоциируется с “засильем немцев” и “бироновщиной”?
4) Что давало основание Белинскому утверждать, что Ломоносов “был Петром Великим нашей литературы”?
5) Древний римлянин, вспоминая год своего рождения, символически связывал его с наиболее ярким историческим событием этого года. Проверим на примере деятелей русской культуры: Тредиаковский родился в год основания Петербурга и первой морской победы русской армии; Ломоносов – в год упразднения боярской Думы, учреждения сената и неудачного прутского похода Петра, едва не стоившего ему жизни; Сумароков – в год смерти царевича Алексея и императора Карла XII. Можно ли усмотреть какую-либо символическую связь этих событий с биографическими данными?
История
Новая русская культура возникает и развивается в эпоху междуцарствия, называемую еще “эпохой дворцовых переворотов”. Петр ушел, выполнив свою задачу (как он ее понял). При этом дел оставалось еще очень много – потомкам оставалось их завершать, при общей ясности направления. Неясной зато была ситуация с престолонаследием. В период между 1725 и 1762 г. у власти оказывались то одни, то другие группировки (различные политические “элиты”, как сказали бы мы сейчас). Да, время патриархальных тяжб, местнических споров о старшинстве безвозвратно ушло. Теперь, после социальных реформ, в свете Табели о рангах, введенной в 1722 г., даже старинный род Долгоруких воспринимался как одна из “элит”.
Любопытна последовательность в смене партий временщиков, стоявших во главе нового государства: сначала это ближайшие соратники Петра А. Меншиков и П. Толстой (правление Екатерины I, 1725-1726), затем консервативная оппозиция Петру – Долгорукие (правление Петра II, 1726-1730), затем – немцы (Бирон и его кабинет в правление Анны Иоанновны, Миних и Остерман при Анне Леопольдовне, 1730-1741). Немцы в этом ряду оказались, конечно же, не случайно. Общеизвестно пристрастие Петра ко всему немецкому и голландскому. Неверно, что дело Петра не продолжалось в период “междуцарствия”. Петр (сознательно или нет) хотел вновь придать русской государственности германский акцент. И это намерение было подхвачено. Очень быстро на высших должностях в новом российском государстве оказались немцы: от курляндского герцога Бирона до почти уже прусского агента Петра III. Екатерина – чистая немка, но сознанием русская. Павел Петрович – на три четверти немец по крови. Да, да, немцы – тоже “птенцы гнезда Петрова”, и “засилье немцев” – своего рода продолжение дела Петра… Линию же “русского” Петра продолжала Елизавета.
Можно посмотреть на загадку “онемечивания Руси” и поглубже. Новизна имперской власти, неожиданная на первый взгляд геополитическая переориентация на северо-запад на самом деле имеют глубокие исторические корни. В каком-то смысле Петр вернулся к истокам русской государственности – к Ладоге. Совершил очередное призвание варягов, современных ему. На службе у русского императора оказались немцы, голландцы, датчане, шведы. Табель о рангах узаконивала их положение и открывала возможности для карьеры. Эта новая знать была чужда народу не меньше и не больше Рюрика, Аскольда, Олега и т.д. Тем не менее, поскольку вместе с этим стали расширяться привилегии правящего сословия, начался процесс отчуждения власти от народа. Петр еще народен наполовину, и его важнейшие исторические деяния отражены в том числе в народных песнях и фольклоре, но в его правление дистанция между народом и царем возросла. Интересы народа и власти окончательно разошлись.
Обозначим вкратце те исторические события, которые будут преимущественно в центре нашего внимания.
Характеристика внешней политики России в 30-50-е гг. Возвращение Персии прикаспийских городов (1832). Победы Миниха и дипломатический провал в Белграде 1839 г. Победы над Швецией и Пруссией. Влияние на политику Польши. Политический взлет русского государства при Елизавете Петровне и Екатерине.
Роль гвардии во всех основных внутренних событиях: Меншиков с гвардейцами настоял на воцарении Екатерины I, Миних с гвардейцами сверг Бирона, Елизавета воцарилась с помощью гвардейцев, а Екатерина II в 1762 г. действовала по “образу и подобию” “Елисаветъ”.
1754 – отмена смертной казни (впервые в истории).
1755 – открытие Мос. университета.
Литература
Культура, и литература в том числе, всегда как бы немного “запаздывает”, не успевая за историей. Культуре, как зеркалу, всегда необходим какой-то зазор, хотя бы небольшая дистанция, чтобы “отразить”. Что именно? Историю. История порождает литературу, и никак не наоборот. Но без этого культурного “зеркала” история никогда бы не узнала себя.
Обычно этот зазор – 15-20 лет. Иногда больше, иногда меньше. При этом само произведение может быть даже мгновенным, непосредственным откликом на только что совершившееся событие (возьмем, к примеру, оду Ломоносова “На взятие Хотина” 1739 г.). Но ведь военная победа русской армии над турками здесь только повод. На самом деле это произведение – первый реальный культурный отзвук того, что совершилось в России в первой четверти XVIII столетия и связано с именем Петра I.
Сам Петр проходит в этой оде в совершенно мифологизированном образе под именем Героя. Появление его сопровождается грозными знамениями (“Небесная открылась дверь… Гремящие перуны блещут…”) и вызывает ужас – как у автора, так и у всей природы (“Дубравы и поля трепещут”). Священный ужас в сочетании с восторгом (“Восторг внезапный ум пленил”) задает канон одического образа Петра и вообще монарха. Вот как, например, Л.Пумпянский объясняет этот восторг:
“Чтобы понять происхождение гениального дела 1839 г., надо вообразить ту первую минуту, когда восторг перед Западом вдруг (взрыв) перешел в восторг перед собой, как западной страной. Это было второе откровение в новой истории русского народа: 1) есть Европа, и ее величие неоспоримо, как солнце, 2) есть величие России, и при том то же. Следовательно, одним восторгом исповедать и Европу, и Россию!.. Что чем осветилось: ода ли судьбой России или Россия одою? Такие явления происходят мгновенно и слитно. Русские поняли себя: они уже сорок лет знали, что стремятся к величию, но вдруг, на этом пути к величию, понято собственное величие – это была решающая в истории культуры минута…”
Петр – титан, совершивший как бы в одиночку великое, несравненное историческое дело. Революцию в истории. Ломоносов, спустя 15 лет после его смерти, совершает революцию в русской культуре. Ломоносов – революционер (даже не реформатор) стиха, вполне сопоставимый в своей области с Петром-“реформатором”, а в действительности “революционером на троне”. Белинский говорит об оде “На взятие Хотина” как о начале собственно русской литературы.
Итак, новая русская литература начинается (почти незаметно) в малопримечательном с исторической точки зрения 1739 г. Можно, конечно, указать, что взятие Хотина – фактически первая крупная сухопутная победа России над оттоманской Портой. Но все же более чем скромные условия Белградского мира (после которого публикация “восторженной” оды была уже неуместна и не состоялась) и хотя бы тот факт, что Хотин успешно брался русскими войсками еще трижды в течение ближайших 70 лет, т.е. в общей сложности 4 раза, превращаясь в уже почти ритуальное действие, не позволяет сделать исторический акцент на этой дате.
Вообще правление Анны Иоанновны – эпоха Бирона и “засилья немцев” – наверное, не самое подходящее время для изъявления восторга и героико-патриотических чувств. Да и сама императрица Анна, сколько о ней известно, не самая удачная кандидатура для образа идеального монарха. Характерно, что Ломоносова это не волнует. Он создает не реальный портрет, а “лик”: (“Одеян в славу Аннин лик”). И вот у Анны (реальное лицо которой было, как говорят, некрасивым, полным и невыразительным) появляются “грозный взор” и “правдивой гнев”. Пока еще это лик святой или, может быть, ангела. Но в заключительных строфах Ломоносов идет дальше:
Россия, коль счастлива ты
Под сильным Анниным
покровом!..
…Надежда, радость и богиня,
Велика Анна, ты доброт
Сияешь светом и щедрот.
В традиционном русском православном сознании Россия, действительно, находится под покровом – но чьим? Под покровом Пресвятой Богородицы, что засвидетельствовано любимым в народе праздником Покрова, великим множеством храмов и монастырей, посвященных этому празднику. С точки зрения такого сознания Ломоносов едва ли не кощунствует, когда сначала сближает Анну с Богородицей, а затем и вовсе называет ее богиней! Остается только возвести алтарь (и, забегая вперед: такие алтари будут воздвигнуты, только не Анне, а Екатерине).
Но вернемся к проблеме соотнесения “идеала” и “действительности”, или, иными, современными XVIII веку словами, к “слову и делу”. Расхождение слова и дела, культурного идеала и действительности – типично для классицизма и для светской литературы в целом. Особенно ярко проявляется это в период правления императрицы Екатерины (см. следующие уроки). Две оды Ломоносова посвящены “всепресветлейшему державнейшему великому государю Иоанну Третьему, императору и самодержцу Всероссийскому”. Страшно представить себе, что почувствовал бы этот, видимо, несчастнейший “великий государь” в истории, Иван Антонович, царствовавший несколько первых месяцев своей жизни, а следующие 23 года проведший в тюрьме и убитый там, если бы прочитал эти две оды. Не был обойден державным одописцем и государь Петр Федорович, правивший всего 6 месяцев и не проявивший за это время никакой заботы об Отечестве – необходимо оговорить: о второй родине, т. к. подлинным отечеством Карла-Петера-Ульриха была и осталась все-таки Голштиния. Ломоносов пишет равно торжественные оды как на законное восшествие на престол Петра III, так и на незаконный переворот Екатерины.
Но каков может быть “закон” для абсолютного монарха? Малейшая его воля, даже каприз – это и есть закон. Поэтому все, что происходит на престоле, законно. Для религиозного культа императора неважно, кто занимает престол. Обожествлена сама власть.
Коротко: классицизм – это прежде всего проект. Проект – ключевое понятие Нового времени. Проект – замысел переустройства того или иного участка действительности согласно определенным правилам (т.е. по теории. Напр., теория “трех штилей” Сумарокова и Ломоносова). Новоевропейская философия – попытка перевоссоздания действительности в соответствии с законами разума или чувственным опытом. Связь классицизма с европейской метафизикой. В чем она? Рационализм. Метафизическое расчленение и конструирование реальности. Декарт: разобрать мир до последнего кирпичика и, отталкиваясь от этого кирпичика, спроектировать новый мир. Создать модель мира. То же – у Ньютона. Классицизм – это не столько литература, сколько проект литературы. “Поэтика” (Буало, Сумароков) – чистый проект, теория – и есть предельное выражение классицизма. Сначала на основе известного вычленяется первичная структура. Например, конфликт чувства и долга в трагедии. Или характер в комедии. Или структура “похвального слова” в оде. Потом по этой основе проектируется текст. В литературе классицизма нет ничего непреднамеренного. Даже “лирический беспорядок” в одах Ломоносова нарочит, проектируется им. То, что не спроектировано, случайно – сгодится в низких жанрах.
Можно провести сравнение русского классицизма с европейским (см. таблицу 2).
Итак, нужно установить новые искусственные границы: между сословиями, между жанрами, между стилями. Не может быть смешения: Кадетский корпус, и другие школы – только для дворян. Трагедия не должна писаться низким слогом. Классицизм – сугубо дворянское направление в литературе. Но на “низкие” жанры влияет народная литература, фольклор.
Есть прямая связь между искусственной классификацией искусства в классицизме и Табелью о рангах. Иерархия жанров и стилей – отражение новой строгой искусственной иерархии в обществе.
Важно подчеркнуть: созданная в 1730-1860-х гг. культура есть культура дворянская.
Илья БРАЖНИКОВ,
учитель истории
Москва
Продолжение следует
Продолжение. Начало в N 3
Выбор читателей
Комментарии