Илья КНАБЕНГОФ: Я не имею права распространять знание где и кому попало

Лидер группы «Пилот» Илья Кнабенгоф – человек-вселенная. Помимо музыкальных альбомов и стихов он сочинил столько произведений самых разных жанров, чего хватает на внушительное собрание сочинений. Недавно у него вышел еще один монументальный труд – книга «Кодекс человека», и это отличный повод поговорить об истоках его глобальных изысканий.

– У группы «Пилот» (да и в твоем сольном творчестве) уделено много внимания детству. И зачастую образ его непригляден. А каким было твое детство? Можешь рассказать о каких-то поворотных моментах, которые сформировали тебя нынешнего?

– У меня в детстве постоянно присутствовало двоякое ощущение тьмы и света, что, видимо, сформировало меня в дальнейшем как человека с радикальным подходом ко всему – либо белое парное молоко, либо черный нефтяной шот «блэк саббат» в баре, и все по максимуму, что, прямо скажем, не очень помогает жить и не очень здраво. С одной стороны, в детстве мне очень нравились сама жизнь, ощущение от нее, запахи, природа, люди, все вокруг. Не просто нравились, как всем, а меня прямо распирало во все стороны от счастья в этом плане, до будорожи в благодарностях Богу. С родителями поначалу тоже все было хорошо. Или я не хотел просто замечать плохого? А с другой стороны, я практически терпеть не мог контингент сверстников вокруг, ибо все их развлечения строились на унижении других и насилии над другими, что я с детства люто ненавидел. Прямо скажем, основная часть ребят во дворах была обычной гопотой – глупой, безжалостной, жестокой и непримиримой. Плюс вскоре оказалось, что мои родители живут как кошка с собакой, весь мир в семье был притворством. К тому же я часто болел в детстве, по больницам абонемент имел. Поэтому ощущение от детства осталось двояким: я был безумно влюблен во все, что вокруг меня было сотворено природой, и при этом всячески дистанцировался от людей и ими созданного, ибо оно приносило мне всевозможные страдания. Похоже, я за «Гринпис» и WWF и радикально против человеческой цивилизации. У вас не завалялась нейтронная бомба? Здравствуйте, доктор.

– В твоей недавней книге «Кодекс человека» есть четкий и довольно нелицеприятный для взрослых раздел о воспитании детей. Можно ли сказать, что многие из обозначенных там ошибок ты вынес из детства – из практики твоих родителей, например?

– Все, что описано в книге «Кодекс человека», является знанием, полученным мной от моих учителей, а ими в свою очередь от своих учителей, и эта цепь уходит в прошлое на тысячи лет, и называется она на санскрите «парампара». Знание это практически полностью базируется на Ведах, на ведической культуре. Так что моего в этой книге, поди, и нет ничего, потому и указан я в ней не как автор, но автор-составитель, на том лично настоял. Моя часть – лишь художественное изложение, чтобы сие не выглядело как сухой свод предписаний и законов на манер УК РФ.

Но опыт моей жизни, безусловно, подтвердил правдивость, эффективность и результативность всего, что в «Кодексе человека» отпечатано. Ибо по изложенному же закону я обязан сначала проверить на себе полученное знание, убедиться в его правоте и результативности и лишь затем передавать другим при соблюдении четырех обязательных условий с их стороны, не имея права делать шаг первым. Иначе мне секир-башка-шайтан-шашлык-шаурма со всеми вытекающими кармическими соусами. Так что сначала вы с вопросом ко мне, а уж потом и я рот раззявлю да молвлю че-нить умное. Никак не в другом порядке.

– В некоторых твоих песнях и комментариях к ним обрисовывается негативная картина «совка». Действительно ли так все было плохо тогда? И каковы позитивные моменты того общественного устройства?

– Я бы сказал так: у каждого времени, общества и строя есть свои минусы и плюсы. Я видел в Советском Союзе больше плюсов, чем минусов, видать, в силу своего возраста тогдашнего. Я в принципе считаю, что идея подобного государства опередила свое время на много веков и сделала почти невозможное, объединив огромное количество наций и народов в единую империю на основе идеологии высочайшей нравственности и морали. Ничего подобного ни до ни после никому не удавалось сделать. Мир потерял в лице Советского Союза надежду на бескровное светлое будущее, и это правда. Плюсы были очевидны: люди были светлы взглядом и сердцем, мечтали о светлом будущем, наукой интересовались всерьез даже рабочие сталеварного цеха и таксисты, граждане были бесстрашными, честными, высокоморальными и т. д. и т. п. Люди были просто потрясающими, невероятными, добрыми и справедливыми, не все поголовно, мы же не идиоты, понимаем, но в большинстве своем – безусловно. Минусы тоже были очевидны: материальный уровень быта оставлял желать лучшего, и подобную нищету народ столько лет терпеть попросту уже не мог, глядя на относительно жирующие зарубежные страны, что скрывать было весьма сложно. Это и послужило основной причиной развала Союза, увы, людей попросту поманили колбасой и джинсами, и они променяли честь, мораль и нравственность на жвачку, гамбургер и кока-колу. И это в очередной раз показало, что именно становится в основу всех решений демократии, когда принимать решения дают народу в целом, а не самому мудрому избранному, который берет на себя ответственность и кому народ доверяет аки своему командиру и отцу. Увы, но людей мало интересуют образование, культура, высокие стандарты жизни, честь, мораль и прочее, их более заботят ценности, описанные группой «Любэ», – баня, водка, гармонь и лосось, а попросту – деньги и развлекуха. По-моему, это до банальности очевидно и раз за разом подтверждается. Так что, нравится кому-то Советский Союз или нет, зависит от жизненных приоритетов – чистое сердце или колбаса. Потому мне в Союзе нравилось в целом. По мне, и копеечные пельмени из пакета, висящего за окном, казались невероятной вкуснятиной. И сок томатный был натуральным и вкусным. И мороженое было из молока, а не из достижений химиков. И яблочки были без канцерогенов. И люди были без гнили в сердце. И кеды были клевые «Красный треугольник», хрен порвешь! А ныне всяк шакал, кто с хитрецой улыбается, ибо что у той твари на уме… Так и живем ныне – в джинсах, на «БМВ», жир стекает по бороде – и ждем, кто первым сзади в шею вцепится, коль споткнешься…

– В продолжение темы – что тебе дала советская школа? Было это сплошное преодоление или можешь выделить созидательные моменты?

– Опять же были и хорошие, и плохие моменты. Сейчас я могу оценить, скажем, замечательный аспект пионерской организации. Она реально воспитывала ребят, делая из них честных и порядочных людей в большинстве своем. Не без лжи, понятное дело, пропаганда же, но результат был впечатляющим, успешным. Сейчас этого целенаправленно не делает никто, и идеология утеряна. Стимулов нет, окромя денег. А стимулы праведные да верные не ясны не только детям, но и взрослым, которые полностью утеряли духовные ориентиры, а их духовные лидеры превратились в воров и ряженых обманщиков в основном. В советской же школе много внимания уделялось именно воспитательным моментам, чтобы человек не только получил прикладные знания, но вырос «советским человеком». А в наше время, на мой взгляд, в основном дети получают лишь один стимул «счастливой» жизни, и он звучит так: «Не обманешь – не проживешь!» А это закон негодяев и подлецов, которому следует уже не одно поколение в стране, увы.

Госсистема в советской школе, конечно, имела явные минусы – не поощрялись личное мнение и индивидуальность, вольномыслие, креатив. Поэтому мне было сложно, я всегда был творческим человеком. Но никто из нас не боялся ни за свое будущее, ни за свою безопасность где-либо на улице (окромя своих же сверстников-гопников, уж район был такой). Все и каждый знали: государство нас не бросит, не дадут упасть на дно под забор, вылечат, выучат, дадут работу, жилье, еду и т. п. А нынче каждый сам за себя, как уголовники в банде. Разве это та Россия, которая едина? Едина в чем, позвольте спросить? Ответ мы все знаем, и он никому из адекватных людей не нравится.

– Уроки литературы повлияли на тебя как на поэта? И кто вообще повлиял, учитывая многоликость твоей стилистики?

– Нет, школа скорее старательно убивала в нас индивидуальность и творчество. Выживание поэтов и музыкантов в Союзе было скорее исключением. Это его минус. Я даже в одной из своих книг описал реальный случай, который произошел со мной в школе, когда я перед всем классом на уроке геометрии доказал теорему способом, отличным от преподанного в учебнике, применив смекалку и сообразительность, и получил за сие «два». Так что и в плане литературы школа привила мне стойкую ненависть к классикам. Именно из-за школы я никогда в своей жизни более не брал в руки ни Пушкина, ни Лермонтова, ни Чехова, ни Достоевского, ни прочих подобных великих, не читал их и не интересовался, но, напротив, дистанцировался от всего этого. Школе за сие «спасибо», хоть я и умудрился стать и писателем, и поэтом, и автором песен и музыки в итоге. Вопреки школе. Может, назло?..

А повлияли на меня скорее молодые наши современники, коих стихотворных работ до меня дошло немало. Я удивлен и поныне, что именно поэтов, молодых и дюже талантливых, до сих пор в России очень много, да и меньше не становится, слава богу.

– С чего началось твое серьезное увлечение музыкой? Когда ты начал подумывать о том, чтобы сделать музыку своим основным родом занятий? Повлияла ли на это школа?

– В школе на уроке музыки мы пели советские песни, утвержденные съездом партии. Так что ничего, окромя ненависти к музыке, это не могло принести в детскую душу. Но в плане школы меня спасла моя учительница по английскому. Она была еще тем диссидентом, прожила какое-то время в Англии и втихаря от своих коллег преподавала нам английский на примерах англоязычных рок-групп, крутила нам на уроках пластинки Beatles, Rolling Stones, ABBA, Queen, Pink Floyd, Middle of the Road и т. п. Мы, конечно, были в восторге и при этом чувствовали себя избранными заговорщиками, что только усиливало эффект вовлечения. Посему я английский знал на «5» в школе и имел к концу учебы весьма приличный акцент, что позволило потом петь на английском на сцене. Плюс отец и старший брат в семье были меломанами, собирали музыку, каждый – свою в силу своего возраста. И все это досталось мне. Отец собирал латинскую музыку, джаз, босанову. Брат собирал хиты своих времен – Pink Floyd, Led Zeppelin, Slade, Deep Purple, Queen, уже попадались Оззи Осборн и Accept. Я все это слушал часами, сутками, лежа в наушниках, знал все альбомы наизусть, каждую ноту. Музыка была для меня отдушиной, иным миром, своей личной «Нарнией».

– Были ли в школе учителя, которые стали для тебя настоящими авторитетами? Если да, то расскажи, пожалуйста, о них.

– Пожалуй, было два таких учителя. Учительница английского, о которой я рассказал ранее, и учительница математики, алгебры и геометрии в одном лице. Первая была бабушкой за семьдесят, вторая – рослая статная грузинка под сорок. Первая все время нас учила доброте, широте взглядов, принятию чужой точки зрения, дипломатии, то есть всему тому, чего так не хватало именно в Советском Союзе. Вторая нас учила правдивости, чести и справедливости, была прообразом воина-героя. И первую, и вторую в итоге выгнали из школы из-за несоответствия их преподавания советской системе ценностей, из-за чего моя зарождавшаяся нетолерантность к советской власти только умножилась во сто крат. А уж история с парнем с кличкой Черт, которая произошла под конец школы и определила во многом мое собственное будущее, ибо я взял его кличку в отместку советской системе, и вовсе сделала меня на тот момент крайним экстремистом, и я в 15 лет примкнул в итоге не к самым благонадежным парням.

– В то же время ты и сам небезус­пешно учишь. Насколько долгим и мучительным был путь к этому? Когда и как ты осознал, что готов? Посещали ли тебя сомнения в своей состоятельности на этом поприще, и если да, то как с ними справлялся?

– С этим справился закон дхармы (или Закон Божий, как по-русски принято сие называть). Я-то до сих пор в огромных сомнениях по поводу того, имею ли я право учить других, преподавать данный закон, ибо весьма далек от полной реализации в нем изложенного. Я и сейчас не готов и не чувствую себя в полной мере состоятельным даже близко. Я лишь ученик, который годами старается следовать этому, не являюсь реализованным мастером, как мой учитель. Но закон обязует меня служить своему учителю в том, чтобы помогать ему распространять знание, хочу я того или нет. Это долг, обязанность, дхарма. Я не живу своими желаниями, моих «хочу» никто не спрашивает практически ни в чем в моей жизни. И здесь так же. Я согласно закону обязан это делать, но не имею права совершать первый шаг, проповедовать в стиле так называемого агрессивного менеджмента, но лишь могу мягко высказать свою точку зрения (а точнее, мнение закона) и отвечать на вопросы, если соблюдены четыре обязательных условия со стороны потенциального ученика. Иначе табу, я не имею права распространять знание где попало и кому попало, условия довольно жесткие.