Борода Маяковского и война с эму

Мне было что-то около тринадцати, когда папа получил новую должность в небольшом военном городке под Уралом. Переезжать не хотелось, старый двор с некрашеными качелями и проволочными лебедями был моей малой родиной, покидать которую казалось предательством высшего уровня. А получив шанс поменять школу, я даже как-то воспрянул духом: может, в «новом чистилище науки и скуки» жизнь моя станет веселее, чем в прежнем?

Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений

 В старой школе я был удостоен прозвища «скромный хулиган», и хуже этого определения быть не могло. Меня ругали почем зря: за сваленный горшок с полусгнившим цветком, за жирного грязного кота, спящего на учительском столе, за густую черную бороду Маяковского на советском портрете. Творил я свои дела вовсе не со зла, а от смертельной скуки. А скромным был прозван оттого, что вовсе не гордился своими деяниями, а даже стыдился немного, хотя и упорно продолжал показывать свою нелюбовь к угрюмому серому зданию.

Школьные предметы давались мне легко, но учителя об этом даже не догадывались. Шутки ради я делал самые наиглупейшие ошибки в мире: находил Красное море под Владивостоком, дарил французам Аляску за победу в войне 1812 года и изображал процесс фотосинтеза с помощью высокотехнологичной камеры на штативе. Учителя грустно кивали и писали сочинения в мой дневник, пока я радостно шагал на место, поражаясь своей убедительности. Фантазия моя по-настоящему раскрывалась на русском и литературе. В отличие от других предметов, которые мне просто были неинтересны, литературу и русский я ненавидел всей душой, и, надо сказать, они в лице их представительницы Зинаиды Львовны отвечали мне тем же. Зинаида Львовна была педагогом старой закалки. В школе преподавала с тех пор, как Ной высадил ее из ковчега. Предметы свои любила и тоннами складывала лучшие сочинения на пыльных полках класса. Я лучшие сочинения писать не мог, потому что был хулиганом, а хулиганы, как водится, ни написать, ни пробурчать ничего дельного не могут. Зинаида Львовна, поняв суть моего поганого характера, выслала меня на последние парты и обращалась ко мне, только когда в журнале пустовала печальная клетка, предназначенная для жирного черного лебедя.

Так что, узнав о переезде, я тайно возрадовался. Город, куда мы приехали, был маленький, школа более похожа на деревенскую – всего два этажа и сильная нехватка учителей.

В середине сентября я наконец-то приступил к своим ученическим обязанностям. В школе меня встретил классный руководитель, по совместительству учитель русского и литературы, иногда географии и истории, местами даже первоклассный физрук. Глеб Сергеевич был высоким мужчиной с прядями седины на черных взъерошенных волосах и огромными круглыми очками на карих хитро прищуренных глазах. Встретил он меня с таким энтузиазмом, что мне аж стало не по себе.

– Добряк вы, Глеб Сергеевич, это вы потому такой веселый, что еще меня плохо знаете, – думал я по дороге к классу. Надо отметить, что уроки Глеб Сергеевич вел очень интересно. Рассказывал много фактов, которых не было в школьных книжках, шутил, рисовал на доске, во время звонка пританцовывал. Я наблюдал за этим с удивлением и ноткой недоверия.

Помню, найдя портрет Гоголя в учебнике литературы, моя рука таки не сдержалась и повесила ему на уши длинные макароны альденте, а на голову надела кастрюлю из нержавейки. Глеб Сергеевич, проходя по классу, заметил шедевр, ловко выдернул учебник у меня из рук и весело побежал к доске.

– Дети, посмотрите на Николая Васильевича! Нет, конечно, кастрюли на голове он не заслужил, но мы его еще приведем в божеский вид, а пока посмотрите на макароны на его ушах! Как это проницательно, ведь Гоголь и макароны действительно связаны! – восклицал Глеб Серге­евич.

После того как наши попытки связать Гоголя и макароны не увенчались успехом, учитель рассказал о том, как Николай Васильевич попал в Италию, как сильно ему понравилась еда, а в особенности паста с соусом, и как безуспешно он пытался внедрить эти блюда в русскую кухню, получая лишь порцию негодования среди отечественных гурманов. В негодовании сидел и я. Мое творение оказалось в центре обсуждения. И ведь не ругали! Ни слова плохого не сказали! О Гоголе и макаронах в классе говорили еще пару дней. Глеб Сергеевич с помощью ластика вернул портрет в первоначальный вид, так как книги портить все-таки негоже, но задал мне нарисовать дома отдельный портрет писателя, уплетающего итальянскую пасту. Говорит: «Повесим на стену. Так сказать, основано на реальных событиях». Я посмотрел на пустое место на стене с недоверием.

Пусть моя проказа была воспринята совершенно противоположным образом, я твердо решил не останавливаться на достигнутом. Позже, на уроке географии, в письменной работе по животному миру Австралии, обозначая проблемы континента, я высказался в стихотворной форме:

Как-то раз по утру

Пришел наглый кенгуру

Объедать честной народ,

Набивать пшеницей рот,

Так огромный кенгуру

Развязал с людьми войну.

Люди долго голодали,

А потом его прогнали.

После проверки работы я получил на руки небольшую книжку и целый лист с отзывом о моем произведении. Оказывается, война в Австралии действительно была, только не с кенгуру, а с эму. И все было в точности, как я описал! В отзыве читались воодушевление и энтузиазм, мне было поручено подготовить сообщение о данном событии и зачитать стих на широкую аудиторию. В результате получилось не хуже, чем с кенгуру. То же самое было и на биологии, и на русском, и на физике. За свои деяния я получал ряд комплиментов и творческие задания, так как слыл человеком с фантазией и даже широким кругозором. Я продолжал шутить и творить, но делал это с умом, опираясь на факты и исторические события. Глеб Сергеевич поддерживал каждую мою идею, превращая ее в настоящий урок.

– Говорят, что знание – это сила. Я не люблю эту позицию, какая-то она жестокая, что ли. Я получаю знания вместе с вами, учусь у вас каждый урок. Я бы сказал так: знание – это интерес к жизни, любовь к ней. Вот узнаешь ты что-то новое, и жизнь становится понятнее, и мир как-то ближе, роднее, – рассуждал Глеб Сергеевич.

Я удивлялся оптимизму и энтузиазму своего учителя. И он был прав. С каждым уроком жизнь становилась интереснее.

Я помню, как-то раз Глеб Сергеевич пришел в школу грустный. Глаза его не изображали хитрый прищур, очки опустились на нос, волосы были небрежно разбросаны по голове.

– Рыжий умер, – спокойно произнес он. – Его похоронили за школьным двором, думаю, сегодня мы с вами его посетим, если вы, конечно, не против. Рыжий любил детей.

Рыжий – это огромный дворовой пес, которого я подобрал по дороге в школу в прошлом году. В класс ему, конечно, путь был заказан, но место нашлось во дворе у самой школы. Увидев пса, Глеб Сергеевич широко улыбнулся.

– Лет пятнадцать ему на вид, а то и больше. Ладно, живи, старик, уходить, я вижу, ты не собираешься, – дружески похлопал он пса по костлявой спине.

Это был грустный день. Мы долго обсуждали жизнь и смерть, рассуждали о несправедливости судьбы, вспоминали о «Му-му», о «Белом Биме Черное ухо». Мы учились. Учились не так, как принято учиться в школе. Не читали учебник, не писали конспект и не получали оценок. Мы делились своими эмоциями и переживаниями, а Глеб Сергеевич помогал нам высказаться.

Много всего случилось со мной в этом военном городке, в этой двухэтажной старенькой школе. Не раз еще я писал исторические стихи, рисовал забавные карикатуры и перечерчивал карту мира на свой манер. Мой учитель смеялся, одобрительно кивал, давал мне подсказки, направлял мой творческий пыл в нужное русло.

Однажды мы с ребятами подготовили огромный проект по охране окружающей среды. На трех белоснежных ватманах были изложены наши идеи и знания. На титульной странице проекта были указаны имена творцов, и мы твердо решили поведать миру о нашем наставнике.

– Как записать Глеба Сергеевича, он и классный руководитель, и преподает много всего? – спросила Таня.

– Глеб Сергеевич, а вы кто? – шутливо поинтересовался я.

– Я дверь, – задумчиво произнес учитель. – Открытая дверь, куда вы заходите, чтобы узнать что-то новое.

Принято. Глеб Сергеевич – наша открытая дверь в мир знаний.

– И в жизнь! – добавила Таня.

Я долго потом думал над его словами. Окончив школу, ни литератором, ни географом я не стал. Зато каждый новый факт, каждую возможность научиться чему-то я хватаю, не раздумывая. Читаю, анализирую, рисую забавную картинку, пишу фельетон. Однажды передо мной открыли дверь в удивительный мир, теперь я в нем живу.

Александра КАШИНА, учитель английского и китайского языков школы №771, призер конкурса «Старт в педагогику»-2022