search
main
0

А дети просят удочку!

А дети просят удочку!

Новый вид аттестации

Они старательно отвечали: пусть расскажет, что знает о нашем городе, о его создателях, назовет любимое место. Кто-то предлагал экзамен по физической культуре, кто-то – разговор о любимых старых малоизвестных книгах. Пожалуй, с этих старых малоизвестных и завязался вдруг непринужденный разговор.

Зачем читать именно старые книги?

– Чтобы лучше понимать, что люди думали тогда о любви, добре, зле.

– А что думают об этом окружающие тебя люди сейчас?

– Узнать это очень трудно.

И если серьезно, а не для конкретного ответа на практический вопрос – каких знаний, умений не хватает, – самое важное – научиться понимать людей, правильно оценивать ситуации и находить умное, доброе решение в сложных случаях.

Мы-то им – трудные задачки по математике, интегралы, вузовский курс химии, а они – про добро и зло, взаимопонимание и способность на решительные, верные поступки. И почему одни люди от рождения лидеры, а другие – тихони. Можно ли воспитать себя лидером и нужно ли…

– Ну а экзамен для проверки таких знаний нужен или нет? – настойчиво интересовались взрослые, озабоченные проблемой аттестации выпускника и более основательной проверкой его на зрелость.

– Экзамен может быть по истории города, основам медицинских знаний, психологии. А вот что касается умения понимать других, прощать, дружить, какая тут аттестация? – вежливо недоумевали дети. Один мальчик даже сказал: важна же внутренняя потребность, а не умение что-то показать!

Педагоги перед этой встречей толковали между собой о том, что аттестату зрелости не хватает глубины, которая отражала бы отношение человека к нравственным ценностям. Какую зрелость фиксирует нынешний документ? Умение решать задачки из разных учебников, писать диктанты и школьные сочинения? А как на самом деле ориентируется юный человек в окружающей жизни, например, в нашем гигантском городе с его многочисленными службами, рабочими местами и учебными заведениями? Способен ли сам найти в нем место для себя? И нужны ли ему лично театры, музеи, филармония, о которых он лихо рассказывает на занятиях по истории города. Что для него действительно ценно, а что – не очень. Хотел бы он, скажем, создать семью и готов ли для этого чем-то пожертвовать… Школа пока, к сожалению, устроена не лучшим образом и хорошо учит тому, о чем спрашивают на экзаменах. Потому и возникает вопрос о форме аттестации, о способах проверки.

Ребятам, однако, этот вопрос оказался абсолютно неинтересен. Одиннадцатиклассники, не слыхавшие, о чем до них рассуждали тринадцатилетние, словно сговорившись с ними, тоже сразу повели речь о человеческих ценностях, нравственных принципах. Выражались вполне определенно: на уроках нам дают знания, а не ориентиры в жизни. Отсюда у некоторых – растерянность перед выбором, неуверенность в себе. Выпускнику, конечно же, нужны сейчас знания основ экономики, права, медицины. Но все в программу не включишь. Это – факультативы. А в основе должны быть общая культура, осознанная потребность в тех или иных знаниях, обьективная самооценка и такие человеческие качества, как порядочность, честность, чувство собственного достоинства.

Опять нескладно! Как аттестовать порядочность и чувство собственного достоинства? Бестолковые ли это дети попались или взрослые слишком заморочили себе головы традиционными административными представлениями?

В ответ на предложение поиграть, вообразить общественную аттестацию, во время которой сами выпускники должны оценить человеческую и гражданскую зрелость одноклассника, они и вовсе смутились: кто возьмет на себя смелость судить о таких глубоко внутренних свойствах? В себе бы разобраться! Кстати, этот мотив – разобраться к семнадцати годам в себе, понять, на что способен, где твои слабости, в чем сила, – мечта каждого. Она их очень манит и тревожит. И многие готовы сделать это с помощью мудрого взрослого человека, но только один на один. А вот знают ли такого человека, которому могли бы довериться полностью, – вопрос трудный. Большинство отвечают на него отрицательно, хотя в какой-то мере для такой роли годятся некоторые учителя и даже сверстники. С высоты последнего школьного года они иначе видят прошлое и считают, что даже после девятого класса говорить о человеческой зрелости рано. Слишком переменчив еще в эти годы подросток.

Однако пятнадцатилетние, как ни странно, оказались самыми лаконичными и определенными. Может быть, коллектив такой подобрался – все единомышленники. Они дружно заявили, что школа не учит их многому, что действительно необходимо. Кое-что удается узнать, например, из передачи “Служба спасения 911”. Кое-чему можно научиться в спортивных секциях, в разных кружках. В принципе в таком городе, как Петербург, необходимые знания можно получить не только в школе. Стоит только захотеть. Ребята так и сказали: можно включить в программу еще столько же предметов, сколько в ней есть, и все – нужные. Но если человек сам не почувствует, что они ему действительно необходимы, учение впрок все равно не пойдет. Школа должна научить думать, анализировать факты, правильно определять свои возможности и потребности. Школа должна воспитывать культурного человека. А все, что ему нужно, он изучит с помощью разных курсов, факультативов, кружков.

– Оставим в стороне категории нравственные, – не сдавались взрослые. – Но, может быть, все-таки у вас есть свой “джентльменский набор” умений и качеств, без которых вы не признаете лидера? И если человек, получивший полное среднее образование, не знает, как написать заявление, заполнить банковские документы, не умеет толково разговаривать с кассирами, операторами, диспетчерами, какая же это зрелость?!

Оказалось, что коммуникативная культура – самое больное место. Причем для ребят всех возрастов. Собственный опыт общения кажется им очень однообразным и бедным. От этого страдают все, и именно здесь кроются причины многих конфликтов взаимного непонимания, раздражения, недоверия. Но и это, по мнению ребят, поправимо, если человек сам хочет развить свои способности, если он открыт идеям самопознания и совершенствования, готов искать свои пути и способы, ошибаться и пробовать. Что в сфере общения может быть поучительнее собственного опыта? Разве что школа должна предоставить больше возможностей для его приобретения, создать больше условий…

На этот раз разработчикам содержания и форм общественной аттестации выпускника, о которой много думают сейчас в Петербурге, так и не удалось получить от ребят ответа: как, по их мнению, можно определять зрелость их сверстника. Зато стало ясно, как умны, серьезны и свободны в суждениях наши дети. Как остро интересует сейчас всех – и 13-, и 15-, и семнадцатилетних сам ЧЕЛОВЕК, его психика, особенности мышления, характера, способность к развитию. Все они очень хотят заниматься самопознанием и самосовершенствованием. Но без зачетов и экзаменов, без традиционной “обязаловки”. Каждый – в своем темпе, в своем режиме, хорошо бы с помощью специалистов. А школа помогает им в этом очень мало или вообще никак. И пока дело не дошло до изобретения нового вида аттестации (так ли уж важно на самом деле все измерять, проверять и фиксировать?), может быть, удастся найти умные, грамотные способы поддержки прекрасного, вечного стремления юных к самовоспитанию, восхождению к совершенству?

Перефразируя известную “мудрую мысль” – не дари голодному рыбу, подари удочку, – можно сказать, что, сколько ни предлагают им сейчас взрослые самой разнообразной готовой рыбы, дети-то просят у нас удочку!

Нина ПИЖУРИНА

Санкт-Петербург

По всем трем каналам

По всем трем каналам

Методика “врожденной” грамотности

Ребенка ругают, наставляют: “будь внимательней”, нанимают репетиторов – результат нулевой. Иногда даже отрицательный: возникает нервный срыв. Еще бы – у куда менее старательных одноклассников с русским языком полный порядок, даже если они и правил не знают, срабатывает врожденная грамотность.

А тут неграмотность – тоже врожденная. Печальный опыт десятилетий показывает, что никакими традиционными методами исправить ее невозможно.

Группа учителей, которую возглавила Ольга Веровенко, попыталась привлечь на помощь педагогике достижения нейрофизиологии. Вспомнили о методе знаменитого отечественного ученого академика Александра Лурия.

Исследователи пришли к выводу, что у ребенка, пишущего неграмотно, не срабатывает идентификационный рефлекс. Рефлекс безусловный, с помощью которого всякий живой организм (даже вирус) устанавливает тождество между жизненным явлением, известным ему прежде и вновь возникшим перед ним.

Академик Лурия работал во время войны с ранеными, у которых из-за повреждения головного мозга идентификационный рефлекс либо вовсе пропадал, либо притуплялся. Ему удавалось найти способы заставить поврежденный мозг воспринимать необходимую информацию – в обход пораженных нейронов, с помощью других каналов, которым по силам компенсировать потерю.

Вот и учителя, обьявив неграмотность своего рода болезнью, стали искать причину того, почему мозг ребенка не воспринимает ту или иную информацию.

Известно, что любые сообщения могут поступать в мозг по одному из трех каналов: зрительному, слуховому, кинестетическому. В реальности – через сложное взаимодействие всех трех. И педагоги стали прежде всего искать, какой же канал проникновения информации в мозг перекрыт у неграмотного ученика.

Тут следует принять в расчет еще два важных момента.

Первый касается “центра речи” в мозге. Он расположен в левом полушарии и представляет собой пирамиду. В основе ее невербальная речь – то есть восприятие информации без слов – с помощью языка жестов. Следующий этап – речь устная. И лишь на самом верху – письменная.

Второй момент – все дети с рождения “кинестики”, т.е., еще не научившись говорить, они реализуют рефлекс идентификации, воспроизводя то, что делают взрослые.

При нормальном развитии ребенка в дальнейшем к работе подключаются зрительный и слуховой каналы, а кинестика отодвигается на задний план, оставаясь вспомогательным средством.

В работе школьного учителя все эти тонкости учитывать крайне трудно. Программа, в которой главнейшую роль играет учебник, рассчитана прежде всего на зрительное восприятие. И если этот канал перекрыт, тут начинаются уже серьезные беды. Ученик читает текст учебника, но способен воспринять не более одного процента информации. Лишь в малой степени это может компенсировать слуховой канал. То есть почти не воспринимая учебника, ученик может в какой-то мере понять и запомнить обьяснения учителя на уроке. Еще хуже, когда, дожив до школьных лет, ребенок так и остался “кинестиком” – оба канала, и зрительный и слуховой, у него не развиты.

Начались поиски приемов проникновения в центр речи при самых разных вариантах недоразвитости каналов восприятия.

В 1988 году на этой основе была создана первая “методика врожденной грамотности”, которую с научной точки зрения правильно называть “Способ идентификации обьектов”. Ее применение позволяло за 12 занятий (по 3 часа) поднимать грамотность в 10 раз. Методика получила авторское свидетельство на изобретение, несколько международных патентов.

Сегодня применяется уже пятая модификация, которая показала впятеро лучшие результаты. С ее помощью школьные мученики, пройдя те же 12 занятий, становятся в 50 раз грамотнее.

На курсах при Высшей научной школе языкознания, которую возглавляет создательница метода Ольга Веровенко, все начинается с тестирования. С его помощью устанавливают не только уровень знаний или незнаний. Здесь обязательно присутствуют квалифицированные специалисты-медики. Прежде всего – психофизиолог, эндокринолог, хирург. Они общими усилиями определяют, не связана ли неграмотность с патологиями, которые можно исправить лишь медицинскими средствами.

Скажем, укороченная уздечка языка не дает возможности правильно развиваться центру устной речи, отчего тормозится и центр письменной речи. В таком случае может помочь пятиминутная бескровная операция.

Но все же примерно 25-30% детей, делающих множество ошибок, оказываются в медицинском отношении почти безупречными. С ними начинают работать педагоги, которые по характеру ошибок в предложенном тесте определяют, какие именно каналы восприятия у ребенка вовсе перекрыты или слабо развиты.

В зависимости от этого “абитуриентам” предлагается разная схема обучения. Решается: один или два курса каждому из них надо пройти.

Организация самих занятий основана на строжайшем учете физиологических особенностей детского мозга. Установлено, что даже взрослый человек может эффективно воспринимать информацию в течение полутора минут. Ребенок – в течение одной. Потом внимание рассеивается. Происходит автоматическое переключение с левого полушария на правое, срабатывает как бы природный предохранитель, не позволяющий мозгу “перегреться”.

Так и строятся занятия – в течение одной – полутора минут преподаватель концентрирует внимание своих учеников на чем-то очень важном. Потом сам же, не дожидаясь, когда ученики начнут смотреть в окна и по сторонам, переключает их на другую деятельность. Через 3-5 минут, когда ребенок опять готов к восприятию, сообщается очередная порция ключевой информации. Создаются все условия, чтобы она могла войти в мозг по любому из работающих каналов.

С точки зрения чистой прагматики результаты таковы. Те из учеников, кто считался не вполне безнадежным, тянул по русскому языку на тройку, за один цикл поднимаются на один, а то и два балла.

Наиболее запущенными (кому и двойки-то было много) после двух циклов вместо 90 ошибок, сделанных при тестировании, доходят до 4-5.

Тут встает естественный вопрос: сколь долго проявляет себя обучение по новой методике? То есть возможен ли откат. Да, такое бывает, но отнюдь не к стартовой точке. Через год, скажем, после завершения курса ученик иногда делает десяток ошибок (но было-то, помните, 90!). Больше – крайне редко.

Можно ли в таком случае считать метод завершенным и универсальным? Пока для столь категоричных утверждений оснований нет. Например, сами авторы видят очень серьезный его изьян в том, что им удается добиваться результатов лишь при работе с подростками 14-15 лет и старше. А надо бы начинать с младших классов, когда ребенок еще не запущен, не получил весьма мешающие ему и писать и вообще жить комплексы неполноценности. Но, к сожалению, школьники младшего возраста почти сплошь “кинестики” и пробиваться к их центру речи по этому единственному каналу пока еще не научились. В этом направлении сейчас исследовательская группа Высшей научной школы языкознания ведет активные изыскания.

Однако уже и то хорошо, что у “безграмотных” детей, на которых все в школе уже махнули руками, появилась надежда обрести то, чем многих их сверстников изначально одарила природа.

Наталия САВИНА

Москва

Оценить:
Читайте также
Комментарии

Реклама на сайте