Звериное царство в центре Москвы. За что олимпиадники так любят Зоологический музей МГУ

​31 марта завершился основной этап олимпиады «Музеи. Парки. Усадьбы». По его итогам организаторы составили рейтинг самых посещаемых площадок: в этом году его возглавил научно-исследовательский Зоологический музей МГУ имени М.В.Ломоносова. Мы расспросили заведующую отделом по экспозиционной и научно-просветительской работе музея Татьяну КОВАЛЕВУ о том, чем же они так привлекают ребят, какие вопросы ставят участников в тупик и можно ли бегать и шуметь в окружении тигров и мамонтов.

– Татьяна Константиновна, сколько лет Зоологический музей участвует в «Музеях. Парках. Усадьбах»?- Мы начали с самого первого года, так что сейчас у нас прошла юбилейная, пятая олимпиада. Изначально мы не особо верили в успех, не очень понимали, во что мы вступаем. Но на второй, третий год мы уже к ней приросли, и теперь всегда с нетерпением ждем наших участников, которые взрослеют у нас на глазах. Нам очень приятно, потому что и мы их знаем, и они нас, у нас уже, можно сказать, есть некоторое родство: они указывают нам на какие-то наши огрехи, мы к ним прислушиваемся, ведь они опытные ребята и проходят много-много музеев. Эта олимпиада – наш любимый проект, и мы все, начиная от смотрителей и заканчивая директором, всегда его очень ждем и скучаем, когда он заканчивается.- Вы сказали, что сначала не очень верили в успех. Это потому, что было неизвестно, чего ждать от олимпиады? – Да. С одной стороны, у нас имелся опыт проведения подобных мероприятий, но с другой, нас насторожило это сложное страшное слово «олимпиада», потому что мы все-таки сотрудники Московского государственного университета и олимпиады у нас очень серьезные. Готовы ли мы к этому? Сможем ли принять большое количество участников? В первый год к нам пришло не так много ребят – всего человек 300-400. Тогда даже не все возрастные группы участвовали, только начальная и средняя школа. После этого мы уверились, что у нас все получилось, поняли, как именно нужно составлять вопросы.Кроме того, мы боялись, что к нам в музей не пойдут: на тот момент он был не так разрекламирован, как Дарвиновский или Биологический, многих отпугивало слово «научно-исследовательский» в названии, и они проходили мимо. Хотя наш музей – один из старейших российских музеев естественного направления. И нам не то чтобы хотелось обогнать других, нам хотелось быть достойными нашей истории: в 2016 году Зоологическому музею исполнилось 225 лет. Когда мы стали участвовать в «Музеях. Парках. Усадьбах», к нам активно пошел посетитель, у нас начали заказывать экскурсии, о нас узнали больше школ, ведь олимпиада – это отличная бесплатная реклама среди школьников. В этом году к нам пришли больше 17 тысяч олимпиадников, это говорит о том, что мы интересны посетителям. Да и как тут не быть интересными, ведь в наших залах можно посмотреть на животный мир Австралии, Африки, Америки! И у нас представлены не только современные животные: прямо в фойе наших посетителей встречает скелет шерстистого мамонта, у нас есть наиболее полный скелет стеллеровой коровы, странствующий голубь, где сегодня еще их увидишь? Только у нас, потому что мы такие научные и такие старые. – А каким образом составляются вопросы для олимпиады? – Мы прорабатываем задания для каждой возрастной группы, перетасовываем их по миллиону раз, следим, чтобы они не были ни чересчур простыми, ни чересчур сложными, это довольно тонкая грань. Первые вопросы мы делаем разминочными, чтобы не напугать ребенка. Если он легко ответил на первый вопрос, это его воодушевляет, он даже, бывает, начинает задаваться перед родителями: «Не мешайте мне, я сам все буду делать». Это очень хорошо мотивирует наших участников, и постепенно задания становятся все сложнее. Мы составляем вопросы таким образом, чтобы присутствовала смена деятельности. У нас есть вопросы на разглядывание, на внимательность: скажем, ребенку нужно сравнить два экспоната и понять, чем они отличаются друг от друга или чего не хватает у соседа (например, у кулана резцы и на верхней, и на нижней челюсти, а у лося, который стоит рядом и вроде бы очень на него похож, на верхней челюсти резцов нет). Есть задания на исправление ошибок – мы допускаем ошибки в описании того или иного экспоната, и ребенку надо их исправить, глядя на него. Если он находит правильный ответ, то начинает гордиться еще сильнее и повышает самооценку. В этом году мы в младшую группу запустили вопросы на размышление: мы даем вопрос, некие маленькие подсказки в виде тестов, но найти ответ, просто разглядывая экспонат, тут не получится – нужно и самому подумать. К концу олимпиады мы обязательно приурочиваем какой-нибудь экологический праздник, чтобы у детей, которые прощаются с нашим музеем на какой-то период, он остался в памяти и в сердце. Поэтому 31 марта у нас проходит День птиц: это очень красивый праздник с песнями, с птичьим щебетанием, мастер-классами, викторинами, квестами и, конечно, обязательно с подарками!- Ваш подход к заданиям как-то менялся за годы участия? Может, вы от каких-то концепций отказывались или, наоборот, вводили что-то новое?- Вначале у нас были очень простые задания, нас за это даже немного журили. Например, для первого класса были вопросы вроде «Сосчитай, сколько яиц в гнезде гаги». Нам говорили, что это очень простые вопросы. Но гагу ведь тоже надо найти! И в задании мы не писали номер витрины. Значит, нужно пройти огромное количество птиц, не одну тысячу, и найти эту гагу, это уже не так просто. Но чтобы не обижать наших участников, мы стали делать вопросы посложнее, но зато указывать номера витрин, чтобы они не теряли время на поиски экспонатов, а подольше на них посмотрели и подумали.Конечно, у нас бывают недочеты, и мы на них учимся. Например, в этом году нас критиковали за вопросы для 10-11-х классов. Мы подумали, что ребята уже взрослые и умные и обязательно справятся с нашими заданиями, но в результате они давали правильные ответы на сложные вопросы, а вот с простыми возникали трудности. Например, у нас был вопрос: «Сосчитайте, сколько зубов на верхней челюсти у слона». Из старшей возрастной группы было где-то 50 работ, и только в 10 из них ребята дали правильные ответы! На самом деле у слона два мощных жевательных зуба на верхней челюсти, но ведь и огромные бивни – это тоже зубы, и вот их очень многие старшеклассники не посчитали. И мы поняли, что вопрос-то несложный – мы его раньше задавали первоклашкам, и все отвечали правильно, а в 10-11-х классах ребята уже и считать разучились! Да и в принципе они в основном не очень много баллов набрали: по 20-25 из 50. Так что теперь мы пересматриваем вопросы для этой группы: видимо, старшие ребята уже подзабыли зоологию, они уже ориентируются на какую-то свою дальнейшую профессию, так что и вопросы им нужно задавать довольно простые.- А кто придумывает вопросы?- Я придумывала их четыре года. В этом году задания составляла наш ведущий методист Евгения Лазарева, у нее свежий взгляд, это тоже было важно, поэтому и вопросы кардинально поменялись. Но я тоже вношу какие-то свои коррективы. А проверяю работы только я. Наверное, очень героически, потому что, например, в этом году у нас было 6142 работы по десять вопросов! Я даже не смогла сама их переместить на первый этаж, просила коллег-мужчин, чтобы они мне помогли. Но проверка меня не утомляет, потому что каждая работа индивидуальна. Бывает, конечно, что дети приходят классами, делятся на группы, списывают, и вот этот момент очень удручает, особенно когда преподаватель дает своим ученикам такую возможность. Мы в этих случаях часто подходим и говорим, что дети учатся, не нужно учить их списывать. Раньше такое чаще встречалось, сейчас дети уже привыкли к формату олимпиады, научились сами читать экспозиции, лучше ориентируются, так что теперь реже такое бывает, чтобы учитель или родитель решал задания за детей.- Мне кажется, у нас все немножко привыкли к тому, что музей – это такое тихое место, где можно чинно ходить, шепотом разговаривать, и на этом, в общем, и все. Как вы думаете, сейчас это представление как-то меняется?- Наш музей в этом плане очень демократичный. Приходим мы, например, в Третьяковку или Пушкинский, и там все действительно ходят чинно, не бегают, но у нас в музее, к сожалению или к счастью, детям позволено слишком много. Уже в нашем огромном фойе можно и кататься, как на коньках, и в прятки играть, и в жмурки, и в прыгалки всевозможные. Наши маленькие посетители и за витрины забегают, и отодвигают очень тяжелые стенды, мы их каждый вечер потом поправляем, потому что за день они и тут покрутили, и там повертели. Или, например, во многих музеях запрещено опираться на витрины. Мы тоже это не рекомендуем и поставили для ребят столы, чтобы удобнее было отвечать, но они их не всегда видят, а часто им удобнее переписывать что-то, стоя прямо рядом с экспонатом. И на чем же им еще писать? Мы уже не смотрим на такие вещи. Протрем лишний раз эту витрину, ничего страшного.- Как вам кажется, чему вас научил опыт участия в «Музеях. Парках. Усадьбах», как он изменил вас? – Во-первых, во время олимпиады у нас очень много посетителей. Конечно, не так много, как когда наши залы открылись после реставрации: тогда у нас была очередь до Манежной площади. Во-вторых, он научил нас жить в одном темпе с детьми, в общении с посетителями, сейчас нам его очень не хватает, особенно нашим смотрителям. Во время олимпиады я им пыталась помогать и немножко разгружать их, все-таки многие из них уже в возрасте. А они мне говорили: «Нет, не забирайте у нас такую интересную работу, не лишайте нас общения». И сейчас они сидят на скамеечках невеселые. Даже в отзывах кто-то написал, что наши смотрители после окончания олимпиады выглядят очень унылыми. А они просто лишены активной работы! Думаю, «Музеи. Парки. Усадьбы» научили нас терпимости… и грусти, когда нет наших участников. Наверное, ни один музей эту олимпиаду не ждет так, как мы.