Знаешь, милая мама… Наша Таисия погибла в сорок третьем

В моей семье уже более 60 лет хранится письмо. Его написала в 1942 году старшая сестра моей бабушки – Таисия. По семейной традиции в День Победы мы рассаживаемся вокруг стола, мама аккуратно достает из современного пластикового конверта с кнопочкой (в нем надежнее хранится) пожелтевшую, очень потертую, похожую больше на лоскут старой материи, эту весточку с фронта и не спеша перечитывает нам ее. Мы поминаем нашу Таисию и всех погибших солдат, смотрим хорошие военные фильмы по телевизору и обязательно идем на праздничный салют. Когда была жива бабушка, она добавляла к истории о сестре очень много рассказов. Какая Таисия была сильная и целеустремленная, как она хорошо училась в школе, хотела стать доктором и лечить людей. Но у нее была и еще одна мечта – стать поэтом. Таисию часто можно было увидеть за чтением: это были, как правило, стихи. И она пыталась сочинять. Естественно, что она была авторитетом для других четверых детей в семье. Ее слушались младшие, подражали ей. Тогда семья бабушки жила в Чистополе, и после школы Тая поступила в ФАШ (Фельдшерскую акушерскую школу), чтобы дарить жизнь появляющимся на свет людям. Война перечеркнула все мечты…

Добровольцем Таисия отправляется на фронт и попадает в самое пекло: Смоленская область, Ельня, 1942. Фашисты свирепствуют: битва под Москвой доказала несостоятельность плана молниеносной войны. Но враг еще очень силен, и отстаивать свою землю нашей армии приходится ценой неимоверных человеческих потерь. Как нужны здесь медики! И умная, образованная девушка хорошо это понимает. Фронт встретил девятнадцатилетнюю фельдшерицу сурово и сразу показал свое «не женское лицо». Надо было, собрав волю в кулак, вытаскивать из лап смерти истекающих кровью бойцов, а иногда становиться лучшим другом уходящим в последний путь…

Раньше, когда мама читала нам, своим детям, письмо Таисии, я испытывал лишь чувство гордости за нашу семью, за наш вклад в дело Победы. А сейчас, когда решился рассказать в сочинении о своей второй бабушке, которую видел только на фотографии, которую и не могу представить бабушкой, потому что с военного снимка на меня смотрит молодая, как моя старшая сестра, женщина, я переживаю великое восхищение, даже какое-то потрясение оттого, каким сильным и мужественным может быть человек, тем более девушка. И еще, наверное, я стал более взрослым, и теперь мне дано тоньше чувствовать лирику, хотя всегда участвовал во всех поэтических конкурсах. Наверное, это наследственное, от Таисии. Ведь ее письмо – это не простая весть о себе, это послание в стихах.

Начинается оно так просто и трогательно: «Здравствуй, милая мама, шлю, родная, тебе привет самый пламенный, самый-самый…» Она рассказывает о своих военных буднях. Ясно, что пишет его почти девочка, и ей совсем нелегко скрывать, как бывает и страшно, и голодно, и холодно. Она очень любит свою маму, у них доверительные отношения, но Тая подбирает такие слова для своего рассказа, которые смогли бы пощадить материнские чувства: «Тихо-тихо в землянке: чуть почувствуешь тут, как тяжелые танки по дороге идут». Ведь абсолютно понятно из этой строчки, что фронт совсем близко. А дальше – еще более сильное желание скрыть от матери смертельную опасность, рядом с которой находится молоденькая фельдшерица: «Столик-ящик, на ящике – вата, бинт под рукой – вот и весь на образчик мой приемный покой. На печурке кирпичной круглосуточный чай. Все обычно, привычно, и живи – не скучай». Девушка пытается придать повествованию даже какую-то беспечность и обыденность, убедить маму в том, что условия жизни вполне пригодны. Сколько такта! Сколько силы воли, чтобы не расплакаться, не пожаловаться самому близкому человеку! Очень эмоциональная, нежная и чувствительная, она с каждой поэтической строчки предстает тверже, мужественнее. У Таисии была возможность работать подальше от фронта, в госпитале, но она принимает решение остаться на передовой и постепенно готовит маму к сообщению своего решения: «Я останусь. Так нужно. Так мне лучше самой… Наша старая дружба неразрывна с тобой». Она не может думать о своей безопасности, когда гибнут другие. Совесть не позволяет ей поступить иначе: «Так мне лучше самой…». Не мать ли учила свое дитя поступать так, как подсказывает сердце? Тая верит, что мама поймет, простит свою дочку и уверяет маму в их «неразрывной дружбе».

Чем больше я вникаю в строчки письма, тем сильнее испытываю присутствие Таи. Мне кажется, что я рядом с ней. Я наблюдаю, как она пишет это письмо, сидя за ящиком, заменяющим стол. Невысокая, очень собранная, отрезанные по плечи косички липнут к щекам, в землянке душно, лето в разгаре, но она не может оставить место дежурства. Она склонилась над листом бумаги, усердно выводит каждую букву. На ее губах отпечатались синие точки и черточки от химического карандаша. Сейчас короткая передышка. Но она ненадолго. Ведь здесь, под Ельней, идут страшные, кровопролитные бои, а значит – бесконечная медицинская вахта.

«Знаешь, милая мама…» – эта строчка так пронзительно звучит, что щемит сердце. Но Тая тут же пресекает свои чувства, убеждая и себя, и маму в том, что она уже «не упрямая девчонка», а опытный военный фельдшер. Без нее никак нельзя раненым. Ее профессионализм и чуткость, внимательность и любовь к бойцам делают великое чудо исцеления: «А когда перевязка затяжная идет, тут и ласка, и сказка, и присказка – все в ход. Тут что надо, то надо. И держись до конца. Но какая награда встретить после бойца! Вот он вылечил руку, возвращается в бой, как с товарищем-другом, говорит он с тобой. И тебе той рукою руку жмет человек, и «спасибо» так скажет, что запомнишь навек…»

Все письмо проникнуто грустью и предчувствием беды, хотя девушка самые драматические картины войны оставляет за строчками. Она даже пытается внести долю юмора, когда описывает прием первого раненого. Честно признается в своей растерянности и неопытности, когда не она помогала бойцу, а он ее спасал от обморочного состояния: «Первый раненый, помню, мне воды подносил». Но это первая минутная слабость. Теперь она научилась подавлять в себе чувство жалости, когда требуются собранность и умение действовать мгновенно и твердо ради спасения живых: «Я вздыхать избегаю, это можно потом. Я ведь фельдшер, родная, и военный притом».

Когда перечитываю концовку письма, к горлу подкатывает ком. Кажется, что Таисия предчувствует свою скорую гибель. Поэтому после «до свидания» вдруг вырывается, как последний вздох, как последнее «прости»: «Прощай, мамочка!»

Наша Таисия погибла в 1943 году: фашистский снаряд попал в землянку, где доктор принимала раненых. А это письмо – одно из последних… У письма есть конкретный адрес. Но сколько подобных писем летело с фронта от таких же мужественных девчонок, мальчишек, закаленных бойцов! Значит, эти письма для нас, живущих после страшной войны. Это письмо-реликвия, письмо в стихах, взволнованный голос из 60-летнего прошлого, который слился с миллионами голосов не вернувшихся с войны отцов, сынов, дочерей… Оно напоминает мне, тебе, ему, нам: самое дорогое – жизнь, мы рождаемся любить, творить, делать добро… Они это понимали и отдали за это самое дорогое – жизнь.

Они это понимали… А всегда ли сегодня помним об этом мы?..

Роман ГИЗАТУЛЛИН, школа №62, Казань, Татарстан