На чтение: ≈ 18 мин.Юрий Исаулов – военный летчик, кандидат психологических наук, академик Академии медико-технических наук РФ, космонавт-испытатель, с 1970 по 1991 годы был в отряде космонавтов ЦПК. Четырежды дублировал своих товарищей, проходил все трудности подготовки к космическому полету, но Земля так и не отпустила его. Возможно, он больше нужен был ей как ученый, отдавший почти 30 лет изучению феноменальных способностей человека и возможности их использования в космосе. Юрий Федорович давно уже не живет в Омске, но часто проведывает родной город.
– Юрий Федорович, как у вас родилась мечта стать летчиком-космонавтом?
– Отец работал на авиационном заводе в Запорожье, и в начале Великой Отечественной нашу семью эвакуировали в Омск. Здесь я и родился в 1943-м году. Жили впроголодь, особенно в 1946-49 годы. У меня и сейчас перед глазами картофельное поле, на котором в еще не оттаявшей земле мы пытались найти полусгнившую картошку. А рядом с нашим бараком была авиационная воинская часть. Никем другим мы и не мечтали стать – только летчиками. Все игры у нас были авиационные. Колючая проволока в три ряда не мешала нам проползать под ней, чтобы любоваться самолётами. Игры оформились в мечту, которой суждено было сбыться.
– Родители поддерживали вашу мечту?
– Родители в нас верили, хотя мы со старшим братом Анатолием были хулиганистыми ребятами. Приходили домой грязные, с синяками. Мама охала, а папа спрашивал – за правое дело была драка или по пустякам. Наставлял: «Будьте мужественными, берегите честь и имя». Я никогда не слышал, чтобы родители ссорились. Мама с папой не читали нам нотаций. Они просто жили, показывая своим примером, как надо трудиться. Мы с Анатолием рано поняли, что каждый человек должен честно делать дело на своем месте, которое ему предназначено судьбой.
– Вспоминаете о школе?
– К учебе я был ленив. Мешала неусидчивость. Зато спортом занимался прилежно. Хотя если бы не брат, не знаю, полюбил бы я спорт? Не было ни одной секции, в которую бы мы не ходили. Спорт позволил выработать упорство, настойчивость, умение преодолевать трудности, правильно относиться к поражениям, делать выводы, чтобы побеждать в дальнейшем. Очень важно, мне кажется, что сейчас в школах взят курс на здоровый образ жизни. Надо, чтобы спорт был доступен для каждого. Еще я очень любил книги, и мне жаль, что сейчас молодежь читает мало. Может, потому и мечтают о небе немногие? Перечитал всю фантастику в библиотеке – о жизни на других планетах, о роботах, о космосе. Но когда запустили первый спутник в космос, я был потрясен – неужели это случилось в наше время?
– Когда вы, наконец, полетели?
– После школы я пошел на завод, поскольку были проблемы со здоровьем. Съел три ведра меда за пару месяцев, представляете? До сих пор тошно. С осени 1961 года начал заниматься в аэроклубе. Самостоятельно вылетел на самолёте ЯК-18 первым с курса. Трудно передать все ощущения полета. Паришь как птица, на крыльях, придуманных человеком. Ох, как я любил виражи, петли, роты, бочки, штопор, горки… Наслаждался каждым мгновением.
– А как же космос?
– Когда мы заканчивали программу полетов, приехал представитель Армавирского летного училища. Меня включили в список на поступление в лётное училище, хотя сказали, что я уже восемнадцатый претендент. О космосе думал постоянно – отслеживал в прессе, делал пометки в записную книжку. Уже в училище после встречи курсантов с Павлом Поповичем, космонавтом гагаринского набора, написал в Центр Подготовки Космонавтов. И став военным летчиком, тоже писал. Не думалось ни о наградах, ни о славе, просто хотелось в небо, к звездам!
– Через пять лет, в 1970-м, вас зачислили в отряд космонавтов ЦПК на должность слушателя. Это, как я понимаю, было только начало?
– Отбор в отряд космонавтов был очень жесткий. Из трех тысяч кандидатов взяли только 9 человек. Много было тренировок-испытаний – на море, в тайге, в тундре, в болоте, во льдах, в пустыне. Надо было всему научиться, чтобы выжить: защитить себя от ветра, холода, диких зверей, не утонуть в болотах, не замерзнуть, не сгореть и не умереть от жажды. Страшным для каждого было свое. Например, Миша Коновалов стойко перенес жару и жажду, но не смог выдержать присутствие безобидных жуков скарабеев. Мне легче дался Север. Наверное, потому что вырос в Сибири, а однажды летал в стужу до Новосибирска на своем истребителе в одних военных брюках и кожаной курточке – собирался на свидание в театр оперы и балета. Каждая моя клеточка запомнила этот холод, и хуже того полета ничего не происходило. А вот 10 суток в сурдокамере – комнатке 2 на 2 метра, забитой аппаратурой, – оказались тяжелыми. И не только для меня. Незадолго до старта Юрия Гагарина, проводя очередной эксперимент, испытатель протирал тело тампоном со спиртом для подключения датчиков, и ненароком кинул его на электрическую плитку. Кислородная атмосфера сразу вспыхнула. Когда сообразили, что произошло ЧП, спасать космонавта было поздно. Позже случилась другая беда. Когда Саша Викторенко подключил медицинские датчики на теле и голове, кто-то включил вилку не в сеть записывающего оборудования, а в электрическую. Сашу ударило током так, что он подпрыгнул в кресле и потерял сознание. К счастью, все обошлось, он слетал в космос четыре раза.
Труднее всего для меня был перевернутый график. Когда вся твоя биология ночью хочет спать, а надо работать. А днем – наоборот, надо спать, а ночью работать. Я тогда впервые задумался, чтобы режим полета сделать более мягким для организма и более продуктивным для работы.
– Что главное для космонавта: физическая выносливость или душевные качества?
– Пожалуй, определяющее в отношении к космонавту, как к личности, – поведение до полета и после него. Это – лакмусовая бумажка на подверженность его к лести, угодничеству, зазнайству, чванству. Приехав в Звездный городок, мы целый год, вместе с жёнами, учились бальным танцам, ходили в театры. Перед нами была поставлена задача повышать свой интеллект и культурный уровень. Ведь после полета космонавты сразу становились публичными людьми. Увы, многие не справились с грузом славы.
Находясь на подготовке иногда более десяти лет, космонавт, пока не слетал, постоянно находится под прессом психологического напряжения, создаваемого системой, теми же политработниками и космонавтами-руководителями, и всей внешней средой, медициной, так как он все время, как бактерия, под микроскопом. Он как сжатая пружина. Неуверенность в завтрашнем дне, зависимость от руководителей – назначат-не назначат в состав экипажа – оборачивалась язвой желудка, гипертонией или элементарным пьянством. В лучшем случае после космического полета эта пружина выпрямляется, вылетая порой вместе с мозгами.
Толика Березового, полетевшего вместо меня, перестали включать в подготовку к очередному космическому полёту, отправив на пенсию. Володю Козлова отчислили из отряда космонавтов за зазнайство и пренебрежение к окружающим еще до полета. А вот Юра Романенко и после трех полетов в космос вел скромный образ жизни. Вырастил двух сыновей, один из которых продолжил дело отца. Мало изменился, несмотря на пять полетов и звание генерала, Володя Джанибеков. Валера Илларионов, уникальный человек, всегда поддерживающий товарищей, не слетал, но, даже умирая от рака крови, никому не завидовал. С Лешей Поповым мы дружим до сих пор. После трех полетов в космос он закончил Академию Генерального штаба, получил звание генерала, после перестройки перешёл в МЧС, но, не стерпев интриг и шаркунов-паркетчиков, ушел на пенсию. С Толиком Дедковым я пошел бы в разведку и сейчас. Долго он ждал назначения в состав экипажа, а когда назначили, дали такого бортинженера, который тонул на экзаменах и тянул за собой командира. Так уж повелось – если один член экипажа сдает плохо, то и второму никто не поставит хорошую оценку. Стал инструктором по подготовке космонавтов к проведению научных экспериментов в космосе. Коля Фефелов тоже не слетал, но себя нашел – получил юридическое образование, занялся адвокатской деятельностью. Став местным депутатом, он активно участвует в жизни Звёздного городка.
Общаясь с космонавтами, особенно первого, гагаринского набора, мы брали пример с них. Перед нами всегда стоял образ Юрия Алексеевича Гагарина, как пример правильного восприятия окружающего мира и отношения людей друг к другу вне зависимости от того, слетал человек в космос или ещё не успел.
– Гагарина слава не испортила? Почему он продолжал летать, хотя мог стать, как сейчас говорят, управленцем?
– Даже став космонавтом, он не перестал быть лётчиком, а что значит для летчика быть без неба? Он не захотел стать музейным экспонатом, он хотел летать и быть Человеком, а не достопримечательностью Времени, Века и Истории.
– Как вам удалось справиться с тяжелым психологическим испытанием – отказаться от Космоса?
– Отравление свинцом за два дня до отъезда на старт… Невозможно представить мое состояние в этот период! Я не знаю, случайность это или нет. На поминках погибшего космонавта попался горький кусок мяса, выплюнуть было неудобно, решил – организм крепкий, гвозди переваривает, справится. Минут через 20 стало лихорадить. Анализы крови показали отравление, меня положили в госпиталь. За спиной – шепотки, интриги… Главная медкомиссия к полету не допустила. Десять лет тяжелейшего труда, я забывал про все, в том числе и семью. Четыре подготовки к космическим полетам – это же не прогулка под Луной. И вдруг – все! Отлетался! Позже экстрасенс Эльвира Шевчик сказала: «Юра, ты не переживай. Тебя Бог сберег для чего-то другого. Потому что если бы ты полетел – ты бы не вернулся». Не знаю, может быть…
Методику по развитию способностей к управлению своим состоянием в любых условиях я разрабатывал четыре года. Начал с аутотренинга Шульца, потом добавились биоэнергетика, телекинез, йога, китайская медицина, каратэ. Потом были эксперименты. Мы разрабатывали медицинскую аппаратуру, фиксировавшую параметры у феноменов: у Розы Кулешовой, обладающей кожным зрением, целительницы Джуны Давиташвили, Эльвиры Шевчик, владеющей телекинезом. Из рук Эльвиры Шевчик прибор зарегистрировал излучение более 2000 единиц фотонов в видимом диапазоне волн, у обычного человека такое излучение составляет от 5 до 10 единиц фотонов. Я тренировал группу летчиков и космонавтов, учил их саморегуляции, умению «программировать себя».
Володя Джанибеков и другие проверяли эту методику в космосе – она очень эффективно работает, когда идет адаптация организма человека к невесомости, когда длительное пребывание на борту станции приводит не только к снижению физического тонуса и атрофии всех мышц организма, но и к такому напряжению, когда могут проявиться неадекватные поведенческие реакции. Это особенно важно при внештатных ситуациях, когда требуется максимальная мобилизация всего организма, концентрация внимания для принятия правильного решения, быстрота реакции. Олег Макаров, например, выжил благодаря реакции. Хотя и не совсем адекватной. На выведении не сработала третья ступень ракетоносителя, и баллистический спуск оказался с огромными перегрузками, более двадцати единиц. При таких редко кто выживает. Макаров, напрягая все мышцы, чтобы ничего внутри не оторвало, так сильно ругался матом, что все остальные – тоже не лютики – обалдели. Но это было его спасением, потому что помогло напрячь все силы, и страха не было. Неприятности могут подстерегать в самых неожиданных условиях. Пока Жора Гречко был в полете, у него умер отец. На земле долго совещались, говорить или не говорить об этом. Никто не знал, какова будет реакция Жоры, как она отразится на программе полета, а срывать ее никто не хотел. Так и промолчали. Ребята закончили полет благополучно, была получена уникальная научная и медицинская информация.
Космос проверяет человека на прочность. Там надеяться не на кого – ты заперт в консервной банке, и очень важно, с кем ты в команде. Бывало, что в космосе доходило до скандала: в 1977-м Владимир Коваленок не смог состыковаться вручную с орбитальной станцией «Салют», и бортинженер Валерий Рюмин стал у него ручки управления выхватывать, в итоге кораблем ударились о станцию. Хорошо, что все обошлось. После посадки и разборок их экипаж был расформирован.
– Вы верите в Бога?
– Суеверными космонавтов не назовешь. Но в Звездном городке в доме №2, где жил Гагарин, нет квартиры №13, а есть 12а. Некоторые в космосе слышат звуки, голоса, видят какие-то объекты, параллельные миры… Но об этом не говорят в открытую – могут отстранить от полетов. В душе, я думаю, каждый космонавт верит в Бога. Покидая Землю, они надеются, что он будет им сопутствовать. Я дискутировал с друзьями-монахами, они мне сказали: «А ты не задумывайся. Представь себе, что Бог есть». И если представить – тогда все раскладывается по полочкам, все на своих местах. И все же, если первоматерию создал Бог, то кто создал Бога? Загадка загадок… Возможно, молодым удастся найти ответ, обнаружить жизнь на других планетах и повстречаться с внеземными цивилизациями. Я уверен – они есть, и ждут нас.
Фото из архива Юрия Исаулова
Выбор читателей
Комментарии