Я с техникой всю жизнь на «вы». Сергей БАТАЛОВ

Сергей Баталов родился на Урале. Учился в авиационном техникуме. В 1980 году закончил ГИТИС (курс В.Андреева). С 1982 года работал в Театре на Малой Бронной с Сергеем Женовачем. С 1979 года снялся в сорока фильмах: «Ширли-мырли», «Облако-рай», «Мелкий бес», «Хочу в тюрьму!», «Под полярной звездой» (приз за лучшую мужскую роль на кинофестивале «Созвездие-2001»), в сериалах «Закон», «Госпожа удача», «Русский водевиль», «Досье детектива Дубровского», «Леди бомж»… Вызывать улыбки и смех у зрителей – редкий дар, которым в полной мере обладает этот актер. Его необыкновенное обаяние я почувствовал и во время беседы, которая проходила в Доме кино.

– Сергей, вы самый свой первый фильм помните?

– Конечно. Это был крохотный эпизодик в картине Никиты Михалкова «Обломов». Я тогда учился на втором курсе ГИТИСа и должен был сыграть Никитку-повара, разжигающего самовар. Самовар был настоящий, большой, и разжечь его надо было шишками. Все было в дыму, режиссер, увидев это, сказал, чтобы самовар убрали. А я-то понимал, что, убрав самовар, уберут и меня и я в картину не попаду. Жутко расстроился, но на мое счастье ветер сменил направление, дым рассеялся и Михалков с оператором Павлом Лебешевым, увидев мое залитое слезами от дыма лицо, решили все-таки этот эпизод оставить. В фильме он длится буквально несколько секунд.

– Зритель вас знает в основном по комедийным ролям, а вот в фильме «Под полярной звездой» режиссера Максима Воронкова у вас роль драматическая. Решили, так сказать, сменить амплуа?

– Видите ли, когда писался сценарий, эта роль изначально предназначалась Валерию Приемыхову. Но когда дело дошло до съемок, он уже был серьезно болен. Буквально за неделю до съемок мне позвонили и сообщили, что утвердили на роль без проб. Так я и попал в картину. Сказать, что мне пришлось играть чистую драму, даже трагедию, было бы неверным. В роли присутствует и юмор, с чем у меня проблем никогда не было. Должен сказать, что сниматься было очень интересно. Съемки проходили на Севере. Прилетали в Надым, оттуда на вертолете добирались до поселка Лонг-Юган. Пришлось летать так целый месяц. Места там необыкновенные, просто потрясающая красота. Понятно, что местные жители нечасто видят «живых артистов», поэтому все высыпали на улицу. В сентябре там уже холодно, выпадал снег, и чтобы согреться, нам давали чай или кофе. Люди жалели нас и потихоньку предлагали согреться чем-нибудь покрепче. Если бы мы принимали хотя бы по капле у каждого – не смогли бы продолжать съемки. Как-то после трудного эпизода Саша Семчев сказал: «Вот бы сейчас жареной картошечки». Вроде негромко так сказал, но буквально через полчаса во время съемок следующего эпизода в кадр вбежал какой-то человек со сковородкой, в которой шкворчали румяные ломтики картошки. Режиссер схватился за голову: «Это еще что такое?». А мужчина недоуменно: «Так артисты же просили…».

– Вы играли бывшего зэка. У вас были профессиональные консультанты?

– Нет, не было, хотя все персонажи картины – реально существующие люди. Мой герой в жизни пожилой человек, как мне потом рассказывали, увидев картину, плакал. Да я и не играл зэка, я просто играл человеческую судьбу.

– Картина прибавила вам популярности?

– В какой-то степени, но настоящую известность все-таки принесла картина «Ширли-мырли». Владимир Меньшов собрал в ней семнадцать народных артистов России, только мы с Игорем Угольниковым были, как он говорил, незаслуженно народными. Помню, шел последний день съемок. По сценарию герой Игоря становится маршалом, а мой – генерал-лейтенантом. По окончании съемок у нас должна была состояться пресс-конференция. До нее оставалось еще часа три. Угольников мне предложил: «Давай съездим в ГАИ, мне нужно забрать свои права». И вот мы как были в форме, так и поехали. Входим в помещение, перед нами сразу встал навытяжку дежурный с докладом. Потом, приглядевшись, узнал Игоря (его передача «Оба-на» тогда была очень популярной) и предложил пройти в кабинет. Там как раз шло совещание. А теперь вспомните фильмы о Сталине, когда при его появлении все вытягиваются в струнку. Так и при нашем появлении все вскочили, и полковник стал докладывать, глядя на Угольникова: «Товарищ маршал совет…», и тут до него дошло, кто перед ним. Он произнес: «Оба-на…»

– И у вас сейчас есть возможность самому выбирать роли?

– Сейчас я действительно уже могу себе это позволить. Я как-то прочитал интервью с одним известным американским актером, который сказал такую фразу: «Когда актеру предлагают серенький сценарий, где нечего играть, он должен научиться говорить «нет». У меня теперь нет страха, что, отказавшись от роли, я больше не стану получать приглашений в кино. Я чувствую себя востребованным.

– Для вас не было неожиданностью приглашение в картину «Облако-рай»?

– Там была интересная ситуация. В то время я играл в театре-студии «Человек» в спектакле «Иллюзия» столетнего старца. Ассистентка режиссера Николая Досталя, увидев меня в этой роли, решила вдруг, что я могу сняться в картине «Облако-рай». Как потом выяснилось, претендентов на мою роль было много, но они Досталя не устраивали. Он предложил ассистентке привести меня в фотоцех, предупредив, что, если, увидев меня, решит со мной пообщаться, махнет ей рукой. И вот поднимаемся мы с девушкой по лестнице, смотрю, какой-то мужчина машет рукой. Я еще подумал про себя: «Надо же, какие странные люди на «Мосфильме», незнакомым машут». Оказывается, этим жестом Досталь меня одобрил. Потом были пробы. Меня утвердили. Сразу же влюбился в сценарий, роль оказалась мне очень близкой. Фильм показали на международном фестивале «Звезды на завтра», который прошел в Женеве. Там каждый год дают приз за лучшую мужскую и женскую роль молодым артистам. В свое время эти награды получили Наталья Негода, Владимир Машков, Евгений Миронов. Для нас, пятерых артистов – Иры, Аллы, Андрея, Володи и меня, жюри сделало исключение. Нам дали денежный приз на всех. Это самая приятная для меня награда.

– Насколько я знаю, на съемках бывали и экстремальные случаи.

– Все было. Во время съемок «Арифметики любви» едва не погиб. Снимали сцену, когда мой герой должен был страховать своего друга, который спускался со скалы. Режиссеру показалось, что я тяну веревки, не напрягаясь, и он поручил двоим статистам, стоявшим под скалой, их натянуть. Ну они и натянули так, что я едва не полетел вниз с этой скалы. Меня в последний момент спас оператор. Другой случай произошел на съемках телевизионной картины «Далеко-далече». По роли мне надо было ездить на мотоцикле. А я с техникой всю жизнь был на «вы». Буквально за два часа до съемок показали, на что нажимать, чтобы мотоцикл поехал. Объяснили задачу: с большой скоростью проехать по проселочной дороге, повернуть, въехать во двор и развернуться перед камерой. Причем ворота во дворе по сюжету должны открыть дети: мальчик и девочка. Сел на мотоцикл, завел, на скорости промчался по дороге, повернул на дорожку, уже ворота рядом и… вижу, дети стоят посередине двора и смотрят на меня, явно не собираясь открывать ворота. Объехать их нельзя, потому что с одной стороны – озеро, а с другой – овраг. Я кричу: «Открывайте ворота, раздавлю!». Они опомнились и в последнюю секунду распахнули их передо мной, едва увернувшись от колес. Я влетел во двор, забыв, естественно, что мне надо развернуться перед камерой и остановиться. В шоковом состоянии вместо тормоза продолжал жать на газ… Ну и погонял же я тогда всю съемочную группу! Оператор, увидев, что я мчусь прямо на него, едва успел схватить камеру и отскочить в сторону. В конце концов, хозяин мотоцикла каким-то чудом сумел остановить машину. Еще долго я не мог разжать руки. Запомнился еще один случай. В картине «Под полярной звездой» один из эпизодов снимали в ноябре в Подмосковье. Вместе с партнером мы должны были перевернуться в лодке. Я вроде тону, а он меня спасает. Лодка перевернулась, и, оказавшись в ледяной воде, я неожиданно понял, что глубина здесь всего-то где-то с полметра, мне по колено. Что делать? Для второго дубля сухой одежды не было, да и не хотелось еще раз оказаться в холодной воде. Тогда я решил просто ползти по дну, делая вид, что тону. Партнер Кирилл Мугайских меня сразу понял и хорошо подыграл.

– Вас с детства тянуло на сцену?

– В моем родном городе Ирбите есть замечательный театр. Когда мне было года четыре, бабушка впервые отвела меня на спектакль «Конек-Горбунок». Сказать, что я был потрясен, значит, не сказать ничего. Внутри меня что-то щелкнуло. Думал – хорошо бы стать артистом, но ни с кем своими мечтами не делился, потому что считал их несбыточными. После восьмого класса спокойно закончил авиационный техникум, где занимался в театральной студии. После техникума некоторые мои друзья по студии решили ехать в Москву, поступать в театральный институт. Поехал с ними за компанию. Конечно, тогда я не имел права поступать, так как после техникума должен был три года отработать на производстве, но совершенно неожиданно меня приняли в виде исключения на курс Олега Павловича Табакова.

– Не спрашивали, являетесь ли вы родственником Алексею Баталову?

– Когда учился в ГИТИСе, интересовались. Я шутил, что мы даже не однофамильцы. Кстати, с Алексеем Владимировичем Баталовым познакомился только в прошлом году. Дело в том, что в Москве собираются открыть кинотеатр под названием «Баталов». На презентацию пригласили и меня. Очень удивился, но мне объяснили, что я все-таки тоже ношу эту фамилию. На презентации мы с Алексеем Владимировичем расцеловались, он сказал, что следит за моим творчеством. В разговоре решили, что, возможно, у нас имеются какие-то далекие общие родственники… Мне некоторые знакомые советовали взять псевдоним, но я подумал-подумал и отказался. Все-таки родная фамилия, и моя задача – ее не посрамить.

– У вас на лоджии растут какие-то необычные растения.

– В 1990 году мой приятель, актер Театра имени Вахтангова Владимир Иванов, подарил мне отросток кофейного дерева. Я за ним ухаживал, деревцо росло и наконец стало давать плоды. Так и пошло-поехало. Раньше по два урожая в год снимал. Отростки дарю друзьям и знакомым. Есть у меня еще авокадо, плющ, дикий виноград, кротоны, кактусы. Все растения растут, как в джунглях, я их лишь поливаю и подкармливаю, лишний раз не трогаю и не пересаживаю.