На чтение: ≈ 10 мин.Вторая группа составляет 30% детей. Они тоже имеют высокую степень поведенческой, половой идентификации с мамой. Например: Когда я вырасту, как моя мама, у меня тоже будет сыночек, и я его тоже буду водить в детский садик (Настя Ф., 4 года). Дети этой группы маму в семье считают главной, то есть признают за ней лидерские функции. Например: Я буду мамой, а вы все меня должны слушаться и делать то, что я скажу, потому что мама в семье всегда главная (Вероника Б., 5 лет). Между тем в половине случаев в эмоциональном плане дети выступают на стороне папы, то есть именно он для них эмоциональный лидер в семье. Именно с ним и осуществляется эмоциональная идентификация у детей. Однако эта группа детей тоже строит модель своей будущей семьи по аналогии с родительской, учитывая ролевые особенности. Например: Когда я вырасту, то у меня тоже будет семья, как у моего папы (Саша Д., 5 лет). У них не отмечается страхов перед наказанием со стороны родителей, скорее наоборот: они позволяют себе проявлять неуважение и даже агрессивные высказывания по отношению к ним.
На втором этапе эксперимента выявлялись особенности ролевой идентификации детей с родителями как с мужчиной и женщиной, а также с другими лицами своего и противоположного пола – девочками и мальчиками в настоящем, с мужчинами и женщинами – в будущем. С помощью проективной методики «двух противоположностей» было выявлено, что позитивный ролевой образ себя совпадает в целом с соответствующей окраской образа мужчины (в 70-80% случаев) и женщины (соответственно 80-90%), хотя и может содержать признаки противопоставления по положительным и отрицательным качествам характера и поведения девочек и мальчиков в настоящем (в частности, у детей первой дифференцированной группы).
С одной стороны, это свидетельствует о том, что ничто не говорит об угрожающей ситуации с полоролевой идентификацией современных дошкольников (это при том, что дети демонстрируют эмоциональную идентификацию с мамой в 70% случаев).
С другой стороны, это подтверждает предположение Г.Моревой и С.Якобсон о том, что к формированию представлений о позитивном и негативном образе себя и включению в идеальный образ позитивного представления о себе способствует идентификация дошкольников с родителями и сверстниками и усвоение правил, соответствующих моральному поведению в семье и группе. При этом наблюдается, как и в современном обществе, смещение или замещение представлений о женских и мужских ролях в семье и социуме, но ведь эту проблему средствами полового воспитания решить невозможно! Сфера ее решения находится в области социально-нравственного и духовно-нравственного воспитания. Такие попытки со стороны последователей полового воспитания есть. Так, например, можно инициировать детское любопытство и обыграть процесс появления детей на свет.
Как писала когда-то по этому же поводу Е.Водовозова: «Очень возможно, что в самое последнее время дети чаще, чем прежде, обращаются к старшим с этим вопросом: неурядица в семейной и общественной жизни и порнографическая литература, которая сильно способствовала деморализации молодого поколения, теперь чаще, чем прежде, наталкивают детей на вопросы, неподходящие для их возраста. Но там, где их воспитывают более или менее тщательно, их любознательность далеко не исчерпывается половыми интересами. Утверждение современных педагогов, что детей бесконечно терзает вопрос об их происхождении, – просто абсурд, и можно удивляться только, до чего у нас в моменты увлечения все утрируют… Между тем, разоблачая тайну рождения, умалчивать о психической стороне этого вопроса – значит дать ложное представление о половой жизни…».
Написано словно про нас: вспомните, например, игры детей с «немножко» или «сильно беременными» куклами. Так, беременные куклы Барби провоцируют детей раннего и младшего дошкольного возраста – в соответствии с потребностью в предметно-практической деятельности и экспериментировании – к их использованию в качестве «шкафа» или «холодильника» для мелких игрушек и шариков, которые дети любят собирать. Как потом можно удивляться их безразличному отношению к тому, что у них «скоро появится братик или сестричка», предложению «выкинуть малыша»? Между тем таких случаев достаточно много – к нам часто обращаются родители с просьбой помочь в данной ситуации. Еще дети предлагают купить вместо «малыша Томагочи» в ответ на предложение родителей о том, что ему будет интересно заботиться о маленьком братике или сестричке и ухаживать за ним.
Кстати, одна из подобных игрушек, изображающая куклу-младенца, который занимается тем, что «кушает, какает и писает», по выражению детей, так и не дает им возможность принять на себя роль мамы и отработать соответствующее отношение и чувства к малышу – «просто нет времени его пожалеть» (Юля Д., 6 лет). Другая игрушка, которая тоже вроде бы направлена на то, чтобы сформировать у ребенка правильную полоролевую идентификацию, связав ее с социальной ролью, – современная шведская характерная кукла – приводит к еще более странным результатам воспитания. У нее три лица: плачущее, смеющееся и спящее (у отечественных производителей тоже есть похожая кукла, только она с двумя лицами), которые можно поворачивать и прятать под волосы или чепчик. Фактически детей, играющих с такими куклами, учат позиции совершающего психологическое насилие – непринятию чувств другого и формированию убеждения, что эмоциями людей можно управлять: сказать «не плачь» – и перестанет плакать, приказать: «смейся!» – и будет смеяться.
Это приводит к формированию социально слепых личностей – будущих мужей и жен, мам и пап, бабушек и дедушек. Так, жены, взяв однажды на себя функцию матери, забывают о своей первой роли и погружаются в «параллельный мир», в котором существует только мама и ребенок (а где она могла отработать опыт совместного ухаживания за ребенком, если мальчики играли «в Бэтменов», а она – сначала в «раздевание и одевание Барби», а потом – с другими девочками – в «дочки-матери», где та же Барби выступала в качестве дочки, а она – в качестве… горничной). Мужья, осознав, наконец, весь социальный смысл роли Кена, не желают ни за что становиться папами и подключиться к процессу воспитания детей, ревнуя жен к собственным детям. Я не хочу сказать, что этих проблем раньше не было, но было другое: был богатый опыт выстраивания гармоничных взаимоотношений между девочками и мальчиками, будущими мужчинами и женщинами, в сюжетно-ролевых и режиссерских играх. Был акцент на необходимость совместного решения задач социального и нравственного характера, а не выяснения половой принадлежности «мальчиков и девочек-зайчиков» одновременно с формированием представлений о правилах дорожного движения. И отзвуки его остались до сих пор: опросы показывают, что современные молодые мамы и папы, как и их подрастающие дети, больше всего переживают за то, что они не окажутся… ИДЕАЛЬНЫМИ родителями. Значит, пока нашу систему формирования полоролевой и социальной идентификации, опирающуюся на народный опыт и традиции православного воспитания, так и не удалось сделать БЕЗОБРАЗНОЙ, и, надеюсь, мы не придем в НИКУДА просто потому, что видим цель, к которой стремимся, – воспитание гармонично развитой личности с устойчивой системой социальных и нравственных ценностей.
Выбор читателей
Комментарии