Театр – это место, куда приходят мудрецы. Саид БАГОВ

Каков герой нашего или, точнее, недавнего, уже поддающегося рефлексии времени? Современный театр долго не мог найти драматургии, способной внятно его описать. И вот нам показали этого человека – и оказалось, что он, даже будучи неплохо пристроен в жизни, по-прежнему мучается вечными вопросами и по-прежнему в конфликте с окружающими. Он – мужчина на грани нервного срыва. Идеалист, прикрывающийся маской мизантропа. Человек, мучительно борющийся за право жить так, как он хочет. Таким – резким и, может быть, потому таким убедительным – сделал героя пьесы Евгения Гришковца «Город» Саид БАГОВ, наделив персонажа своим специфическим желчным обаянием и во многом, кажется, сыграв себя. И актер, и театр – «Школа современной пьесы», и автор от этого только выиграли. Спектакль стал событием, Гришковцу простили пессимизм, в театр пошли «на Багова», а последний получил премию правительства Москвы за лучшую мужскую роль. Кажется, чего еще желать настоящему артисту? За глянцевой популярностью он вроде не гонится, хотя и снимается для ТВ, потому что только оно сейчас может прокормить. У актера Багова другие амбиции – режиссерские. Не случайно же он пошел учиться этому искусству к Васильеву и Эфросу и потом не раз выступал полноправным творцом собственных спектаклей. Вот и сейчас наш герой делает неожиданные проекты в «Школе современной пьесы», стремясь стать идеальным режиссером. Хотя бы для себя самого. Это интервью Саид тоже попытался сделать идеальным со своей точки зрения, практически переписав его, – читайте, отрежиссировав – заново. Но даже в таком виде оно способно удивить радикальными взглядами на сцену и жизнь.

– Саид, дает ли вам современная драматургия интересный актерский материал?

– Дает, но редко. Из современных российских авторов-драматургов я люблю только Петра Гладилина. Какое-то время интересовался Гришковцом, в чьей пьесе «Город» играю уже несколько лет.

– Но вам грех жаловаться: «Город» получился знаковым спектаклем, многое сказал о времени и о современном поколении, которое вынуждено зарабатывать деньги в ущерб желаниям души…

– Мне нравится пьеса «Город», и я люблю спектакль, который родился в стенах театра «Школа современной пьесы». Спектакль «Город» до сих пор идет с аншлагами, он любим зрителями. Нас, создателей спектакля, это радует.

Чем сильна хорошая драматургия? Объемным смыслом, текстом и подтекстом. На мой взгляд, в драматургии Гришковца пространство подтекста говорит сильнее, чем текст. Во время репетиций «Города» пьесу мы немного скорректировали: кое-что сократили, кое-что добавили, изменив тем самым интонацию главного героя. Это было необходимо, иначе герой в моем исполнении был бы очень похож на Гришковца. Надо отдать должное автору – он не возражал против такой работы с текстом пьесы.

Мне близко стремление героя быть точным, правдивым, адекватным голосу смысла, звучащему в его душе. Однако не надо забывать, что пьеса «Город» рассказывает о переходном этапе в жизни человека, зацикливаться на котором нельзя. Надо идти дальше. Существуют иные измерения и пути к ним.

– Есть другой беспроигрышный вариант на тему о кризисе души, с которым сложно спорить по глубине исследования. Словом, вы не хотели бы замахнуться на «Гамлета»?

– Год назад мне предлагали сыграть Гамлета в Риме с итальянскими артистами. Я отказался. Таким, каким Гамлет создан Шекспиром, меня он никогда не привлекал. «Гамлет» Шекспира – история, повлиявшая на модель поведения многих поколений интеллигентов, живших при тоталитарных режимах в разные века и разных странах. Смысл этого влияния таков: «Сопротивление системе бессмысленно. Так или иначе, она тебя уничтожит. Система не в состоянии победить тебя духовно, но физически…»

Когда я прочитал статью Льва Толстого «О Шекспире», то узнал, что был и другой Гамлет. Эта история меня в буквальном смысле потрясла. Известно, что в основу «Гамлета» Шекспира легла легенда об Амлете, принце Ютландском, которая сохранилась в народной памяти. Что это за история? Действительно, дядя принца, став цареубийцей, сел на трон и женился на королеве, тем самым лишив Амлета королевского титула. Принц узнает об этом и приходит к матери «выяснять отношения». И первое, что он делает (в отличие от шекспировского Гамлета), проверяет, нет ли кого за занавеской. И когда он обнаруживает шпиона (не отца Офелии – Полония. Таких персонажей в легенде нет), он убивает его и только после этого начинает разговор с королевой.

На следующий день принца Амлета высылают в Англию, но там он настолько очаровывает английского короля, что тот выдает за него свою дочь! Через какое-то время принц Амлет возвращается в Ютландию. В честь приезда принца с молодой женой устраивают пир. Принц дожидается, пока дядя и его свора напьются и заснут. Тогда Амлет спокойно накрывает их огромным ковром, собственноручно приколачивает его к полу, поджигает и становится королем Ютландии – справедливым королем, который навечно останется в благодарной народной памяти. Вот вам ответ интеллигентного человека! Такая история меня устроила абсолютно. Принц Амлет (настоящий, исторический, а не придуманный Гамлет Шекспира), осознавший, что добро следует защищать с оружием в руках, ввязывается в бой и побеждает. Вот это я сыграл бы!

Бей же, Гамлет!

Бей без промашки!

Не жалей загнивших кровей!

Быть – не быть –

лепестки ромашки,

Бить, так бить! Бей не робей!

Не от злобы, не от угару,

не со страху, унявши дрожь, –

Доверяй своему удару…

Это строчки из стихотворения Давида Самойлова «Оправдание Гамлета». Близко, не правда ли?

– А о чем, по-вашему, сегодня должен говорить со зрителем театр?

– Я всегда был убежден, что театр – это место, куда приходят мудрецы и учат искусству жизни… У меня с детства такое ощущение. Если нет послания, урока, реального осознанного опыта, протянутой руки, объятий в конце концов, театр – бессмысленное дело.

– Вас мало видно на телеэкране. Нет желания сниматься в кино?

– Я много снимаюсь и часто появляюсь на телеэкране. Желание сниматься есть, но только в хорошем кино.

– Саид, вы родились и выросли в Грозном, поэтому война вас, конечно, затронула лично. Вы бы согласились участвовать в постановке фильма или пьесы о боевых действиях в Чечне, если бы вам предложили талантливый и правдивый сценарий?

– Я не верю в то, что на эту тему может возникнуть талантливый фильм. Фильмы о войне нужны политикам. Мне предлагали несколько «военных» ролей, но я не стал сниматься. Сидеть в бутафорском окопе и трясти чужими орденами? Это никогда не будет правдой. Кинематограф не выдерживает столкновения с реальностью войны.

– Вспомните самую чудовищную роль, которую вам предлагали.

– Роль цареубийцы Юровского. Я отказался, потому что считаю, что подключаться к такого рода энергии вредно.

– Но разве вы не играли отрицательных персонажей?

– Играл.

– А какого негодяя вам было бы интересно сыграть?

– Никакого. И почему мне должен быть интересен негодяй? Что в нем такого интересного?! Если бы рядом со мной сейчас оказался подлец, я бы испытал отвращение, а не любопытство.

– Однако многие актеры считают, что мерзавцев играть намного выигрышнее…

– Я с этим не согласен.

– У кого из нынешних режиссеров вы хотели бы сыграть?

– Сбылась моя мечта – сейчас я работаю с выдающимся режиссером. Давно я не получал такого удовольствия от работы в театре! Я репетирую с ним две пьесы одновременно. Одна из них «Другой человек» – чудесная пьеса о любви талантливейшего современного драматурга Петра Гладилина. Вторая пьеса «ДХАРМС» – моя, она создана по произведениям и мотивам произведений гениального Даниила Хармса. Имя и фамилия режиссера – Саид Багов.