На чтение: ≈ 16 мин.Отечественная литература – четко сформулированная национальная идея России! Ни масскульт, ни идеология потребления, ни религия не играют столь важной объединяющей роли в нашем светском многонациональном государстве, как русский язык и написанная на нем литература. И тем досаднее сегодня слышать жалобы: «Дети перестали читать», «Литература для учеников стала ненужным предметом». Нам эта ситуация показалась профессиональным вызовом, возникла мысль рассмотреть самую невостребованную тему. Получится ли доказать на примере, что в литературе нет «мертвых» тем, что любой материал можно преподнести вкусно и актуально?
На уроки древнерусской литературы приходится семивековой материал, из которого нетрудно выбрать яркое, поражающее воображение. А вот литература XVIII века по большому счету охватывает семидесятилетний период. Стилистически далекая от нашего времени, порой тяжеловесная, назидательная (ведь это эпоха Просвещения). А что может быть для ученика скучнее, чем нравоучения? Что может восприниматься с большей опаской, чем новый язык (а именно в эпохи реформ формируется новояз)? И именно поэзия этого времени часто вызывает неприятие со стороны учеников.
На роль героя самого нелюбимого урока мы выбрали человека, уже в юношеском возрасте бежавшего с имперской окраины в Москву, обучавшегося сначала в Славяно-греко-латинской академии, затем за границей, по возвращении на родину ставшего знаменитым поэтом и ученым. «Читатель ждет уж…», но… (ничто не оживляет урок так, как педагогическая интрига!) это не Михаил Васильевич. Урок по творчеству Ломоносова значительно облегчил бы нашу задачу, все-таки роль Ломоносова в истории России исключительная, биография необычайно яркая.
Мы поговорим о Василии Кирилловиче Тредиаковском (1703‑1768), поэте, внесшем огромный вклад в развитие российской словесности, но заслоненном в истории литературы колоссальной фигурой Ломоносова. Поэт-ученый Ломоносов затмил Тредиаковского, на которого потомки ошибочно навесили ярлык поэта-шута, графомана. Таким образом, наше занятие можно выстроить как урок восстановления литературной репутации с развитием навыка защиты чести и достоинства. Также урок может ориентироваться на формирование творческой и осознающей ценность научного знания патриотической личности (согласно ФГОС).
Учеников обычно не оставляют равнодушными обойденность заслуженным признанием и похищение лавров первооткрывателя (хотя самого Ломоносова винить в присвоении лавров разработчика силлаботоники, конечно, некорректно). На предложение привести подобные примеры из других сфер деятельности человека школьники обычно вспоминают доколумбовы открытия Америк, догалилеевские телескопы, изобретение радио… Адекватное отношение к Тредиаковскому складывается во второй половине ХХ столетия. В ХХI веке в Астрахани, на родине поэта, в его честь переименована одна из центральных улиц, установлен памятник, после двухсотлетнего перерыва переиздана «Телемахида». Ученикам приятно участвовать в восстановлении справедливости. Но еще важно сразу изменить представление ребят об эпохе.
Наши ученики мечтают добиться результатов и побед в раннем возрасте (отсюда интерес к спорту, военной героике, предметным олимпиадам, блогерству). И XVIII век – время стремительных взлетов! После сословного Средневековья с практически невозможными социальными лифтами в XVIII веке открываются небывалые возможности. В эту эпоху выдвигаются харизматичнейшие авантюристы, фавориты (А.Д.Меншиков, Г.А.Потемкин, Е.И.Пугачев, княжна Тараканова), активно влияющие на европейскую политику. Вместе с тем в России активно развиваются науки и искусства, вспомним «Арифметику» Л.Ф.Магницкого, становление классической музыки (М.С.Березовский, Д.С.Бортнянский, И.Е.Хандошкин). Российская империя стремительно прирастает новыми территориями. Уместно упомянуть о военных триумфах П.А.Румянцева, А.В.Суворова, А.Г.Орлова, Ф.Ф.Ушакова, открытиях В.И.Беринга, С.И.Челюскина, братьев Х.П. и Д.Я.Лаптевых и др.
Все вышеназванные персонажи – яркие личности, сделавшие себя в непростых исторических условиях. И использование биографического метода с целью показать становление поэта на историческом фоне, безусловно, оправданно. Яркий элемент традиционного жизнеописания – встреча с великим, определяющим будущее (Елизаветы Петровны с молодым Суворовым или уже престарелого Суворова с юным Денисом Давыдовым). В жизни Тредиаковского такая встреча произошла во время подготовки Петром I Персидского похода. В Астрахани императору представили лучших учеников школы капуцинов, и Тредиаковского монарх тогда назвал вечным тружеником. В результате судьбоносной встречи юноша решает служить Отечеству, но не шпагой, а словом. Ему предстоит стать первым русским академиком, профессором элоквенции (словесности)!
Свой уход из «зоны комфорта» Тредиаковский осуществит за семь лет до знаменитого побега «архангельского мужика». (Любопытно на уроке сопоставить преодоленные обоими расстояния.) До Ломоносова он отправится в Европу, пешком доберется из Нидерландов в Париж, где окончит Сорбонну. В Россию Тредиаковский вернется образованнейшим мужем и привезет свой перевод таллемановской «Езды в остров любви» (1730). Конечно, сегодня без улыбки читать этот роман-аллегорию невозможно. Но в те времена первый в России любовный роман, напечатанный в типографии, мог стать причиной лютой казни за растление нравов молодежи. Важно обратить внимание учеников на то, что Тредиаковский начал воспитывать чувственного читателя задолго до рождения Карамзина! Можно предположить, что без «Езды…» не появились бы «Бедная Лиза», проникновенная лирика Батюшкова, любовная Пушкина…
Но риск оправдался, перевод понравился Анне Иоанновне. Тредиаковский становится придворным пиитом, получает должность в Академии наук, ему дозволено выбирать для переводов книги по своему усмотрению. Разночинец по происхождению, он начинает влиять на умы аристократии, зарабатывает на жизнь (писательская мечта) словесным ремеслом. Ему доверяют обучать русскому языку Антона Ульриха, отца будущего императора Иоанна VI. Примечательно, что в следующем веке другой «поэт Василий» станет воспитателем цесаревича, впоследствии отменившего крепостное право.
Помимо биографического экскурса ученикам необходимо предоставить для сравнения с лирикой Тредиаковского вирши поэтов-предшественников или даже силлабические сатиры Антиоха Кантемира. (Очевидно, что стихи Тредиаковского легче читать.) Это должно предшествовать рассказу о разработке Тредиаковским силлабо-тонического стихосложения. Его необходимо сопровождать максимально понятными ритмическими схемами. Крайне важно показать ученикам, что Тредиаковский (кстати, сочинявший и музыку) «услышал» гармонию русской поэзии. Хорошо бы предложить найти параллели с гармонией в других науках и искусствах. Например, можно подвести к сравнению последовательного чередования ударных и безударных слогов с минимумами и максимумами синусоиды, с рисунком кардиограммы, повторяемостью элементов в орнаменте. Нужно подчеркнуть, что силлаботоника до сих пор используется в стихосложении как продолжателями традиций высокой лирики, так и эстрадными исполнителями.
Еще один принципиально необходимый элемент урока – творческий. Ученики должны попробовать составить силлабо-тонические строки. В разных классах допустимо варьировать задания. Так, младшие школьники могут выстроить в хореические или ямбические строки предложенные слова, не стремясь к законченности мысли. Ученики постарше могут начать строку со своего имени, далее согласно традиционной схеме повествовательного предложения поставить сказуемое, затем – второстепенные члены. Можно не настаивать на рифмовке строк, но при этом отметить уникальные возможности белого стиха в русской словесности (от «Маленьких трагедий» Пушкина до переводов шекспировских трагедий). Как показывает практика, ребята быстро осваивают принципы силлаботоники и зачастую начинают в шутку ритмизировать бытовую речь.
Другой способ оживления урока – представление состязания по переводу 143‑го псалма Тредиаковским, Ломоносовым и Сумароковым как поэтического батла. Ученикам нравится выступать в роли судей. Здесь же можно затронуть проблематику поэтического перевода, как раз зарождающегося в XVIII веке: создание дословной версии, текста, аутентичного по настроению оригиналу, нового произведения и пр. Описание дальнейшей, уже недружественной полемики трех поэтов-соперников обычно также вызывает живой интерес. Здесь уместно сопоставить ее с соперничеством последующих поколений: Жуковского и Пушкина, Маяковского и Есенина. Можно вывести проблему на междисциплинарный уровень (например, соперничество Хабиба Нурмагомедова с Конором Макгрегором в спорте).
Отдельного разговора заслуживает история избиения Тредиаковского кабинет-министром Артемием Волынским. В сравнении с Ломоносовым, однажды противостоявшим в рукопашном бою трем морякам, фигура Тредиаковского может показаться жалкой. Принципиально важно объяснить, что выпускник Сорбонны вел себя как европеец: искал правосудия и… в стране без Конституции и Уголовного кодекса добился возмещения морального ущерба! Если бы в России подобная практика была адекватно воспринята, возможно, в следующем столетии мы бы не потеряли Пушкина и Лермонтова.
Предельно осторожным нужно быть при характеристике главного литературного труда Тредиаковского – поэтического перевода фенелоновского романа «Телемахида» (1766). Действительно, трудночитаемая поэма высмеивалась самой Екатериной II. Однако необходимо донести до учеников мысль о нежелании императрицы внимать сочинению, поучающему монархов. Кроме того, Тредиаковский был на четверть века старше литературно небесталанной государыни и, видимо, представлялся ей рудиментом минувших царствований. С другой стороны, для «Телемахиды» Тредиаковский разработал русский (дактило-хореический) гекзаметр, впоследствии использованный В.А.Жуковским и Н.И.Гнедичем при переводе «Одиссеи» и «Илиады» соответственно. Важный культурный контекст для них подготовил Тредиаковский, переведя многотомные труды Шарля Роллена «Древняя история» и «Римская история». То есть если Карамзин ознакомил россиян с родной историей в XIX веке, то Тредиаковский еще в XVIII веке рассказал соотечественникам об античной.
Подводя итоги урока, стоит признать некоторую детскость, наив лирики Тредиаковского (например, в «Песенке, которую я сочинил…»), то, что созвучно пушкинскому «А поэзия, прости господи, должна быть глуповата». Но ведь, когда мы восхищаемся дворцовыми постройками XVIII века, мы забываем об изначальном отсутствии в них электричества, водопровода, канализации, wi-fi. А стихи Тредиаковского мы оцениваем именно с позиции современных вкусов. Поэтому, пожалуй, стоит прислушаться к словам Пушкина: «Тредьяковский был, конечно, почтенный и порядочный человек. Его филологические и грамматические изыскания очень замечательны. Он имел в русском стихосложении обширнейшее понятие, нежели Ломоносов и Сумароков. Любовь его к Фенелонову эпосу делает ему честь, а мысль перевести его стихами и самый выбор стиха доказывают необыкновенное чувство изящного».
Думается, подобное построение урока литературы способно изменить отношение юных читателей к первому российскому филологу и поэту. А если так, то наша статья стоила потраченной типографской краски. (А если так, то наша статья стоила потраченных чернил.)
Андрей ЖУРБИН, кандидат филологических наук, лауреат конкурса «Учитель года России»-2023, Астрахань
Выбор читателей
Комментарии