Старый тест для нового министра, или Пауза, которая длится 100 лет

или Пауза, которая длится 100 лет

В самом первом интервью после назначения министром просвещения Сергей Кравцов сделал ожидаемое заявление: «В образовании не должно быть каких-то революций». Можно ли заявлять иное, если меняется не правительство, а лишь его состав? Такое делается скорее для оживления, нежели для изменения курса. Хотя предложенный президентом пакет идей, включающий некоторые изменения Конституции, очень напоминает революцию. Девственность Конституции России нарушается впервые с ее рождения, и такое уже не отнесешь к эволюции.

К тому же в обществе, дружно предупреждают социологи, нарастает потребность перемен. В образовании ожидание их давно вышло за тихие берега, и прогноз Кравцова на «спокойное развитие с учетом тех вызовов, которые есть», не убеждает. Он и сам понимает, что министров «на переправе» обычно не меняют, а если сменили, значит, нужен требующий свежих сил рывок.

В доставшемся новому министру наследстве самым революционным вызовом, пожалуй, остается незавершенная битва за новый государственный стандарт общего образования. Это Куликово поле современного образования, победа на котором может определить вектор его будущего. Когда предложенный экс-министром Ольгой Васильевой проект ученые называют «стандартом юрского периода» (Александр Асмолов), компромисс найти трудно. Как и отделаться косметической правкой текста. Пойдет ли на это Кравцов, привыкший к жесткому администрированию и полувоенному обеспечению процедуры ЕГЭ, покажет время, уже близкое. Вот вам и первый тест для нового министра.

Речь идет не об очередном обтекаемом нормативе, ученые призывают к пересмотру всего учебного дела – содержания, методов, сроков. Резко отрицательная оценка проекта стандарта, которая дана от имени научного сообщества в записке вице-президента РАО Николая Малофеева, звучит как оглашение приговора еще до начала неизбежного суда. Игнорировать ее можно только с потерей репутации, и без того невысокой у Министерства просвещения. Брать проект «за основу» и «дорабатывать» будет равносильно легкому марафету на кладбище и тотальному введению общества в заблуждение относительно способности школы дать своим выпускникам набор «знаний, умений, навыков и формирование компетенций, необходимых для жизни человека в обществе» (ст. 2, п. 11 Закона «Об образовании в РФ»).

Предложения по доработке уже посыпались, в них отвергаются недавние инновации, перечеркивается наработанное и устоявшееся. Ученые Московской школы социальных и экономических наук, забыв о только что победно завершенной кампании укрупнения, считают идеальной школу численностью не более 500‑800 учеников. В России, утверждают они также, самая короткая начальная школа, ее надо удлинить с 4 до 6 лет, как в Финляндии. О том, что в России и самый «короткий» образовательный бюджет, они не вспоминают. Домашние задания не должны занимать больше 45 минут в день, и опять же потому, что так в Финляндии. Наборы подобных предложений можно отнести к категории «убавить – прибавить», через которые школа уже многократно проходила, неизбежно возвращаясь в исходное состояние.

Возьмем для примера вечную тему учебной перегрузки, от которой школа страдает не века, а тысячелетия. Вначале в этом обвиняли церковные школы (других и не было), ставившие целью бездумное заучивание библейских текстов. Перегрузки добавляла и латынь, на которую отводилось до 19 уроков в неделю. «На изучениe мертвого языка, на изучение древней истории и быта чуждых нам народов тратится масса учебного времени, и почти ничего на изучение современной родной литературы», – ворчал в 1913 году русский педагог-просветитель Василий Вахтеров.

Проблема перегрузки не только перекочевала в наше время, но и обострилась. «Более половины нынешнего устаревшего и ненужного школьного содержания образования может быть вынесено в мусорном ведре на школьный двор, – негодовал министр-реформатор Эдуард Днепров. – Даже учителя не знают более половины того, чему учат». Но и он, человек с твердым характером морского офицера, «разрушитель устоев», как его назвал президент Академии педагогических наук Артур Петровский, отступил перед растущей громадой знаний.

Десятилетие спустя другой министр образования, Владимир Филиппов, привычно сваливая проблему на безымянного предшественника (а им был Евгений Ткаченко), жаловался: «За последнее десятилетие мы жутчайшим образом перегрузили детей в школе. Физика, химия, биология, особенно их сложнейшие разделы, не всегда и нужны в жизни».

Перебирать и далее стенания всех министров вряд ли стоит. Вспомним лишь последнее, похожее на плач Ярославны, заявление Ольги Васильевой: «Загруженность наших детей фантастическая». Что, однако, не помешало ей в бытность министром ввести в школу предмет «Астрономия». И еще она мечтала, «чтобы с первого по четвертый класс в шахматы играли в обязательном порядке все школьники», и даже «рассматривала возможность появления в обновленных образовательных стандартах такой нормы». Не успела.

Заслуженный педагог, академик РАО Евгений Ямбург, выражая общее настроение, возмущается «бесчисленным количеством новых предметов, внедряемых в учебный процесс». Суета и поспешность вокруг стандарта действительно неуместны, множить в нем число предметных областей – значит дробить знания. Взять ту же астрономию. Осмысленный взгляд на небо сегодня дает понимание того, что там сможет обитать не только Бог. На Луну уже ступала нога человека. А Илон Маск обещает к 2050 году переселить на Марс миллион человек. Этот парень слов на ветер не бросает, и, если так случится, астрономию можно смело делать разделом географии. Да и шахматы вряд ли устоят перед умными компьютерными играми. В Норвегии их уже включают в школьную программу. Не отстать бы нам с тысячелетними шахматами, как мы отстали с новыми стандартами.

Мудрый Фрейд правильно говорил: «В каждой шутке есть только доля шутки. Остальное – правда». Правда состоит в том, что, не определившись в общем – содержании образования, мы самоуверенно выстраиваем частное – сроки обучения. Тасуем структуру образования, как колоду карт, наугад, ожидая, когда случайно выпадут нужные очки.

Правда и в том, что ни один министр не в силах разрешить такую проблему в одиночку. В их заявлениях об учебной перегрузке нет ни грамма оптимизма, видна обреченность. Новый министр просвещения Сергей Кравцов, тоже без намека на оптимизм, заявил о намерении взять паузу с внедрением новых ФГОС общего образования. Заметим, что эта пауза в России длится уже более 100 лет, с момента перехода церковных школ в светские. Это уже не пауза, а поражение школы, педагогики и всего общества.

В современной научной среде есть достойные внимания соображения, способные перевернуть представления об образовании, если их принимать всерьез и надолго. Психологи из Высшей школы экономики составили шкалу вовлеченности школьников в учебный процесс и назвали важнейший из компонентов – эмоциональный. Он намного превышает познавательный интерес и характерен для детей разного возраста.

Назвать это открытием нового было бы преувеличением, но не отметить фундаментальность такого вывода было бы ошибкой. На принудительность образования как противоестественный способ социализации молодого поколения, отвращающий его от школы, указывал еще Лев Толстой. Им выведена формула свободного образования: «Пускай учат, насколько умеют, пускай учатся, насколько хотят». Формула несколько вольная, не доведенная до научного блеска и обратившая на него множество критических стрел, но верно указывающая главный вектор идеальной школы, подтверждаемый современными исследованиями. Даже оппоненты вынуждены были с ревностью признавать: «Вся история педагогики может быть разделена на два периода: первый – до Толстого, второй – с Толстого». И не без сарказма добавляли: «Бог един и Толстой пророк Его по педагогическим вопросам» (Петр Каптерев).

У Сергея Кравцова тоже есть редкий шанс оставить позади себя старую педагогику. Но пока развитие российской школы идет в обратном направлении. Исследование фонда «Национальные ресурсы образования» зафиксировало снижение с 35 до 28% доли ребят, которым нравится учиться в школе. Дети просят предоставить свободу личным увлечениям, уменьшить нагрузку, убрать лишние предметы, снизить объем домашнего задания.

В школу сегодня позволительно залезать любому ведомству. Содержанием образования занимается и Министерство обороны, и Министерство внутренних дел, и Министерство культуры. Одни проводят в учебное время военизированные игры, другие – учения по разгону толпы, третьи устанавливают для учащихся «культурные нормативы». Своим последним распоряжением экс-министр культуры Владимир Мединский выделил бюджетные деньги на организацию походов школьников в кино. Разумеется, не на все фильмы, а только на самые неинтересные, убыточные. Теперь и туда они будут ходить строем.

Как же решить главный в содержании образования вопрос – что «заслуживает великой чести сделаться предметом ученья для детей» (Константин Ушинский)? Ответ на него также давно лежит на архивных полках, в запыленных от невостребованности трудах классиков педагогики. И он прост, как все гениальное. «Чтобы народное образование пошло, нужно, чтобы оно было передано в руки общества», – требует Лев Толстой. За этой мыслью основоположника свободной школы стоят не только вопросы управления образованием, но и его содержание.
Движение в эту сторону уже началось в профессиональном образовании – там, где связь с обществом в лице работодателя имманентна, присуща его природе. Теперь государственные образовательные стандарты в этой сфере разрабатываются только на основе профессиональных, за которые отвечают отраслевые ассоциации работодателей и созданное ими Националь­ное агентство развития квалификаций Российского союза промышленников и предпринимателей. Здесь начинает работать рыночная формула профессионального образования: «работодатель определяет, чему учить, образовательная организация – как учить», а Министерству просвещения отведена скромная роль посредника.

Новому министру надо признать потолок административных возможностей и искать механизм перехода стандартов общего образования из государственного норматива в статус легитимного общественного договора. Как мыслил Толстой и многие его современники. Как и должно быть в демократическом обществе.

Игорь СМИРНОВ, доктор философских наук, член-корреспондент РАО