Спиной к учителю. или Как дойти до каждого ученика

Итак, учитель вошел в класс, ученики встали, но один из них повернулся к учителю спиной. Подумаем над причинами такого поведения. В непосредственных контактах с учеником тут, с моей точки зрения, возможно несколько вариантов поведения учителя. В зависимости от того, что это за ученик. Я бы вообще, наверное, сделала вид, что ничего не заметила. Учитель всегда должен быть готов спокойно встретить и оценить самый неожиданный поступок. Бывают случаи, когда можно уступить ученику.

«Иногда просто руки опускаются. Не хочется идти в школу. Работаю я уже шестой год, а в этом пятом классе – первый. Представляете, вчера захожу в класс, а Сережа сидит ко мне спиной. Что делать?»Из письма молодой учительницы

А почему бы и нет? В детстве не сразу легко разобраться, что хорошо, что плохо. Чтобы разобраться, нужно время, а мы часто торопимся, одергиваем, воспитываем учеников только запретом, упорно стоим на своем, когда надо убедить, дать возможность выбрать правильное решение исподволь.

Есть в педагогике такое понятие, как скрытая позиция воспитателя. При умелом применении она помогает регулировать взаимосвязанную деятельность учителя и учащихся. При этом надо помнить, что всякое негуманное действие учителя вызывает противодействие. Исследования показывают, что на иных уроках бестактные, отрицательные замечания составляют 85 процентов, а положительные – лишь 15.

Итак, я бы сделала вид, что ничего не заметила. Фронтальным опросом я попыталась бы отвлечь внимание ребят от Сережиной позы. Ну-ка посиди вот так, один, когда все и думать-то про тебя забыли. 45 минут – это две тысячи семьсот секунд. И в каждую из них на тебя могут крикнуть, сделать резкое замечание. Думаете, легко? Здесь главное – вовремя снять учителю первое напряжение мальчика. «Интересно, а как ты думаешь, Сережа?» И опять он сидит к вам лицом.

Если бы мне надо было в начале урока не опрашивать ребят, а объяснять новый материал, я бы постаралась так интересно рассказать, что незаметно для себя Сережа занял бы нормальное положение и стал слушать, как все дети. Но при этом я бы обратила внимание на то, что ребенок повел себя по отношению ко мне неуважительно, что он бросил мне вызов, что у него есть какая-то особая, пока непонятная мне потребность.

Поведение детей можно сравнить с барометром, который предсказывает погоду. В нее иногда не веришь, но стрелка барометра уже показывает, что будет, например, град.

Потом ты поймешь, что он будет. Надо уловить мгновение, когда его нет и нет признаков, которые показывали бы его близость, но стрелка уже предугадывает его. Учитель должен уметь чувствовать стрелку барометра – поведение детей. Очень может быть, что я обидела мальчика своим невниманием. А если это так, то надо быстрее реагировать на этот детский сигнал. Я постаралась бы найти удобный случай, чтобы завести с Сережей разговор.

– У нас скоро пойдет очень интересная тема – «Дети и война». Ты не мог бы мне помочь?

– Как-то неохота.

– Ну тогда, конечно. Я почему тебя прошу? Я уверена, что у тебя хорошо получится.

– А что надо-то?

– Да надо прочитать книгу Михаила Богучарова «Отцовские рассказы о войне», а на уроках внеклассного чтения рассказать о ней.

– Это и все?

– Нет, не все. Понимаешь, Сережа, у тебя есть такая особенность: когда ты рассказываешь, то создается впечатление, что ты это сам видел, пережил.

– А о чем книга-то?

– О девочках и мальчиках военной поры, о героизме нашего народа в войне, о том, из каких незаметных подвигов складывалась наша победа, почему она была неизбежной. Эта книга о детском партизанском отряде «Богучарец». Я хочу, чтобы ты о нем так рассказал, словно был с ними четвертым.

– Почему четвертым?

– Потому что в отряде было только трое детей!

– Так не бывает.

– Бывает, Сергей. В Воронежской области был еще один детский партизанский отряд. Там их было семь. На том месте, где фашисты их расстреляли, воздвигли холм славы.

Митроша Жерноклеев – сын колхозников, учился на пятерки, увлекался техникой, больше всего любил лошадей. Алеша Жаглин мечтал стать летчиком. Коля Трепалин любил песню «Три танкиста, три веселых друга…», Алеша Кулаков – тихий, скромный мальчик, очень боялся допросов: «Ребята, меня ведь никогда не били!..». Ваня Кулаков любил петь, особенно «Юного барабанщика», хорошо рисовал… Его выбрали командиром. Зайцев Ваня… Застрожнов Толя… Когда в село пришли немцы, дети организовали партизанский отряд. Портили линии связи в немецких штабах, помогали советским военнослужащим, взрывали машины с боеприпасами.

– В одно из воскресений мы с тобой поедем в Орлов Лог на могилу детей-партизан. Все разузнаем, расспросим, пойдем в школу, где учились «семилукские орлята», встретимся с их матерями.

– А они живы?

– Матери-то? Живы.

– А они знали, что их дети были партизанами?

– Не знаю. Для этого и поедем, чтобы все узнать. Только о поездке пока никому не рассказывай. Умеешь хранить тайны?

– Еще как.

– Это хорошо. Когда расскажешь ребятам про «Богучарец», они скажут: «Так не бывает». А ты им – про еще один детский партизанский отряд. А потом уже можно и всем классом поехать.

– И живые цветы отвезем?

– И живые цветы отвезем! Но пока это все тайна…

Вот так бы я, пожалуй, поступила. Вряд ли Сереже захотелось бы в следующий раз сесть к учителю спиной.

Но, возможно, все было бы не так. Вернемся еще раз к началу ситуации. Я вошла в класс, а Сережа сидит ко мне спиной.

– Здравствуйте, ребята, садитесь, – сказала бы я.

И если бы мальчик не повернулся, подошла бы к нему со стороны спины, наклонилась поближе и сказала на ухо: «Будь другом, сходи в учительскую, я там на столе книгу забыла, а она мне будет очень нужна на уроке».

Или, поздоровавшись с ребятами, я спокойным тоном позвала бы его: «Се-ре-жа». Или на перемене спросила бы без посторонних:

– Ты хотел мне что-то сказать?

– Откуда вы взяли?

– А как мне понимать, что ты пол-урока сидел ко мне спиной? Давай договоримся так. Если ты хочешь мне что-то сказать, говори прямо, просто так, без всякого вызова. Дай мне понять, в чем я, по-твоему, не права. Обещаю тебе, я не обижусь.

Но вполне возможно, что надо поступить по-другому. Все будет зависеть от того, кто Сережа.

На наш взгляд, данная педагогическая задача может иметь несколько решений. Главное, чтобы они шли не через равнодушие к ребенку, не через нашу душевную усталость, а через любовь к тому, кто пока сидит к нам иногда спиной.

Класс – это целое, но делимое целое. Если использовать известное сравнение, можно сказать, что класс подобен лесу, состоящему из деревьев, где каждое дерево уникально и ценно по-своему. Мастерство учителя и состоит в том, чтобы ощущать класс как целое и вместе с тем состоящее из таких «деревьев», каждое из которых должно быть замечено и согрето вниманием. Метод индивидуальной работы обеспечивает единство обучения, воспитания и развития ученика, направляет на формирование активной жизненной позиции. При индивидуальной работе создается положительная ситуация для управления последовательным этапом исследовательской работы учащихся во всех формах организации учебно-воспитательного процесса. Индивидуальная работа активизирует личностное отношение к ребенку, она предполагает душевное движение к человеку, она – неиспользованный резерв качества. Индивидуальная работа помогает дойти не до отдельного, а до каждого ученика.

А значит… и до Сережи.