Соотечественники или иностранцы? Как преодолеть языковой барьер

Третью осень подряд по Франции происходят беспорядки, инициаторами которых становится иммигрантская молодежь. В 2005 году, когда волнения достигли особого размаха, сотни жителей получили ранения, было сожжено более 10 тысяч машин и около 300 зданий. Любопытно, что французские политологи очень осторожно высказываются о причинах такого «бурного выплеска эмоций» у молодых людей. Тем не менее даже неспециалисты понимают, что подобные выступления – результат того, что целые поколения мигрантов, в основном выходцы из Северной Африки, не смогли интегрироваться в европейскую культуру. Подобная ситуация с мигрантами характерна практически для всех европейских стран. Сегодня многие говорят о том, что перспектива подобных этнических конфликтов нависла и над Россией. В страну ежегодно прибывают тысячи мигрантов, а вопросы их языковой и культурной адаптации во многих регионах по-прежнему остаются открытыми.

Те, кто так или иначе связан с жизнью школы, знают не понаслышке, насколько сложна и неоднозначна сегодня проблема детей-мигрантов. Может быть, в школе она проявляется ярче всего, поскольку в профессиональной сфере мигранты чаще всего занимают особую нишу. А в школе все дети вольно или невольно общаются друг с другом, и в процессе этого общения возникает и «диалог культур», столь необходимый нашему обществу для развития толерантного отношения к представителям других народов, и происходит «адаптация» приезжих к русскому образу жизни. Все это было бы так, если бы между русскими детьми и теми, кто приехал в Россию недавно, не существовало языкового барьера.

В советские времена русский язык преподавался во всех уголках страны, не смотреть русские телепередачи, не читать русские книги было практически невозможно, но с развалом СССР все изменилось, кроме, пожалуй, одного: в Россию, как и прежде, в основном прибывают бывшие или нынешние соотечественники из национальных окраин.

Первая волна внутренней миграции пришлась на 80-90-е годы прошлого столетия, когда во времена «перестройки» возникли «национальные конфликты». Вынужденные переселенцы из Армении, Азербайждана, Абхазии, Грузии стали стекаться в Россию. Большинство приехавших тогда не только хорошо говорили по-русски, но и стремились вписаться в русское общество, воспринять его традиции. Любопытный случай мне рассказывала учительница, которая в те годы работала в одном из сел Нижегородской области. В этой сельской школе учились и русские, и азербайджанские дети, и много азербайджанских семей обосновалось в селе. «В Егорьев день, – рассказывает учительница, – мы решили, что попробуем возродить русский народный обычай впервые выгонять в поле скот. Договорились с некоторыми односельчанами, что пойдем по селу и будем выгонять животных в общее стадо. Выгнали в одном дворе скотину, в другом, и вдруг из-за калитки, которую мы обошли, так как с этим домом договоренности не было, выходит азербайджанка и говорит: «И ко мне заходите, и мою корову выгоняйте!»

Мигранты «второй волны», связанной в первую очередь с военными конфликтами в Чечне и Дагестане, уже не стремились большей частью перенимать русские обычаи, а скорее, были настроены на сохранение своих. Пожалуй, здесь и находятся истоки негативного отношения русского населения к мигрантам: в школах появились дети с ярко выраженным темпераментом, у которых при этом было недостаточно языковых средств для выражения своих эмоций. Примером тому недавний беспрецедентный случай в московской 563-й школе, где ученик, гражданин Грузии, ударил ножом своего одноклассника мальчика азербайджанца за то, что тот попросил его изъясняться по-русски.

Сегодня многие учителя говорят о невозможности работать в классах, где треть или даже половина детей плохо говорят на государственном языке. Это беда далеко не только столичных учебных заведений: в школы Санкт-Петербурга пришло много детей цыган, в Ставрополье учится много детей из Чечни и других республик Закавказья, в Ростове-на-Дону обосновались поколения мигрантов из Армении и Азербайджана. Выход из этой непростой ситуации недавно предложил Московский департамент образования.

«Школы русского языка» –

выход в никуда?

Москва – исторически многонациональный город. В ней и до революции, и в советское время существовали нерусские школы, где детей обучали на родном языке (татарском, немецком, польском). Но усилившаяся в советское время тенденция обучения на русском языке привела к тому, что количество учащихся в этих школах постепенно уменьшалось. Сегодня в Москве, напротив, слишком много тех, кто плохо говорит по-русски. Для них с этого года при средних школах открываются «Школы русского языка», где в дневное время дети, а в вечернее – взрослые смогут получать навыки первоначального общения на государственном языке. Планируется, что такие школы скоро появятся в каждом округе столицы. Курс обучения в «Школе русского языка» составит один год.

Большинство специалистов согласны с тем, что государственные курсы русского языка для мигрантов необходимы. Но их мнения расходятся в том, в какой форме эти курсы должны проходить и какова должна быть их продолжительность. Руководитель Центра филологического образования ИСМО РАО, доктор педагогических наук Елена Александровна Быстрова считает, что курсы для мигрантов должны быть краткосрочными, два-три месяца, и должны непосредственно готовить детей к включению в учебный процесс. Минимальное речевое общение ребенку обеспечит русскоязычная среда. Вне этой среды у детей разговорные навыки развиваются гораздо медленнее, по каким бы методикам их ни учили. Они будут определять падежи и спрягать глаголы, но они не заговорят по-русски.

Об этом же свидетельствует и аналогичный зарубежный опыт. В Америке действуют краткосрочные курсы английского языка для мигрантов. В течение нескольких месяцев изучают иврит все, прибывшие на ПМЖ в Израиль. Во Франции вообще не предусмотрено никаких специальных курсов для иммигрантов: приезжай и общайся (может быть, поэтому там уже нередко можно встретить французские надписи, дублированные арабской вязью). Да и по собственному опыту изучения иностранных языков мы отлично знаем, что лучше всего изучать иностранный язык в языковой среде. Желающие действительно быстро освоить элементарные навыки общения, отправляясь на курсы в Англию, предпочитают останавливаться в семье, а не в гостинице. Таким образом они получают возможность почувствовать язык «изнутри», познакомиться с бытовой культурой страны, ее традициями.

Говоря о курсах русского языка для детей, нельзя не учитывать и тот факт, что для ребенка школа – это не только «источник знаний», но и основная среда общения, через которую может происходить не только освоение языка, но и знакомство с нашей культурой (не можем же мы селить всех мигрантов в семьи). А дети легко перенимают друг у друга привычки, находят общий язык. То есть именно школа может стать реальной площадкой для языковой и культурной адаптации детей-мигрантов.

Но у нас почему-то больше озабочены другой проблемой: как не лишить ребенка-мигранта возможности изучать свой язык и свою культуру. Так, в Москве создаются школы и дошкольные учреждения с этнокомпонентом, где учатся в основном дети мигрантов: русско-татарская школа, русско-армянская – всего более 35 средних учебных заведений. В этих школах преподавание ведется на русском языке, но четверть часов базисного учебного плана отводится на национальный компонент. С одной стороны, таким образом мы соблюдаем Конвенцию о правах ребенка, которую, кстати, не ратифицировали, например, США. Но с другой, мы выпускаем детей со средним образованием, которое существенно ограничивает возможности детей для продолжения обучения. Возникает вопрос: чем будут заниматься выпускники этих школ? Для татар, например, уже открыта в Москве Международная академия предпринимательства, а для остальных 140 народностей тоже придется создавать отдельные вузы, и не готовим ли мы таким образом почву для национального экстремизма, сознательно разделяя детей по языковому и культурному признаку?

Национальный – необязательно «второсортный»

Наконец, хотелось бы отметить еще один аспект этой большой проблемы. Сегодня во многих школах выделены для детей мигрантов дополнительные часы на занятия русским языком. При этом с ними работают по методике обучения «русский как иностранный». Эта методике основана на тех принципах, по которым учили русскому «с нуля» иностранных студентов, приезжавших на учебу в Советский Союз: то есть в первую очередь элементарным коммуникативным навыкам, этикету, разговорной тематике. Но если мы обратимся к статистическим данным и посмотрим, представители каких национальностей в основном иммигрируют в Москву и в Россию, то увидим, что в основном это наши бывшие или нынешние соотечественники (таджики, чеченцы, ингуши, молдаване, азербайджанцы, армяне, грузины). Из подлинных иностранцев в Россию въезжают корейцы, китайцы и вьетнамцы. Действительно, наши бывшие соотечественники сегодня в большинстве своем значительно хуже говорят по-русски, но так ли необходимо учить с ними русский «с нуля», как с иностранцами, как будто они не смотрят наших телепередач или фильмов и мультфильмов, тем более что речь идет о детях, которые усваивают новый язык легче, чем взрослые?

В этой связи хотелось бы отметить тот интересный опыт, который создан сегодня редакцией «Национальная школа» издательства «Дрофа». Здесь начат выпуск специальных пособий по русскому языку для детей-мигрантов. Для начальной школы – это приложения к обычному учебнику русского языка, где дается специальный культурологический комментарий, приводятся упрощенные задания, обращается внимание на стандартные трудности русского языка. Автор этих пособий – доктор педагогических наук Елизавета Александровна Хамраева.

Не меньший интерес вызывают и учебники по русскому языку для средней школы Елены Александровны Быстровой. Основа ее подхода – диалог. Она так и строит свои книги, ведя беседу с незримым читателем.