Скопаччо и синьора Позолотти. Все тайны театра знает только сказочница

…Она выходит в зрительный зал в смешном камзоле и треуголке или в простом платье крестьянки или выбегает по-шутовски быстро и отчаянно. «Я – дух театра, – говорит сказочница Елена Трещинская. – А в театре у нас всегда сквозняки, вот меня и продуло…» И начинает чихать…

И дальше: «А теперь спросите, дух какого я театра. Это кукольный театр, не человеческий. И артисты тоже куклы…» А ведь и правда, она – дух театра! Что такое театр? Игра! А игра откуда начало берет? Из детства. Впрочем, она еще и художница, и музыкант, и педагог. Все, что участвует в спектакле, сделано ее руками.

А еще Елена Трещинская с помощью своих кукол лечит тяжело больных детей, утешает сирот. Но это тема для отдельного разговора.

Пока же я с удовольствием хочу вам представить: Елена Трещинская. Маленький театр «1 человек + 100 кукол!».

– Лена, как начался ваш театр?

– Это было 15 лет назад, сейчас идет 16-й сезон. Внезапно захотелось заниматься куклами. И я стала ими заниматься: почитала книги, поизучала кукольные науки, повидалась с кукольниками… Закончила заочный народный университет искусств. Там был годичный актерский курс и курс «режиссер театра кукол». Не знаю, есть они сейчас или нет. Я закончила оба отделения, были хорошие педагоги, из Театра Образцова.

Потом начала экспериментировать сама. Выбрала традиционный театр. Конечно, я не имею в виду традиционный советский, когда на сцене много людей. В моем понимании «традиционный» – значит тысячелетний. Кукольник всегда был один, все делал сам и очень редко заказывал кукол другому. Или ему помогали члены семьи, в основном дети. И репертуар он подбирал сам, и все на себе носил… Мастерство передавалось только по наследству. В Японии до сих пор очень строго: то, что передает отец-кукольник своему сыну, не знает никто.

Это ремесло сложное, хотя порой и кажется легким. Я решила попробовать, мне понравилось. Стала выбирать репертуар. Хотелось, чтобы он был понятен и интересен нынешнему зрителю.

– А где вы берете материал для спектаклей?

– Лучше все делать самой, чем пьесы театра кукол на себя перекладывать. Ведь в любой пьесе есть заданность. Если один герой говорит, что в это время делает другой? Кто его держит? И так далее. Я играю одна и сама выстраиваю материал. А когда делаешь действие живое, чтобы все двигались, все говорили, играли свою линию жизни на сцене, надо думать, смотреть – кто, куда, зачем… Чтобы все было интересно и держало внимание зрителя.

Вот «Принцессе на горошине» уже 15 лет, спектакль удался. Он претерпевал изменения, и потому кукол было три состава. Сначала большие, потом я их переодела, были и совсем маленькие куклы. А потом появились нынешние.

Я консультируюсь со своим старым другом Виктором Никоненко, театральным художником и дизайнером. Когда захожу в тупик, звоню ему. Это он придумал плетеные декорации к «Принцессе на горошине». Ведь это ХVIII век, пудреные парики, корзины для завтрака… А я придумала косую этажерку, и куклы ее обжили. И все заиграло! Картины, занавесочки. Утюжок, стульчик, посуда… – все подбиралось в путешествиях, на гастролях, рынках.

Сейчас у меня малыш, а раньше гастролей было много – Финляндия, Бельгия, Венгрия, Франция…

– Наверное, есть и педагогическое образование?

– Я профессиональный педагог. Закончила в Волгограде музыкально-педагогическое училище, отделение хорового дирижирования. Горжусь этим. Был очень хороший период совершенно райской жизни – девять лет я работала в сельском детском саду. Ездила от Коломны, где жила, еще около 40 минут до остановки «Племхоз Индустрия». Я тогда все думала: «Ну не могла же деревня так называться! Хоть бы одно русское название!» Бабки вспоминали-вспоминали… Одна: «Вспомнила! Горностаево!»

Теперь смотрю на карту: «Горностаево». Там были простые женщины, а я для них как свет в окошке – организовывала праздники, ставила первые свои спектакли… Потом закончила курсы, переехала в Москву. И вот прошло 15 лет.

А ведь детского театра как такового до ХХ века не существовало! Театр кукол был предназначен для взрослых. Были мистерии на тему жизни Христа, «перепевы» классических сюжетов, Мольера, например. Политические истории. Даже Петрушка боролся с полицейским, а тот как представитель власти бил его палкой. Все переживали за Петрушку, смеялись.

В начале прошлого века решили писать специальные тексты для детей, и у нас, и на Западе. В авангарде всегда шли чехи и французы. Жорж Санд со своим сыном Морисом даже домашний театр устроила. У нас были замечательные художники – муж и жена И.С.Ефимов и Н.Я.Симанович-Ефимова. В Петербурге – Евгения Домини, остался театр марионеток – ее детище. А в Москве – Сергей Владимирович Образцов. А до него – замечательный театр Юлии Слонимской и бродячие петрушечники, и самый знаменитый из них – Иван Афиногенович Зайцев.

То есть, видите, я не сама по себе появилась, были предшественники. И, конечно, мои педагоги Михаил Григорьевич Лямпе и Светлана Александровна Смелянская – завлит в Образцовском театре. Я там стажировалась. И делала копию Петрушки Зайцева. Ямка в ямку, тряпочки по цвету подбирала… И научилась.

– Что ожидает зрителей в следующем сезоне?

– На выходе – «Сандрильона», то есть итальянская Золушка, «пропущенная» через Венецианский карнавал.

Я в костюме персонажа Скопаччо комедии дель арте. Но я придумала свой персонаж, свой костюм. Мне нужно быть впереди кукол, но как бы скрываться.

А потом: «Ой, что это у меня чешется?» И я вынимаю такого же «скопаччо», только маленького. Он выходит на сцену, начинает действовать. Играет на балалайке. А синьор играет на мандолине. Мачеха – синьора Позолотти. Есть старьевщик. У каждого свой характер.

– Я слышала, вы работаете и с больными детьми…

– Есть такая замечательная вещь – «куклотерапия». Это очень хорошо действует психологически, особенно с детьми больными. Я периодически работаю в нескольких местах: Алтуфьевском детском приемнике, Онкологическом центре, Центральной детской больнице, «Теплом Доме» Натальи Нелидовой – это организация для беженцев. Очень важно детей поддержать! Куклы приходят к ребятишкам домой или в больницу. Кукла смеется, заправляет постель, пьет лекарство… Мы беседуем. Я потом несколько раз им звоню голосом куклы: «Как ты? Тебе лучше? А я уже в другой стране…»

Идея «куклотерапии» заложена в самом театре. Я участвую в международных конференциях, где взрослые свои проблемы «прокручивают» через кукол. Сами они робеют, а кукла может и опозориться, и что-то не то сделать…

Я член правления Фонда Даниила Андреева. И еще графикой занимаюсь. Работаю в журнале «Урания». Сначала я была у них художником. А еще пишу «Сказки кукол для взрослых». Куклы рассказывают сказки. Они маленькие человечки, которые не всегда могут понять людей, но которые наблюдают за людьми.

– Лена, а что вы думаете о современных детях, которых в последнее время называют «дети Индиго»?

– Да, гиперактивных малышей сейчас называют «дети Индиго». Порой они соображают быстрее учителя! Это совершенно новое поколение. Взрослые, понимающие это, хотят изменить школу.

Школа должна поставить человека на ноги, показать ему мир и дать невероятное побуждение к познанию.

Нас ожидают революционные драмы. Сейчас дети в два-три года осваивают компьютер, сайты создают. Все взорвет информация. Нынешние дети с другим ДНК, они физиологически иными рождаются. Я знакома с разными учеными, которые так считают. Дети восприимчивые, чистые, на них нет стереотипов страха, догматов. Они не воспринимают программы, выбегают из прессинга. А когда давят, вообще ничего не хочется, это известно.