С чего начинается Родина . Мы из будущего

Во втором полугодии наша школа получила много новой и современной техники: ксероксы, телевизоры, DVD. Как раз в это время мы закончили уроки по роману Льва Толстого «Война и мир». И одним из последних был урок, посвященный сну Пети Ростова, который снится ему перед атакой, в которой он и погибнет. Пете снится оркестр, каждый из инструментов которого, так непохожий на другой, ведет свою музыкальную партию, но все они сливаются вместе в единую гармоничную мелодию.

Окончание. Начало в №№35-39, 41-43

Я открыл роман Федора Достоевского «Преступление и наказание» – последние сны Раскольникова, которые он видит в бреду во время болезни на каторге: «Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве… Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем одном и заключается истина… Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе… Оставили самые обыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал свои мысли, свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие… Начались пожары, начался голод. Все и всё погибало».

Мы сопоставили эти сны. Две модели мира, два мироустройства. Гармония и хаос, единство и распад, связь и разрыв. Если хотите, утопия и антиутопия. И, воспользовавшись новой техникой, я показываю на двух уроках фильм Федерико Феллини «Репетиция оркестра», фильм на ту же тему, о том же: о смертельной опасности хаоса и распада, от которых спасти может только гармония единства.

А после окончания фильма меня попросили показать также на уроке новый фильм «Мы из будущего» (режиссер А.Малюков). Один из десятиклассников сказал, что принесет лицензионный диск. Договорились, что после праздников посмотрим эту картину, но тут стало известно, что вечером 9 мая она будет показана по телевизору. Договорились, что все посмотрят (посмотрели почти все). И не успел я войти в класс после праздников, как сразу же: «Вы видели?» И тут же на уроке мы обратились к кинофильму.

Фильм понравился. К этому времени он с успехом шел в кинотеатрах, хорошо раскупались диски, в Интернете шло заинтересованное обсуждение. Картина задела молодую аудиторию.

Герои фильма – четверо «черных следопытов». Один из них носит кличку Борман. Другой – Череп, и на плече у него полусвастика. Они ведут раскопки в местах боев, чтобы потом продать найденные медали, знаки отличия, немецкое оружие, документы. И тут происходит нечто необыкновенное: нырнув в озеро, они выплывают на другой его берег уже в 1942 году, когда идут ожесточенные бои, и оказываются их невольными свидетелями и даже участниками.

Что же привлекло вас в фильме, чем он понравился?

– Сама идея столкнуть разные времена.

– Возможность переживать за тех и этих людей.

– То, что чернокопатели увидели себя в том времени, в войне, на которой они и делают свой бизнес.

– Заставляет каждого зрителя взглянуть в чужую жизнь, задуматься.

В «Известиях», где фильму посвящена целая страница, он вписан в контекст фильмов о войне. Это, конечно, так. И все-таки не так. Фильмы о войне – это «Летят журавли», «Живые и мертвые», «Баллада о солдате», «Проверка на дорогах», «Торпедоносцы», «Судьба человека», «Они сражались за Родину», «А зори здесь тихие…», «Военно-полевой роман», «Иваново детство». Ничего нового о войне по сравнению с этими картинами «Мы из будущего» не открывает. Более того: картина демонстративно цитатна. Так, к примеру, фраза «Я после первой не закусываю» легко узнаваема как цитата из «Судьбы человека». Да и вообще эта картина построена на фантастическом приеме. Она в другом ряду, и у нее другая задача.

Но дело не только в этом. Это фильм не только и даже не столько о войне. Его главные герои – все-таки четверо современных молодых людей, которые видят себя в зеркале войны. И фильм прежде всего про них, про нас, про то, что с нами происходит. И вот что важно: на первый взгляд подонки (их ровесники в это же самое время разыскивают и откапывают безымянно погибших, чтобы похоронить их, и даже иногда находят их родственников), пройдя ад войны, открывают в себе подлинное и настоящее. Мертвая вода войны оказывается для них живой водой обновления и возвращает к надежде на достойную жизнь. К какой, фильм не говорит. Но есть то, что Достоевский назвал возможностью «выделаться в человека».

Но, обращаясь к фильму, вот какой вопрос я хотел бы вам задать: как, почему после страшной, кровавой, мучительной, антифашистской по своей направленности и патриотической по своей сути войны могло появиться такое будущее?

У меня есть фотография ребят нашего двора, сделанная до войны. Все, кто ушел на войну, не вернулись. Я помню свой первый учительский класс – класс почти без отцов. Лет через десять после войны мы шли на байдарках по Угре. Однажды остановились у огромного, высокого песчаного берега. Там – высоко – лес. Ребята мне говорят: «Поднимись наверх, посмотри, есть ли место для палаток. Взобрался и оцепенел: ни одного живого кусочка леса – только окопы, сообщения, вся перерытая земля. Я потом увижу эти места под Южновым в романе Константина Симонова «Живые и мертвые» и в фильме по этому роману. Но ничто так не потрясло душу, как тогда увиденная перерытая войной земля.

Через много десятилетий я был в Нальчике. Поехал на экскурсию в Приэльбрусье. Приехали. Небо было чистое. Поднялись на подъемнике и хорошо увидели Эльбрус. И тут не умом, не сердцем, а не знаю чем, печенками, селезенками, всем нутром своим я почувствовал, на краю какой бездны мы стояли: ведь на Эльбрусе немецкие альпинисты укрепили фашистские флаги. Все знал, про все читал, знал, что всего ничего оставалось до столицы добычи нефти в то время – Баку. А все-таки это видение Эльбруса с фашистскими флагами заставило вздрогнуть. Наверное, историю нужно не только знать, а и пережить.

Так вот: как после всего этого – такое будущее? Откуда после такого – Борман, Череп с полусвастикой?

– 9 мая стало просто выходным днем, праздником. Мы уже не видим, что за этим днем стоит, какой ценой за все заплачено.

– Слишком все это далеко от нас ушло в историю.

– Мы смотрим издалека.

– Все это приедается, становится привычными словами.

– Отголоски того времени уже не доносятся до нас.

– Ветеранов становится все меньше, мы их не знаем, перестаем ценить.

– Нет возможности увидеть и почувствовать все, что было…

В чем-то вы правы. Но думаю, что это не самое главное. Я проделал такой мысленный эксперимент. Вот сейчас у нас 2008 год. Война закончилась в 1945 году. Между вами, сегодняшними, и войной – 63 года. Я окончил школу в 1948 году. Вычтем из этой даты те же 63 года. Получим 1885 год. На троне Александр III. Еще не родились Ахматова, Цветаева, Маяковский, Пастернак, Есенин, Шолохов. Чехов еще не написал свои великие пьесы. И еще нет Художественного театра. И Толстой еще не написал «Воскресение» и «Хаджи-Мурат». Еще нет такого писателя: Максим Горький. Ленину 15 лет. Сталину – 6. Октябрь будет через 32 года. Подумайте, каким далеким-далеким было это время для меня и моих товарищей.

Уход от реалий прошлого неизбежен. И в том и состоит особая роль искусства, что оно вписывает прошлое в день наш, в день сегодняшний. И все-таки дело даже не в этом.

Думаю, что наиболее точное высказывание: тогда было за что умирать, бороться, что защищать. Была идея. Было святое. У героев фильма ничего этого нет.

Действительно, изменился не только и не столько быт, другим стало бытие. Напомню, что фильм начинается с того, что один из героев фильма продает ордена. Все на продажу. Есть только одно измерение святого – и это деньги. Естественно, мы сейчас говорим лишь о героях фильма. Но они опознаны вами как герои нашего времени, как знакомые незнакомцы, как типы, с которыми вы сами встречались, и не раз.

Пошатнулись основы, фундамент, исходные принципы. А их нельзя выучить и просто сдать на экзамене. Между тем беда нашей школы в том, что, начиная с начальной и до конца обучения, она в основном остается рассудочной, эмоционально обедненной, страдает, если так можно выразиться, сердечной недостаточностью. Знать, выучить, ответить, решить, сдать, поступить – основной вектор школьной жизни. Для этого, кстати, и репетиторов берут.

От этого особенно страдает литература, ее смысл не только и не столько в передаче знания. В трактате «Что такое искусство?» Лев Толстой формулирует свое исходное положение, которое и определяет его подход к искусству: «Искусство есть деятельность человеческая, состоящая в том, что один человек сознательно известными знаками передает другим испытываемые им чувства, а другой человек заражается этими чувствами и переживает их». И взгляните на экзаменационные задания по литературе, будь то темы сочинений или кимы ЕГЭ по литературе: знать, знать и знать. Знать то, что требует программа, но никаких ценностей. Это надо же такое придумать!

Наивно думать, что путь в школу будущего лежит через расчудесные доски на стене класса и персональные компьютеры у каждого ученика. Школа будущего – это прежде всего школа очеловеченная, ибо современный человек слишком уж расчеловечен. А для этого литература должна быть литературой, история – историей, а русский язык – русским языком.

Конечно, Родина включает в себя и знание о Родине, ее прошлом, ее культуре. Но прежде всего это то, что мы видим вокруг себя, как живем, как живут и дышат наши соотечественники. Это сопереживание ее бедам и радостям, победам и поражениям. И главное – осознание своей ответственности за все, что происходит. В чем главный нравственный урок Великой Отечественной? Его точнее всего сформулировал Александр Твардовский:

Грянул год, пришел черед.

Нынче мы в ответе

За Россию, за народ

И за все на свете.

Этого «мы в ответе» нам больше всего и не хватает. Мариэтта Чудакова проехала на автомобиле от Владивостока до Москвы. И всюду слышала одно и то же: а что мы можем? От нас ничего не зависит. Сам я все последние годы слышу одно и то же: да, вы правы в том, что пишете о школе, о ЕГЭ, о преподавании литературы. Но все это бесполезно. От нас ничего не зависит.

ЗАВИСИТ.

А может быть, с этого – МЫ В ОТВЕТЕ – и начинается Родина?