Роман ЛИБЕРОВ. Творцам не нужно помогать, просто не мешайте…

Документальный фильм «Написано Сергеем Довлатовым» прошел в ограниченном прокате, что для неигрового кино в нашей стране уже неплохо. Да еще попал в программу последнего Московского кинофестиваля. Что за бессребреник мог снять такую картину? Чтобы понять это, я встретился с режиссером Романом Либеровым в шумной и не слишком уютной кофейне на Спиридоновке. Это было сложно назвать интервью – не было ни списка вопросов, ни прочей атрибутики. Просто мы договорились выпить по чашечке кофе и поболтать – о кино, литературе, жизни.

– Роман, пожалуйста, несколько слов о себе в биографическом смысле. Где учился, где бывал…

– Окончил ВГИК, мастерскую неигрового кино. Стажировался на телеканале BBC по этой же специальности, потом работал там фрилансером.

– Вы работали на BBC?

– Да, и на BBC, и на российских каналах производил какие-то напрасные движения. А мечталось о другом. Примерно о том, что делаю сейчас – удивительно, да?

– О фильмах о русских писателях?

– Не совсем. Скорее о кино, рекламирующем русскую культуру. Я убеждён, что культура нуждается в рекламе. Сегодня многое происходящее именует себя культурным пространством, современным искусством. Кое-что из этого даже экспортируется – так хороша, актуальна подача. А существует базовая для сегодняшнего дня культура, которая остаётся за бортом.

Мешает, я думаю, высоколобость. Я стараюсь его из себя вытравливать, этот снобизм. Хватит думать, что культура – это Олимп, на который дано взобраться только избранным и хорошо тренированным. Пенсионерам притом. Хватит сидеть наверху и ждать. Я благодарен каждому, кто пришёл на фильм о Довлатове – некоторые впервые слышали это имя! И если что-то зацепило зрителей – форма ли, содержание или музыка Billy’s Band, то мне это жизненно важно и очень нравится.

– У вас на счету четыре фильма о русских писателях. Расскажите, о ком эти фильмы и почему среди абсолютно необозримого небосклона русской литературы вы выбрали себе в герои, позвали себе в персонажи именно этих четверых?

– Ну, позвали к себе в персонажи – это не совсем точно. Кто я, чтобы звать? Точнее – чтобы они пришли? (Смеётся). На самом деле эти имена – первичны, а я, самонадеянно говоря, вторичен.  Есть некоторое количество ушедших в разные времена людей, которые для меня чрезвычайно важны. Вначале, как утверждает старая книга, было слово. И вот их, этих имён, пока сто тридцать семь – а уж когда и о ком получается сделать фильм, зависит от ряда случайностей и совпадений.

На Иосифа Бродского, скажем, надвигался юбилей, а у нас в стране любят активничать и отчитываться за бюджеты к юбилею – так возник фильм «Разговор с небожителем».

Фильм о Юрии Олеше получился вообще случайно. Что касается Георгия Владимова, то нам опять же помогла дата, и это стало осознанной удачей, потому что Георгий Николаевич – большой русский писатель, незаслуженно забытый на время. На наше время.

– И вы решили снять о Владимове фильм, чтобы поправить эту литературную несправедливость?

– Я не несу непосильное бремя миссии, пожалуйста! После прочтения повести «Верный Руслан» у меня было физическое ощущение того, что на ногах не устоять от силы слова.

Как вообще формируется известность писателя? Я думаю, это вопрос эстетики в чистом виде. Если мы возьмём очень известных авторов, то за ними встаёт сразу целая эстетика: простой пример – Булгаков. Стопроцентно узнаваемый роман Михаила Булгакова, конечно, «Мастер и Маргарита», что является завершённой эстетической концепцией, которую можно пародировать, развивать, задействовать. Иные литературоведы сходятся на том, что самый сильный роман у него другой – но эстетика неумолимо диктует своё. Неосознанная и непреодолимая сила!

Так вот Владимов, дав жизнь романам и повестям сногсшибательной работы, не родил подобного рода эстетики. Поэтому тяжелее вспоминается.

А уж когда мы произносим – «Сергей Довлатов» – тут целое эстетическое цунами сбивает нас с ног.

– Но вы знаете, Довлатова понимают слишком узко. Бутылка водки, обрывок газеты, Америка…

-… чемодан, обвязанный бечевой, финские носки – это в лучшем случае. Довлатов, кстати, и сам предполагал, что его заслуга всё-таки в языке. И, конечно, язык – это главное, что лично меня в его текстах захватывает. Этот язык отточен тысячелетней морской волной окружающего момента.

– Итак, на вашем счету четыре фильма – о Бродском, Олеше, Владимове и Довлатове. Каковы ваши планы, если не секрет?

– Да нет, уже не секрет. Знаете, раньше я боялся говорить о будущем, потому что думал, что оно не совершится. А теперь решил – наплевать. Сейчас я работаю над фильмом об Ильфе и Петрове – уже на стадии сценария, параллельно – об Андрее Платонове. Знаете, в каком-то смысле Ильф и Петров «работают» на Андрея Платонова.

– Это печально, что на Платонова нужно работать. Или это опять вопрос рекламы?

– Я не знаю. Я обнаружил недавно, что для большого количества людей чтение является необязательным занятием. Мне сложно стало объяснить, зачем читать. Утеряно утилитарное применение процессам, задействованным при чтении.

А для меня это необходимо –  читать. Можно даже воспринимать мои фильмы как кинозаписи неудавшегося писателя. Мне хотелось бы писать, но в силу ряда причин я иногда снимаю и монтирую.

– Тяжело ли быть режиссёром в России?

– Вы знаете, вот пример – фильм «Написано Сергеем Довлатовым». С 12 января, как только картина была относительно закончена, я каждый день, то есть пять месяцев занимался исключительно тем, что пытался донести кино до зрителя. Подменял собой индустрию, в некотором смысле. Ходил и убеждал в праве фильма на жизнь. Делаю это до сих пор. Сам, лично. Помогают только отдельные люди, на которых вся эта плита ещё как-то держится.

В стране отсутствует индустрия кино, которая могла бы донести кинопродукт до его потенциальной аудитории. Это всё внутренние дела, неинтересные, но квинтэссенция в том, что время уходит, мне близится 32-ой год, но пока ещё хочется что-то делать…

– То есть нужно, чтобы централизованно и грамотно помогли? На государственном уровне, вам и другим режиссёрам, снимающим неигровое кино?

– Да не нужно нам помогать, просто не мешайте. Хотя не мешать в России – всё равно, что активно помочь. Вот вам ещё один пример. Мы сняли фильм на частные деньги. Ни одно государственное образование не дало ни копейки. Полтора года работали, у нас было сто монтажных дней. Кино вышло на экраны – по идее, нас должны заключить в пылкие объятия, но нам этого не надо. Нам главное – чтобы нам не мешали. А мешает непостижимое требование получить прокатное удостоверение извилистым путём, проложенном в замкнутом лабиринте. Нас подвергают малопонятным бюрократическим пыткам. 15 мая в госаппарате принимали запись в очередь на подачу документов на 2 августа. Плюс, нокаутирующий список бумаг требуется собрать. Просто для того, чтобы показать неигровое кино о писателе. Тут не до индустрии – все заняты заполнением бумаг!

– Роман, последний вопрос. Вы обмолвились, что вы – неудавшийся литератор. Скажите, вы совсем не пишите сейчас?

– Пока мы снимали фильм о Довлатове, я написал такую байку в десяти заметках о том, как кино сочинялось. Сейчас планирую добавить ещё две заметки – вроде как «жизнь в прокате». Сегодня мне звонили из одного издательства. Вдруг издадим?

Фото Петра Смирнова