search
main
0

Реформа РАН: зачем чиновникам понадобилась шоковая терапия?

В прошлую пятницу подошла к финальной стадии эпопея с реформой Российской академии наук – утверждено положение о новом собственнике и распорядителе бюджетных денег в этой сфере, Федеральном агентстве научных организаций, назначен его глава. Помню, как объясняла знакомым, что и как происходит с «реформированием» академической науки, когда проект закона был только вынесен в Госдуму. Летом, в разгар отпусков. Внезапно – во всяком случае, для рядовых ученых и общественности точно. Вам ничего это не напоминает? Упаси меня Бог сравнивать Дмитрия Викторовича с небезызвестным диктатором, но свою маленькую (на самом деле огромную) победоносную войну он выиграл. Вопрос в том, выиграла ли от этого российская наука и страна в целом.

Проект о реформе РАН только кажется неожиданным. Еще в 2009 году Дмитрий Ливанов (в качестве ректора МИСиС) и его единомышленники предельно ясно высказались на эту тему (всех желающих подробно ознакомиться с их аргументами отсылаю на http://expert.ru/expert/2009/48/6mifov_akademii_nauk/). В программной статье «Шесть мифов Академии наук» они прошлись по самым слабым сторонам академической науки: предельной закрытости, немобильности, слабой цитируемости, вообще нежелании развиваться (как говорят оппоненты РАН, главный мотив «академиков» – дайте побольше денег и оставьте нас в покое).

Ливанов уже тогда выражается четко: «… чтобы сохранить РАН в сегодняшних размерах и добиться международной конкурентоспособности, необходимо увеличить финансирование еще в несколько раз (а скорее всего — на порядок). К сожалению, в условиях дефицита федерального бюджета на это вряд ли можно рассчитывать. Поэтому придется пойти по альтернативному пути и создать механизмы, которые позволили бы сосредоточить финансирование на конкурентоспособных исследовательских подразделениях». А вот это просто описание ФАНО: «Необходимо создать профессиональное управление имуществом РАН на переходный период. Это обеспечит серьезный финансовый рычаг, необходимый для осуществления программы преобразований». Ливанов открыто признавался в намерениях, говоря, что «в ближайшие годы нам потребуется серьезная политическая воля» на изменение научной ситуации в стране. Как видим, воля нашлась, хотя в такую возможность тогдашнее руководство РАН (Юрий Осипов) не поверило, проигнорировав это весьма умное и аргументированное выступление своих оппонентов, а пришедшее ей на смену в 2013 году (Владимир Фортов) просто не успело ничего предпринять.

Разумеется, без поддержки на самом высшем уровне власти такие изменения невозможны. Но не президент, ни премьер взять на себя ответственность за столь скандальную и радикальную меру не захотели. На это у них есть «расстрельная должность» министра образования и науки. Стоит отдать должное личной смелости господина Ливанова, который замахнулся практически на «святое» – сформировавшаяся в советские годы структура РАН казалась почти такой же незыблемым столпом общества, как РПЦ (при всем кощунстве сравнения, сходств между ними слишком много, чтобы это не бросалось в глаза; именно наука – новое мировоззрение, граничащее с верой, современного человека).

Очевидно, что Ливанов и его команда уже не верили в возможность реформирования РАН изнутри. Иначе как объяснить, почему они не дали реализовать свою программу вполне конкретных перемен, о которой подробно писала «УГ» (№23 от 4 июня 2013 года), выигравшему честные выборы в конце мая этого года Владимиру Фортову? Академик Фортов предложил конкретные меры и против бюрократии, и против засилья стариков, и против коррупции – но пришедшая к власти компания реформаторов, видимо, решила, что уже поздно и академия не способна добровольно отказаться от неоправданных привилегий (тогда непонятно, зачем было приравнивать членкоров к академикам и давать им высокие пенсии?).

Мотивы и намерения реформаторов понятны. А вот тактика их осуществления достигла ровно обратного эффекта и оттолкнула от реформы даже жаждущих перемен в российской науке. Объявить о ликвидации РАН – а именно так звучало в первом чтении предложение о реорганизации – без предварительного общественного обсуждения с жесткой аргументацией двух сторон, в виде законопроекта, подготовленного Минобрнауки, – и представить его сразу в парламент было почти взрывом атомной бомбы в научном сообществе. Так, не церемонясь, поступают с врагом. Более того, с противником, которого не уважают. Разумеется, без уведомления – иначе результата не будет. А чтобы не успели опомниться и поняли, что их участь уже решена, ученых практически добили вторым чтением (я вообще, если честно, не помню, чтобы второе чтение законопроекта еще когда-то назначали через день после первого). Что за спешка, что за пожар? Предложение о коренной ломке и перестройке вековой структуры решить одним махом? Зачем вновь понадобилась шоковая терапия?

Конечно, чуть замедленная после шока реакция последовала – и митинги, и открытые письма целых отделений РАН с требованием отставки министра, и протест именитых ученых. Поэтому для видимости соблюдения демократических процедур (давно уже умные люди определили, что мы живем в государстве-симулякре) общественности дали два месяца на обсуждение проекта, была создана рабочая группа по его доработке, а сам законопроект в сентябре возвращен к процедуре второго чтения… Но закон, даже включая уступки РАН, был принят. Академия и правда ликвидирована – в том виде, в котором была. Остался клуб ученых (другой вопрос – стоит ли этого опасаться, большинство научных организаций мира является такими площадками для обсуждений). Ученые, по идее, по-прежнему могут разрабатывать свои планы исследований и проводить их, делать научную экспертизу, но все окончательные решения и распределение средств зависят теперь от ФАНО, которое в свою очередь подчиняется правительству. А насколько будут учтены рекомендации РАН чиновниками агентства, зависит, похоже, от указаний сверху: не зря же главой нового ведомства стал не ученый, а управленец (напомню: Михаил Котюков – бывший зам.министра финансов).

А что ученые могли сделать? Они не революционеры, они всегда были лишены необходимости вступать в отношения с государством. Ученые – часть очень закрытого, элитарного, в узком смысле, сообщества. Как и следовало ожидать, широкой поддержки «масс» не последовало, потому что и не могло последовать: где ученые и где народ? Что им Гекуба, какие-то там проблемы научной самоорганизации? Работяги и менеджеры вникать в то, что академия наук была государством в государстве, а ныне теряет свою самостоятельность, не будут. А если вникнут, скажут – и правильно, ишь, государство их корми, обеспечивай (пусть и плохо, а кому в последние десятилетия легко?) и еще не указывай, что и как делать! Кстати, сами же ученые говорят, что в советское время и партия, и правительство указывали железной рукой, вольница наступила уже в перестроечную пору.

А что до плевка в лицо просвещенной части общества, мол, нас в нашем демократическом отечестве опять не спросили, чего мы хотим или не хотим, так к этому нам вообще не привыкать. Разве не так?

Дико раздражает в этой истории сознание собственного бессилия. В очередной вроде бы раз, но лихость, с какой вся «операция» провернута – в отношении самой интеллектуальной части общества – потрясает. Как и, мягко говоря, сговорчивость нового президента РАН. Его протест против реформы и методов ее проведения слишком невнятен и мягок, чтобы его таковым считать. Да, он лично вошел в рабочую группу по доработке положения о ФАНО и пытался «укрепить положение академии», но нужно ли было вообще принимать условия навязанной игры?

Многие ученые недоумевают, почему Фортова не назначили новым главой ФАНО, тогда как это ему предложил на личной встрече президент Путин. Кто-то, как бывший глава профсоюза РАН, профессор Вячеслав Вдовин даже вопрошает: Фортов отклонил предложение Путина возглавить агентство или его отклонили? «Если второе — то вообще тут и пора положить партбилет на стол. Обманули. Если первое — то ученые должны попросить его сделать это». Но если вникнуть в логику реформаторов, то становится очевидным, что этот пост изначально не предназначался для представителя РАН – иначе зачем вообще было затевать этот переворот?

В результате власть пожала в основном негативное отношение к насильственной реформе и нежелательные политические настроения. Как написал руководитель Центра исследований идеологических процессов Института философии РАН Александр Рубцов, «эта история всем показала, к чему ведут конформизм и политическая пассивность. Если власти прощать все, завтра придут к каждому».

Возможно, реформаторы РАН считают себя этакими современными продолжателями петровского дела. Но не отрубают ли они вместо бороды голову? Вообще вопросов после проведения так называемой реформы РАН гораздо больше, чем ответов.

Министр образования и науки заявил: «Академия наук в том виде, как она сложилась за последние 20 лет, это полуфеодальная распределительная коалиция. Организация, которая исключает какой-либо внутренний стимул к развитию, которая заинтересована в расширении затрат, но никак не ориентирована на достижение результата». Но где доказательства тому, что профессиональные менеджеры окажутся эффективнее выходцев из научной среды? Насколько мне помнится, все выдающиеся научные институты мира возглавляют именно ученые с мировым именем. Чтобы принять верное решение в науке, нужно не просто окружить себя экспертами, а еще и самому иметь свое профессиональное мнение и понимание ситуации – ну, специфика у научной деятельности такая!

Про коррупцию и сильную забюрократизированность академической структуры знали и говорили все – не в последнюю очередь, академики и лауреаты (взять хотя бы «нобелевца» Жореса Алферова, боровшегося за пост президента РАН). Но бюрократия чиновников ничуть не менее удушающа, да и чистоту риз новых управленцев реформаторы вряд ли могут гарантировать. В научной среде много говорят о министерских «откатах» за получение грантов. И почему-то думается, что аппетиты руководителей из научной среды, в силу происхождения и морали, не столь безразмерны, как у профессиональных чиновников. Многие ученые, памятуя о приснопамятном «Оборонсервисе», уже окрестили реорганизацию российской науки рейдерским захватом и видят в ней именно материальную, коррупционную подоплеку. Имущество у РАН и правда немаленькое: одних зданий 24 тысячи…

Вообще, кто может гарантировать достижение результатов в новой научной структуре? Как известно, столь любезная сердцу молодых реформаторов система вузовской науки, распространенная в США и отчасти в Европе, требует вложения очень солидных средств. И сторонники и противники реформ не раз приводили факт: бюджет Массачусетского технологического института или Гарвардского университета в США сопоставим с финансированием всей РАН. Где господин Ливанов найдет такие суммы? А главное, как он перестроит менталитет российских ученых? Смогут ли повлиять на него «варяги» – именитые зарубежные ученые и наши бывшие соотечественники?

Противореча сам себе, господин Ливанов писал еще 3 года назад: «Бессмысленно копировать систему науки, существующую в другой стране, да и институциональная инерция не позволит быстро пройти период оздоровления. Поэтому вопрос, как будет выглядеть российская наука в будущем, однозначного ответа не имеет». То есть последствия столь серьезной реформы не просчитаны. Во всяком случае, никаких публичных обоснований с расчетами команда Минобрнауки не приводит.

Впрочем, кое о чем, что будет происходить после 1 января 2014 года (до этого периода все в РАН еще внешне остается на своих местах), можно говорить с определенной долей уверенности. Будут ли закрывать неэффективные научные институты и сокращать ученых? К гадалке не ходи. Никто и не спорит, что штаты РАН непомерно раздуты (так, в немецком Обществе Макса Планка всего 5 тысяч исследователей, но в отличие от РАН, они на третьем месте в мире по рейтингу научных публикаций). Но тут надо быть очень аккуратным с критериями эффективности. Потому что понятно, что если к ним применить в качестве основного уровень цитирования – тот же индекс Хирша или рейтинг публикаций в престижных научных журналах, входящих в Nature Publishing Group – то, наверное, очень немного российских НИИ окажутся на плаву (по последнему показателю Россия на 193 месте из 200). Хотя бы потому, что российская академическая наука всегда была замкнута в себе, до сих пор большинство отечественных ученых не владеет в достаточной мере английским и до публикаций в зарубежных журналах дело доходит нечасто. Не известно, решится ли Ливанов довести дело до конца и сократить количество  нынешних ученых РАН с 52 тысяч до «10-12 тысяч исследователей, соответствующих минимальным требованиям публикационной активности», но идеал обозначен. Будут ли оставшиеся действительно лучшими? Или выживут сильнейшие, сумевшие найти общий язык с новым начальством?

Словом, трудно предсказать, выживет ли пациент – российская наука – и сколько времени займет его реабилитация…

Фото с сайта www.mn.ru

Оценить:
Читайте также
Комментарии

Новости от партнёров
Реклама на сайте