Развод по-ирански

Церемония вручения премии «Оскар», о которой грезят кинематографисты со всего света, прошла в минувшее воскресенье в Лос-Анджелесе уже в 84-й раз. Российская картина «Цитадель» Никиты Михалкова, как и лента его племянника Егора Кончаловского «Возвращение в «А», выдвинутая от Казахстана, в оскаровский шорт-лист не попали. В номинации «Лучший фильм на иностранном языке» их обошли канадский «Мсье Лазар», израильское «Примечание», польское «В темноте» и бельгийский «Быкоголовый». Но общепризнанным фаворитом с самого начала был «Развод Надера и Симин» иранского режиссера Асгара Фархади. Уж больно внушительное у него «резюме»: «Золотой» и два «Серебряных медведя» Берлинского кинофестиваля и «Золотой глобус» – премия Голливудской ассоциации иностранной прессы, зарекомендовавшая себя как репетиция «Оскара».

Симин хочет уехать на Запад. Не то чтобы ей плохо жилось в родном Иране – муж прилично зарабатывает, да и сама она без дела не сидит, у них прекрасная светлая квартира, но будущего для своей дочери она в родной стране не видит. Надер ехать не хочет. Точнее, не может: у старика-отца болезнь Альцгеймера, как его бросишь? И вот через четырнадцать лет счастливого и безмятежного брака Надер и Симин решают развестись. Любят друг друга, невооруженным глазом видно, что любят, а все равно разводятся. С этого малоинтересного на самом деле бытового конфликта – ежедневно на планете разводятся тысячи людей – начинается история, за два часа экранного времени перерастающая в густого замеса психологический триллер, а под конец  так и вовсе в античную трагедию на все времена.  Только в отличие от античной традиции, где герой должен погибнуть в неравной схватке с высшими силами, у Фархади все, к счастью, остаются живы, а кто-то даже находит в себе мужество разрубить роковой узел обстоятельств. Отчего западный мир так ухватился за эту картину? Ну, во-первых, Асгар Фархади, безусловно, талантливый режиссер, профессиональный драматург да к тому же еще и недюжинный психолог. Он, что называется, на пальцах доказывает – такое сравнение вполне уместно, картина снята в скупой документальной манере, где единственная допустимая яркая краска – это внутреннее напряжение – сколь непредсказуемой может быть любая, самая простая, казалось бы, история. Надер нанимает сиделку, совсем еще молодую и крайне религиозную женщину, которая будет ухаживать за его отцом. Отношения девушки и хозяина поначалу столь напряженные, что любому среднестатистическому европейскому зрителю ясно: впереди по всем законам жанра – бурное романтическое чувство. Симин забыта и может теперь спокойно ехать в Европу, в Австралию, хоть на кудыкину гору. Но в том-то и дело, что перед нами работа, скроенная не по западному лекалу, где острота достигается при помощи таких вот заранее предрешенных сюжетно-нравственных кульбитов. Это нам понятно, что жена, тем более бывшая,  не стена, а муж и вовсе объелся груш. Но Фархади – мусульманин, и как мы еще не научились летать, так и он, ярковыраженный реалист,  не может рассказывать неправдоподобные истории.  Неправдоподобные для той системы координат, в которой существует сам. И это еще одна причина, почему успех «Развода…» столь оглушительный – в одной только Франции за прошлый год фильм собрал 10 миллионов долларов. Иранцы Фархади – это не экзотика в шароварах, это совершенно иные жизненные принципы, необъяснимые, нам непонятные, но оттого столь притягательные и манящие.Поэтому никакой любви, конечно, не ждите. Напротив, впереди война. В которую окажутся вовлечены все – сиделка и ее семья, Надер, Симин, их юная дочь Термех, единственный человек, которого во всей этой душевной мясорубке по-настоящему жаль. Не считая деда, но ему проще: он уже давно мысленно в каком-то другом, лучшем измерении. Глазами белокурой Термех, этого прелестного стойкого оловянного солдатика, столь же беззащитного, сколь и несгибаемого, мы постепенно и начинаем смотреть на происходящее.  Потому что только она, страдающая едва ли не больше всех, видит все ровно так, как оно и есть на самом деле. Честно, незамутненно, без самооправданий, двойной морали и предрассудков, которыми заражены взрослые, что мужчины, что женщины. Поэтому именно ей, одиннадцатилетней девочке, режиссер в последнем кадре и вверяет судьбу родителей. Даст Бог, она не ошибется.