Размышляя на карантине

Плоды просвещения и их корни

О чем больше всего говорят, спорят, думают, пишут сегодня? О том, что будет после, потом, как изменится наша жизнь, когда уже не будет ни вируса, ни пандемии, ни карантина. Сама обращенность к этим вопросам естественна, как и непривычный разброс мнений, поражающая разноголосица суждений, само разномыслие.

Вот лишь несколько высказываний на эту тему:

«Мир не будет прежним. Победа над коронавирусом изменит экономику, общество, отношения между людьми» (шапка над газетной дискуссией).

«Я даже стал злиться, когда я слышу вот это: мир никогда не будет прежним. Тьфу, да на следующий день все будет тем же самым, как было. Ровно на следующий день. Ничего с нами не произойдет. Ничего» (отец Алексей Уминский).

«Очевидно, что мир изменится. Изменится радикально. Скорее всего, изменится окончательно» (Дмитрий Медведев).

«Потребительская, частнособственническая природа человека воспрянет… Люди станут еще больше потреблять. Формы, структура потребления могут измениться. Но то, что оно станет избыточным…» (Александр Ремчуков).

«Строить сегодня оптимистические прогнозы на будущее – примерно то же самое, что, находясь на «Титанике», направившемся на айсберг, предаваться мечтам о красивой жизни после прибытия в порт назначения» (Николай Гульбинский).

«Хочется думать, что мы планетарно повзрослели и чеховский «человек с молоточком» все же достучался. Страх за жизнь не только своих близких, но и неизвестных тебе людей, удушающая жалость к медикам, беспомощность и неопределенность сделали нас другими или проявили в нас то, о чем мы не знали. Этот тяжелый опыт бесценен. Он, как и приобретенный иммунитет от вируса, изменил константы существования. И мне очень нравится, что пришло время Профессионалов с большой буквы, они стали истинными героями и звездами. Моей любимой профессии – врач – воздалось!» (Татьяна Друбич)

«Ценность личного общения стала невероятно очевидна именно сейчас. Ценность личной коммуникации, мне кажется, только возрастает после изоляции» (Юрий Башмет).

«Люди вернутся в книжные магазины, как вернутся в парки, на улицы, в кафе, в магазины, театры, библиотеки. Потому что человек еще не «цифра» (Андрей Колесников).

«Сегодня мы прекрасно понимаем, что прошлое себя исчерпало, что той России, в которой мы жили последние двадцать лет, больше не существует. Все теряют почву, но что будет дальше – не знаем. Определенное, осязаемое время кончилось, а иное еще не наступило» (Александр Архангельский).

«Думаю, никаких переоценок не будет. Люди – вот какими они были, такими и останутся. Я вам скажу, что произойдет: произойдет еще большее социальное неравенство. Люди небогатые и бедные будут жить с культурой онлайн. Люди богатые будут жить с культурой в реальности. Люди небогатые будут лечиться и учиться по телевизору, люди богатые будут отправлять своих детей в реальный институт, к реальным педагогам. Вот такое социальное разделение может произойти. И в выигрыше всегда будут люди, которые получают образование из рук педагога и будут смотреть спектакли офлайн, будут видеть дивного актера. Живое общение станет роскошью. Это и произойдет где-то через 50‑100 лет, и это опасно. Потому что любое социальное неравенство может привести к очень тяжелым социальным последствиям» (Михаил Швыдкой).

Я не собираюсь обсуждать те проблемы, которые подняты в приведенных мною цитатах. За всеми этими суждениями я вижу сейчас прежде всего потребность и необходимость, думая о прошлом, выбирать дороги в день будущий. А сам я думаю не­устанно о том деле, с которым связана вся моя жизнь, – деле преподавания литературы в нашей школе. Но здесь система координат «сегодня – завтра» непродуктивна. Потому что завтра начинается не столько сегодня, сколько вчера, и позавчера, и позапозавчера. Помните эту байку? «С какого возраста нужно воспитывать ребенка?» – «Ребенка нужно воспитывать со дня рождения его бабушки».
Истина открывается в исследовании истоков, начал, почвы, корней, прошлого опыта, того, что до тебя делало не одно поколение, и того, к чему сам ты шел через ошибки и неудачи своего пути. А опыт, как сказал Пушкин, – «сын ошибок трудных».

И здесь мне есть что сказать. 62 года работы учителем в школьном классе. 10 лет – городской методист Москвы. За это время посетил около тысячи уроков. 5 лет был председателем комиссии по проверке медальных сочинений, принимал участие в работе медальных комиссий и в другое историческое время. Лет пятьдесят – работа с учителями литературы в Москве и от Ленинграда и Прибалтики до Хабаровска, от Архангельска до Баку, от Сыктывкара до Улан-Удэ. Тысячи лекций по методике преподавания литературы. С 1956 года, с первой статьи в «Новом мире», и по сей день, то есть 74 года, – на страницах печати. 25 книг. Статей не считал. Сотни. «Учительская газета», «Первое сентября», «Литература» (приложение к «Первому сентября»), «Литературная газета», «Новый мир», «Знамя», «Литературное обозрение», «Юность», «Континент», «Наука и религия», «Народное образование», «Советская педагогика», «Литература в школе», «Русский язык в школе».

Моя статья «Современная литература глазами старшеклассников» была сделана на основе анализа 1139 сочинений, написанных старшеклас­сниками во всех тридцати районах Москвы в феврале 1964 года на тему «Какое произведение современной советской или зарубежной литературы мне больше всего понравилось и почему». Так началась моя постоянная работа по постижению того, «как слово наше отзовется». (Тютчев).

Напечатанная в журнале «Литература в школе» статья была переведена на английский язык и два раза напечатана в США, тогда же – в нашем журнале «Советский Союз» и в 1970 году – в большой коллективной монографии «Что читают дети мира».

Радио и телевидение в умеренных дозах. А вот обсуждений, совещаний, дебатов, дискуссий, конференций, собраний, заседаний более чем достаточно.

На меня огромное впечатление произвела книга Петра Талантова «0,05. Доказательная медицина. От магии до поисков бессмертия». Может быть, и потому, что мне пришлось слишком много и долго иметь дело с бездоказательной педагогикой и методикой. Вот почему постараюсь все время обосновывать, аргументировать, доказывать, проверять и перепроверять.

Как-то в юности я спросил подругу своей мамы, ученого-химика из Московского университета: «Сколько времени нужно на то, чтобы написать научную статью?» – «Научные статьи не пишут. Их делают. В основе – эксперимент. Он может идти месяц, полгода, годы. А статью можно написать и за две недели».

Все то, о чем мы сейчас будем говорить, не написано. Оно сделано. Скажу больше того – оно прожито. Это уроки, это ученики, это жизнь и судьба.

Но главное здесь вот в чем. Все это не только и даже не столько знание о литературе. Главное здесь в развитии ума, воспитании сердца, обогащении души, в формировании культуры вдумчивого чтения.

Государственная Дума приняла Федеральный закон «О внесении изменений в Федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации» по вопросам воспитательного начала всей работы школы, прежде всего самого процесса обучения. Нужно ли говорить о том, что к урокам литературы эта коррекция школьного курса относится прежде всего? Ведь эти уроки – «уроки нравственного прозрения», как их назвал Александр Твардовский. Эта формула относится как к содержанию литературного образования, к тому, о чем мы ведем разговор на своих уроках, так и к тому, как мы доносим слово писателя до своих учеников. Потому что самое главное на уроке – «как слово наше отзовется», как «нам сочувствие дается» (Тютчев).

«Чувства добрые я лирой пробуждал» (Пушкин). Здесь важно все: пробуждал, а не заставлял выучить учебный материал. Чувства добрые, а не понятия и термины прежде всего. Лирой, словом поэта, художественными образами, а не диктуя правильные ответы на важные вопросы.

«Как живой с живыми говоря» (Маяковский). В книгах, написанных вчера, мы обретаем, открываем себя сегодняшнего и видим проблемы, которые волнуют наше время. И с живым писателем разговаривают живые, сегодняшние молодые люди, которые уже многое воспринимают не так, как в их возрасте воспринимали это мы сами.

Потому что художник – «вечности заложник у времени в плену» (Пастернак). Урок литературы – всегда перекресток времен, на котором каждый из наших учеников встречается с героями книги, как с живыми людьми.

Вот о том, что мешает урокам литературы стать уроками литературы и что главное в процессе, пути постижения литературы, и пойдет у нас с вами речь.

5 мая 2020 года я прочел в «Учительской газете» статью Михаила Богуславского «Спасли и сохранили. Школа в годы Великой Отечественной войны». «Отечественная система общего образования в тяжелые военные годы доказала свою жизнеспособность и эффективность в деле защиты Родины. Наша школа, как любящая дочь России, прошла с ней вместе через все смертельные испытания. Юбилей Победы – это значительный повод, чтобы обратиться с благодарной памятью к системе общего образования эпохи Великой Отечественной войны, актуализировать ее непреходящее наследие, воздать должное учителям-патриотам». Вот обо всем этом и рассказывает статья.

Мне особенно близкой оказалась в ней глава «Сталинская гимназия». Прежде всего потому, что в такой гимназии (понятно, что тогда она называлась у нас школой) я учился в годы войны, вскоре после войны, в 1948 году, ее окончил. В 1942 году я работал на заводе. А потом уже в школе я год работал в школьной мастерской и получал рабочую карточку, летом работал помощником вожатого в пионерских лагерях, один раз – в грибном лагере, где мы должны были собирать по четыре килограмма грибов в день, за это нас кормили, а карточки оставались дома. Здесь, в деревне, я видел русскую деревню без мужчин, не считая парнишек и старых дедов. Это запомнилось на всю жизнь.

Лев АЙЗЕРМАН