Пуля не властна над Лермонтовым и Пушкиным

Утро нового дня, звенит звонок. Вхожу в класс. Первые минуты урока. В десятках пар глаз, устремленных на меня, вижу любопытство: что новенького сегодня?

Детские вихрастые головки склоняются над тетрадками: Илья от усердия высунул кончик языка, Сережка сопит, маленькие ручки старательно выводят буквы…

Сложное поколение.

Не так много прошло времени с тех пор, когда я сама сидела за партой, но почему же я не всегда могу их понять? Тривиальная (сакраментальная?) проблема отцов и детей? Нет, просто они другие. Совсем другие. Вольнодумцы, свободолюбцы… У них другие ценности, интересы.

Как учитель-словесник, я не могу не задумываться над вопиющей безграмотностью современных детей. Тонны бумаги исписаны, причины установлены – наука на страже, а что делать, так и не знает никто и по сей день. Получается, от современной детской безграмотности панацеи нет.

И вдруг становится страшно при мысли, что через каких-нибудь пять лет мы, учителя третьего тысячелетия, не сможем учить детей этого третьего тысячелетия, детей – информационных аборигенов.

Больше всего меня волнует сегодняшняя погоня за высокими результатами единого государственного экзамена. За последние несколько лет эта пугающая аббревиатура – ЕГЭ прочно овладела умами: много сказано и хорошего, и плохого. Пугает то рвение, с которым учителя бросились «готовить к ЕГЭ», газеты пестрят предложениями подготовить к ЕГЭ, полки книжных магазинов завалены брошюрками «ЕГЭ – 100 баллов»… Грустно. Разве результат экзамена – цель? Разве мы учим, чтобы они сдали экзамен? А учить жить? Не в языке ли скрыта мудрость жизни, не из него ли нужно черпать силу, вдохновение, не им ли питать таланты?

Сначала мы готовим к школе, потом – к экзаменам, потом – к поступлению в вуз… Вся жизнь – подготовка к чему-то. К чему? К следующему этапу. И нет места жизни в жизни.

Пять лет назад Любовь Парубченко в своей статье «Мертвые тексты учат пустословию» («Учительская газета» от 18.11.2003), рассуждая об экзаменационных материалах ЕГЭ, сказала: «… образовательная ценность предложенного экзамена по русскому языку весьма низка, при подготовке он не потребует ничего, кроме специального, убогого натаскивания. Но нужно ли нам это?» Ее вопрос оказался риторически-пророческим. Натаскиваем ведь! Гонимся. И уходит жизнь из языка, и покидает нас вдохновение, и все реже приходят талантливые…

Может, пора перестать уже ругать это новое поколение модным англицизмом «next», сетовать на их информационное аборигенство, вешать на их восприятие ярлык «клиповое»? Может, пора принять их и менять себя? Не мы ли их таковыми сделали? Не плоды ли это развития той науки, которой мы посвящаем жизнь?

Я верю, что ребенок, любящий язык, будет любить жизнь, будет грамотным, поэтому считаю своей главной задачей на уроках научить мыслить, видеть, ценить грамотное слово. «И на эти труды целой жизни не жаль!»

Я иду по трудному пути нового времени, но со мной мудрость Сократа, вера в человека Достоевского и любовь Христа. И я вновь вхожу в класс, чтобы в очередной раз убедиться, что пуля не властна над Лермонтовым и Пушкиным.

Инна МОТОРКОВА, учитель русского языка и литературы средней школы №1, Краснокаменск, Забайкальский край