Прогулки с Мариничевой во сне и наяву

И это все о нем

Знаю: он, конечно же, обругал бы меня за этот заголовок. Он всегда утверждал, что в заголовках нельзя пользоваться уже готовыми фразами, даже если их обыгрываешь. Он был нашим общим непревзойденным учителем в журналистике, нашим Маэстро – писатель и публицист Симон Львович Соловейчик, чью вторую годовщину ухода мы недавно отмечали.

Но я просто расскажу об одной своей неделе, останавливаясь на тех пунктах в Москве, куда меня заносило по заданию редакции, по приглашению или просто из любопытства. Неделя началась с головной боли: с поручения главного редактора идти в Российскую академию образования на конференцию “Новаторство как традиция отечественной педагогики”. Я шла по Погодинской улице в тоске.

Первый раз это осиное гнездо тронул в начале 70-х молодой тогда еще Соловейчик, опубликовав разгромную статью по их коллективной книжке в журнале “Юность”. У жизни почти во всем есть сценарий: мне, студентке второго курса факультета журналистики МГУ, подвернулась именно эта статья, когда надо было писать курсовую. И я ее написала, выявив сходство стилистики неведомого тогда мне Соловейчика со стилистикой Добролюбова, а конкретно – с его статьей против брошюры некоего Шедо-Феротти, который тогда, во второй половине ХIХ века, ратовал за возвращение телесных наказаний детей. Кто же знал, что своей курсовой я вступаю на длиннющую дистанцию многолетней тоскливой возни, разоблачений критикуемых Соловейчиком авторов… И вот еще один сюжет из режиссуры жизни. Соловейчик и Б.Т.Лихачев закончили в один и тот же год одну и ту же московскую школу, только один – 10-й “А”, а другой – 10-й “Б”. Ну прямо как Ульянов и Керенский одну и ту же гимназию в Симбирске. Впрочем, это сравнение чересчур лестно для Б.Т.Лихачева, которого в академии зовут “наш непотопляемый”. Чересчур лестно, ибо как ученый он просто эклектик и, в общем-то, бесплоден. Думаю, элементарная зависть двигала им всю жизнь в деле разоблачения и травли ярких, талантливых педагогов и публицистов. Зависть – и связи. Доказательства? Смотри мою статью в “Комсомолке” за 25 декабря 1987 года размером с полосу под названием “Под маской” с разбором его методологии. Кстати, появление этой статьи – заслуга в том числе и тогдашнего главного редактора “Комсомолки” Геннадия Селезнева, нынешнего спикера Государственной Думы. Когда после публикации его вызвали “на ковер” в высшие инстанции (а там у Б.Т.Лихачева были мощные связи), Геннадий Николаевич сказал лишь одно: “Я доверяю автору и куратору отдела, своему заместителю Юрию Данилину”.

И вот нет ни Сухомлинского, ни Соловейчика, ни Матвеева, и на этом смертном фоне мне было просто тошно слушать выжившего, вполне благополучного Коротова с его сладкозвучными одами педагогическому новаторству. То есть именно тому, борьбе за что именно с этой гоп-компанией отдали жизни провозвестники, открыватели и проповедники новаторства в педагогике.

И вспомнился мне шумный, яркий (даже, по-моему, чересчур) праздник подведения итогов очередного, девятого по счету, конкурса “Учитель года России”.

На сцене Театра имени Маяковского появилась плеяда таких блистательных, таких ярких молодых педагогов, что, я уверена, на том свете Матвеева и Соловейчика просто завидки берут, что не им предстоит описывать их методы. Но в том-то и дело, что взошли эти звезды на “закваске” педагогики сотрудничества, созданной именно Матвеевым и Соловейчиком. Меня уже и так называют “диссидентом” в наших элитарных педагогических кругах, но все же позволю себе еще одну крамольную мысль: дело в том, что всех наших глубокоуважаемых новаторов-классиков во многом создал именно их открыватель – Соловейчик. Он их достроил, дополнил, долепил самим собой, своим – не побоюсь этого слова – гением. Как и сами манифесты педагогики сотрудничества. Это не просто “раскрутка звезд”, как в шоу-бизнесе. Потому что это не бизнес никакой, с него никаких доходов, кроме мизерных газетных гонораров и обширных инфарктов, у него не было. Но результат – потрясающий. Такой и не снился никому из воротил шоу-бизнеса. Соловейчик создал новое жизненное явление, он вдохновил идеями новаторов (в том числе и своими собственными, вложенными им в уста, – не зря же он мне довольно хвалился, что он – “хитрый”) большинство школ России, и вот в результате массового, уже не элитарного движения “Учитель года” на сцену поднялись раскованные, блистательные, ярчайшие учителя с гитарами в руках, которые выросли уже как бы сами собой, уже вне его собственных усилий. “Все они красавцы, все они таланты, все они поэты”.

…А на вечере его памяти в Музее-квартире Ермоловой звучали речи его друзей и соратников и тихая и вечная музыка, которой, кстати сказать, он посвятил не менее яркие, чем педагогике, статьи свои…