На чтение: ≈ 11 мин.«Японско-православный экшн» – обозначили создатели жанр нового российского фильма «Иерей-Cан. Исповедь самурая», выходящего в прокат 26 ноября. И честно говоря, немного упростили суть картины. С одной стороны, получился оригинальный российский боевик, а с другой, еще и идеологическое кино, пытающееся разобраться с главными проблемами нашего общества. В общем, и то, и другое логично – обычно именно через этот жанр доходчивее всего и продвигают свои национальные ценности по всему миру, как доказывает Америка. «Иерей-Сан» – пожалуй, первая такая качественная попытка сделать массовое кино сразу на экспорт и на импорт. Ну, так ведь и компания неплохая подобралась: сценаристом и продюсером фильма выступил Иван Охлобыстин, музыку написал Борис Гребенщиков, одну из ролей сыграл Петр Мамонов. Главной приглашенной звездой стал известный голливудский японец, мастер восточных единоборств Кэри-Хироюки Тагава.
Согласитесь, снять историю про японского православного священника, бывшего бойца якудзы, который отправляется служить в Россию, – идея яркая и нетривиальная. Она пришла в голову мастеру остроумных сценариев Ивану Охлобыстину лет десять назад. Дальнейшее развитие сюжета, видимо, навеяно родиной главного героя: новый батюшка помогает жителям глухого села отбиться от бандитов. Такой российский ответ «Великолепной семерке», пытающийся приблизиться по глубине к японскому оригиналу (если кто не помнит – «Семь самураев» Акиры Куросавы). Не буквальный, разумеется: самурай тут один, а крестьяне далеко не забитые овцы и сами могут за себя постоять. Да и главная битва тут другая – за духовные ценности.
Авторы, среди которых еще и соавтор сценария Роман Владыкин и режиссер Егор Баранов, попытались замахнуться и на социальные язвы. Жители киношного села Глубокое Ярославской области, куда направлен японский батюшка, – некий срез нашего общества. Здесь и бывший военный, пытающийся стать фермером, и спивающийся, не желающий работать молодой мужик, и социопат-одиночка, и бабы, тянущие все на себе. Не обошлось и без других знаковых персонажей времени – бизнесмена, прикупившего дачку в живописной местности (прекрасные русские пейзажи любовно сняты оператором Юрием Коробейниковым), олигарха без чести и совести, и продажных ментов. Женские образы стоят здесь особняком — героини Любови Толкалиной, Дарьи Екамасовой, Надежды Маркиной, Людмилы Чурсиной в этой брутальной мужской истории призваны нести пример жертвенности и любви, продолжая давнюю русскую традицию «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». На их фоне каждый из актеров, чьи герои оттеняют историю главного героя, — Игорь Жижикин, Петр Мамонов, Петр Федоров – особенно колоритен.
Каждый из их персонажей выживает, как умеет, и соседей, в общем, не жалует. Агрессия, разобщенность, социальная зависть и нетерпимость вспыхивают пожаром, уничтожившим немудреный бизнес новоявленных фермеров. Он тянет за собой дальнейшую цепь насилия. И вот в этот-то омут, полный и буйных, и тихих чертей, и попадает пришелец из Японии, отец Николай. Священник пытается вернуть своей пастве не только разрушенный храм, но и смысл жизни.
Батюшка не спешит никого судить, он пытается понять людей вокруг, которым пока нет никакого дела до полуразвалившегося храма. У каждого – свое страдание, которое он несет в одиночестве: Петька сломался и запил после вынужденного ухода из спорта (блестяще достоверен в роли Петр Федоров), охотник-бирюк по прозвищу Шатун не смог ужиться со своей семьей и с другими людьми, бежав из города в глушь (как всегда, психологически точен Петр Мамонов). Всю их тоску и отчаяние можно выразить страшными словами Петьки: «А, может, я сдохнуть хочу скорее?!». Как вернуть этим людям веру — для начала в самих себя? Отец Николай знает, что такие раны лечат искренним уважением и взаимным доверием. Только раскрыв свою душу, обнажив свою рану.
И отец Николай рассказывает о своем грехе: у себя на родине, в Токио, он не сдержал гнева и невольно спровоцировал войну между двумя кланами якудза. Он стал причиной гибели многих людей, и его предпочли спрятать в далекой стране. Как служитель божий, отец Николай воспринял новое испытание со стыдом, болью и смирением. Возможно, как расплату за бывшие грехи — судя по всему, он тоже когда-то был бойцом.
Кэри Тагава подошел на эту роль идеально: он играет, как и подобает, сдержанно и даже сурово, но при этом чувствуешь внутреннюю драму его героя, его печаль. Образ удался актеру именно потому, что это, как стало теперь очевидно, и глубоко личная печаль. В Голливуде Тагаву использовали в основном как типаж азиатского негодяя, в то время как сам он рассматривает боевые искусства как лечебную энергетическую практику и философию, за которой стоят любовь и сострадание. Очень интересно наблюдать за лицом актера: за бесстрастностью проглядывает печать личного опыта мастера восточных единоборств, шлейф кинозлодея и внутренняя, выстраданная мудрость (по образу его лицо в фильме – античная маска печали). Это глубинное, что не разглядел в нем Голливуд, в России неожиданно раскрылось, и как мы уже писали, привело к тому, что актер принял православное крещение и решил просить нашего гражданства.
Что же до того, почему священник оказался именно японцем, то это не просто выдумка сценаристов: в Стране Восходящего Солнца, куда византийскую веру в 19 веке завез русский миссионер Иван Касаткин, прославленный потом под именем святого Николая Японского, на сегодняшний момент более 36 тысяч православных христиан. И знаете что интересно: именно самураи одними из первых японцев начали принимать православие. Возможно, потому что главное их призвание — преданная служба господину, но тот может прогнать (а в 19 веке сословие самураев вообще упразднили), и кто никогда не изменит, кто более достоин службы и преданности, чем Господь? Кому с большим благоговением можно принести лучшие свойства души и тела, свою жизнь? Но почему не католичество или лютеранство, а православие? Возможно, из-за большей жесткости и суровости внутренних правил. В наше время, как выяснил Кэри Тагава, также было несколько случаев крещения в православную веру современных последователей самураев — представителей якудзы. Так что его герой вполне имеет жизненную почву, хотя россияне и не подозревали об этом, когда писали сценарий. Этот внутренний огонь воина, теперь борющегося за души, органичен не в нашем соотечественнике, а именно в бывшем самурае. Когда отец Николай говорит: «Я не боюсь смерти, я боюсь быть недостойным служить своему Господу», ему безоговорочно веришь.
Разве могут жители деревни долго сопротивляться такой горячей вере и не поверить ее носителю? Они и объединяются вокруг батюшки, а не церкви как таковой. Понятно, что никакой Нелюбин — пронырливый бизнесмен, который хочет продать их деревню олигарху (здесь залежи ценной красной глины, стало быть можно открыть завод) в убедительном исполнении раздобревшего Ивана Охлобыстина — не в состоянии уговорить, запугать, а тем более купить такого человека. Впрочем, актерская манера Охлобыстина сместила акценты в роли негодяя: его Нелюбин, как водится, паясничает и острословит. Понятно, что реплики вроде «Я вырос в 90-е. Скучаю по ним. Тогда было все проще и элегантнее» на фоне перестрелок несколько смягчают трагедийность происходящего. Наверное, это и неплохо: градус пафоса не зашкаливает и не превращает эту оригинальную драму-боевик с религиозно-патриотическим оттенком в плоскую морализаторскую агитку.
Отдельное спасибо создателям картины за финал, который не назовешь счастливым, но он абсолютно закономерен и красив (особенно на фоне проникновенной песни БГ). В нем читается прозрачная мысль создателей фильма: если они — мы – будем любить и поддерживать друг друга, то и обретем веру, и станем страной-собором, стоящей на основе, которую нельзя сокрушить. Нам бы еще вот эту самурайскую упорность… Впрочем, авторы не особо навязывают свое мнение и оставляют зрителю возможность просто насладиться самой историей.
Фото с сайта www.kinomania.ru
Выбор читателей
Комментарии