Пора прекратить обесценивание слов «духовность» и «нравственность». И по возможности не произносить их всуе.

Не знаю, как у вас, уважаемые читатели, а у меня словосочетание \”духовно-нравственное и патриотическое воспитание\” уже давно вызывает тошноту. Уверена, не у меня одной. Подобная физиологическая реакция организма на ложь и фальшь свойственна многим людям, даже если они не всегда ее осознают, и это обнадеживает. Значит, наш организм не так просто одурачить и ввести в заблуждение, он почти наверняка просигналит о заползании вредоносного троянского червя заведомо ложной информации подобно антивирусной программе.

Последние три года  мне приходится довольно часто читать бодрые чиновные отчеты о реализации всевозможных проектов в образовательной сфере. В каждом городе, поселке и образовательном учреждении есть свои целевые и обычные, текущие или долгосрочные программы развития \”перспективных моделей образования\” или \”инновационных подходов\”, внедрения  \”передовых методов и технологий\”, воспитания \”нравственности и патриотизма\”. Все они похожи друг на друга как однояйцевые близнецы и радуют всякий непосвященный глаз своей умильной ровностью и гладкостью. Там, в этих самых программах и отчетах, все так удивительно хорошо и оптимистично, что душа поет и веселится. Всегда или почти всегда отпущенные по программе средства расходуются по назначению, все инновационные методы успешно внедряются, системы развиваются,  мероприятия, в которых принимают  участие столько-то человек, проводятся. Почитаешь их и сразу видишь, что духовно-нравственным воспитанием в нашей школе охвачены все поголовно. Про души речь не идет: в программах главное – количественные показатели. Ассортимент \”нравственно-духовного меню\” наших школ тоже на удивление типовой, словно он разработан и утвержден сверху соответствующим ведомством: конкурсы (патриотической песни, эссе, школьных спектаклей на темы любви к родине, большой и малой, родителям и землякам), викторины и праздники, как религиозные, так и светские, проходящие по линии того же духовного ведомства.

Не знающий особенностей нашего национального характера (я имею в виду врожденную способность русских людей держать фигу в кармане: делать то, что хочет власть, оставаясь при этом \”себе на уме\”), мог бы подумать, изучив программу или отчет, что у нас \”…зреет пшеница, рожь колосится\”…Если бы он после этого прогулялся по улицам наших провинциальных городов, послушал бы речь пассажиров в транспорте, заглянул на рабочие окраины, потусовался в ночных клубах с молодым поколением, то получил бы вполне определенное понятие о нашей духовности и нравственности.

Разумеется, всякий здравомыслящий человек понимает, что бумаги пишутся лишь для того, чтобы получать деньги или отчитываться за них, ни один нормальный человек не будет принимать всерьез отчетные показатели. Да и сама власть очень хорошо понимает, чего стоят все эти цифры и формулировки. Но раз так принято – что же делать? Надо соответствовать, то есть писать отчеты и одновременно складывать из пальцев знакомую комбинацию.

В последнее время наше главное духовно-нравственное ведомство – РПЦ – тоже взяло на вооружение бюрократические методы светской власти. Мне не раз приходилось слышать и читать жалобы священников и игуменов монастырей на то, что епархии и приходы замучили всевозможными отчетами и проверками. Православные пастыри, вместо того чтобы заниматься духовным окормлением своих чад, вынуждены строчить бумаги – их заставляют отчитываться буквально за все: не только за то, скольких окрестили и обвенчали, но и за то, сколько людей благодаря проповедям в храме отказалось от вредных привычек. Откуда ж знать священнику, сколько? Откуда знать учителю, чье сердце отозвалось на его проповедь о необходимости творить добро, а чье осталось глухо? Ведь и сам Иисус не знал, поэтому и предупреждал нас в притче о сеятеле, что не многие семена падут в благодатную землю и дадут плод. Большинство сорняками зарастут или высохнут на выжженной обочине дороги. Но сеять все равно нужно…

Необходимость отчитываться, облекать в цифры заведомо непрогнозируемые процессы и непросчитывемые результаты, создает самое широкое поле для вранья и лицемерия.  Какие всходы взойдут на этой ниве, можно легко предсказать. Они уже вовсю пробиваются. Православное священство бьет тревогу: из церкви начался отток верующих, и в первую очередь молодежи – подросших детей воцерковленных родителей. Молодежь раньше, чем взрослые, реагирует на усиление стяжательских тенденций и гипертрофированную богослужебно-дисциплинарную составляющую деятельности русской православной церкви. Молодых отталкивают кликушеские паломничества и церковная апокалиптика. Ведь они ищут в церкви Бога, хотят общаться с ним, а не иметь дело с подсовываемым в замену суррогатом. Это в церкви. В образовании же ситуация складывается еще более драматичная.

Мне как-то пришлось вести школу юного журналиста в детском оздоровительном лагере. Моими учениками были победители областного конкурса детских и юношеских творческих работ на патриотические и духовно-нравственные темы. В течение нескольких дней я имела возможность наблюдать подростков и старшеклассников не только во время своих мастер-классов, но и в повседневном общении друг с другом. Мальчик, сочинение которого о любимом городе заняло первое место (он был премирован поездкой во Францию) являл собой чудовищный пример цинизма и нарциссизма. К сожалению, в группе начинающих журналистов он был не единственным представителем породы успешных карьеристов, поэтому дети искренние и открытые, но не получившие столь высокой оценки на конкурсе, оказавшись с ним рядом, чувствовали себя смущенными и дезориентированными. Мне стоило немалых усилий, чтобы поднять их самооценку.

Увиденное в лагере чуть было не повергло меня в депрессию, я все чаще стала задумываться о смысле конкурсов и наград. Можно ли вообще давать места за любовь к своему городу или поселку, можно ли давать подарки за выраженную в слове гражданскую позицию? Не делаем ли мы медвежью услугу молодому поколению, не наносим ли вред юным неокрепшим душам, вдалбливая им в головы ложную мысль о том, что всего ценнее – публичный успех и официальное признание заслуг. Душевный труд, радость творчества, работа над собой, самоотдача – словом, стяжание духа в подлинном смысле слова в иерархии современных школьных ценностей находится, увы, на последнем месте. Об этом свидетельствуют и внутришкольные рейтинги педагогов. На первых местах по \”духовно-нравственным\” и \”патриотическим\” показателям оказываются те, кто проведет больше мероприятий или подготовит победителей тех самых сомнительных конкурсов, о которых я писала выше. Учителя, ежедневно и ежечасно воспитывающие детей личным примером, скромные, интеллигентные (и потому не шумящие о себе) \”прорабы духа\” оказываются нередко в конце списка. На какой еще позиции рейтинга (если б таковой составлялся в те годы) могла бы оказаться Лидия Михайловна – героиня всем известного рассказа Распутина \”Уроки французского\”? Вопрос риторический…

Духовность не прививается человеку простым надрезом садового ножа, это понимали очень давно. Сфера духа – особое пространство, и воспитание нравственности – дело трудное, кропотливое и интимное. Попытки как-то регламентировать и формализовать процесс, уложить его в прокрустово ложе какой-либо идеологии очень часто приводят к обратным результатам. Неслучайно хорошо отлаженная и исправно функционировавшая почти семьдесят лет система воспитания в Советском Союзе стала давать неожиданные результаты: наряду с интернационалистами, коллективистами и бессребрениками выросло не одно поколение ксенофобов, индивидуалистов, рвачей и циников. Вторых почему-то оказалось гораздо больше, чем первых. Педагогам причины понятны. Ничто не воспитывает ребенка лучше, чем пример взрослого. Советская система давала подрастающему поколению примеры весьма неоднозначные, перечислять их не буду, они всем известны. Но сегодняшняя действительность преподносит куда более страшные уроки, поэтому и будущее мне видится угрожающе зловещим.

Что же делать? Есть ли выход? По-моему, он очевиден: для начала перестать обманывать детей и самих себя, попробовать прожить хотя бы день без вранья. Это хоть трудно, но возможно. Кроме того, отказаться от количественных показателей и оценок результатов воспитательной деятельности и – самое главное – прекратить обесценивание слов «духовность» и «нравственность» – по возможности не произносить их всуе.

Фото Марии Голубевой