Песня летит над Невой

Эта строчка из песни Соловьева-Седого, которую в Санкт-Петербурге знает каждый его житель. Когда был объявлен конкурс на создание гимна города на Неве, сотни тысяч петербуржцев требовали официально утвердить в качестве гимна «Задушевную песню» Василия Павловича Соловьева-Седого.

Многие члены конкурсной комиссии и депутаты Законодательного собрания тоже склонялись к тому, чтобы поддержать просьбы горожан. Но камнем преткновения стало историческое название города на Неве – Санкт-Петербург. «Задушевная песня» Соловьева-Седого была посвящена Ленинграду. Утвердили стихи ленинградского поэта Олега Чупрова, положенные на музыку Глиэра «Гимн Великому Городу». Прекрасная музыка, прекрасные стихи, но никто их не знает, и гимн никто нигде не поет…

Встречаясь с поклонниками своего творчества, Соловьев-Седой любил повторять, что композитором стал совершенно случайно. Родился он в дореволюционном Петрограде в семье дворника, который обслуживал пятиэтажный дом на Невском проспекте. Поскольку отец был старшим дворником, ему в доме полагалась служебная жилплощадь – отдельная комната рядом с дворницкой. Здесь маленький Вася впервые взял в руки музыкальный инструмент – старенькую балалайку. Играл лихо, что побудило отца приобрести для сына гитару. И этот инструмент вскоре покорился ему. Его способности не остались не замеченными для жильцов дома. Одна интеллигентная семья стала приглашать Васю Соловьева в свою квартиру посидеть возле больного сына. Там он получил разрешение пользоваться роялем. Хозяйский мальчик напевал Васе какую-нибудь мелодию, и он тут же подыгрывал ему на рояле. Такая у них была игра. Иногда юный музыкант начинал импровизировать, и на вопрос хозяйки, что это за мелодия, неизменно отвечал: «Не знаю».

– Да у тебя задатки сочинителя, – говорила она гостю, – композитором будешь.

– Нет, – твердо отвечал мальчик. – Я хочу строить корабли.

Все годы учебы в школе он спал и видел себя студентом кораблестроительного института. Однако судьба не посчиталась с его мечтой. Умерла мама, тяжело заболел отец, а в семье кроме Васи была еще маленькая сестренка. Надо было думать, как жить дальше. Василий Соловьев свое умение играть на музыкальных инструментах начинает использовать, как сейчас сказали бы, в коммерческих целях. Играет на вечеринках, на свадьбах, дает уроки желающим овладеть гитарой или роялем. Платили ему иногда щедро, что позволяло прилично одеваться и нормально питаться. Активная «концертная деятельность» юноши вскоре привела его в музыкальный техникум, а оттуда – в Ленинградскую консерваторию, из которой в 1936 г. и вышел будущий народный артист Советского Союза композитор Соловьев-Седой.

Приставка к фамилии Василия Соловьева родилась из прозвища Седой, которое придумали мальчишки еще в школе за светлый цвет волос. Узнав, что в консерватории есть еще один студент Соловьев, Василий Павлович прибавил к фамилии детское прозвище.

Однажды я увидел его гуляющим по набережной Фонтанки. Остановил машину, подошел и поздоровался. Он узнал меня, поинтересовался, почему я не позвонил ему. Выслушав мое объяснение, вдруг попросил свозить его на Невский к тому дому, где прошло его детство. Если, конечно, я располагаю временем. Я охотно выполнил его просьбу и благодарен этому случаю, потому что услышал из уст великого композитора много такого, о чем никогда и нигде не писалось.

Соловьев-Седой был влюблен в город на Неве. Влюблен по-своему. Он не уставал любоваться архитектурными шедеврами Ленинграда, не привыкал к ним. В четком ритме захаровских колонн слышал марш, за фасадами барочных дворцов Растрелли для него звучало многоголосье смычковых и клавишных инструментов, здания Трезини ассоциировались у композитора не иначе как с клавесином. Вот его дословное признание в любви к своему городу: «Я иду по знакомому до слез Ленинграду и слышу мягкую виолончельную партию Львиного мостика, барабанную дробь памятника Суворову, гобои Дворцовой площади, шепот и шелест листвы Александровского сада. Архитектура Ленинграда поет, звучит, шумит, смеется и плачет…»

Не случайно многие музыкальные критики отмечали, что в мелодиях, написанных Василием Павловичем, можно уловить загадочную музыку ленинградской архитектуры. Город у него то грустил, то мечтал, то наполнялся оптимизмом созидания. И не надо искать в его песнях прямых упоминаний Медного всадника или выступающей из тумана Адмиралтейской иглы. Для своих песен он выбирал стихи, которые позволяли композитору создавать образ чего-то возвышенного и прекрасного, объясняющего широту души города, близкую и понятную каждому ленинградцу.

– Когда я писал «Подмосковные вечера», – вспоминал Соловьев-Седой, – мой давний соавтор поэт Михаил Матусовский, прослушав мелодию, удивленно сказал мне: «Это не подмосковные, это ленинградские вечера».

Вскоре песня стала достоянием всей нашей страны. И композитора его земляки забросали недоуменными письмами: «Почему подмосковные? Надо петь: «Если б знали вы, как мне дороги ленинградские вечера…» Соловьев-Седой отшучивался, что не может командовать поэтом.

Впрочем, почти все песни, которые написал Соловьев-Седой, обладают неким удивительным свойством конкретной адресности. «Прощай, любимый город» была создана композитором в первые дни войны, когда Василий Павлович вынужден был покинуть Ленинград. Но в стране эту песню услышали лишь в 1942 г., когда она прозвучала по Всесоюзному радио в исполнении Центрального ансамбля Военно-Морского флота.

Кто не знает этих проникновенных слов: «Споемте, друзья, ведь завтра в поход/ Уйдем в предрассветный туман…»!

Черноморцы считали, что это о Севастополе, североморцы оспаривают принадлежность песни суровым берегам Кольского полуострова, тихоокеанцы и моряки Каспийского моря даже спорить не хотят. Это о них. Я уж не говорю о моряках Балтики. Но песню пела и до сих пор поет вся страна, она давно стала песенной классикой, хотя ее автора нет с нами уже более двух десятков лет.

Недавно мне довелось побывать на концерте художественной самодеятельности. Выступал вокально-инструментальный ансамбль. И вдруг ведущий объявляет: «Послушайте известную народную песню «Услышь меня, хорошая». Хотел было внести ясность, что эта песня принадлежит Соловьеву-Седому, но сразу передумал: народная так народная. Выше оценки нет. В этот ряд можно поставить и другие песни композитора: «Соловьи», «На солнечной поляночке», «Давно мы дома не были», «Ничего не говорила» и многие другие. Секрет их долголетия – в необыкновенной искренности и задушевности. Он никогда не гнался за модой и всегда в своем творчестве опирался на песенные традиции своей великой страны. «Мода быстротечна, – говорил Василий Павлович, – а традиции живут столетиями».

Всякий раз, когда выхожу на набережную Фонтанки, обязательно останавливаюсь возле дома, в котором долгие годы жил и творил Герой Социалистического Труда, народный артист Советского Союза, лауреат Ленинской и двух Государственных премий Василий Павлович Соловьев-Седой. И всякий раз во мне начинает звучать его необыкновенно красивая «Задушевная песня»: «Город над вольной Невой,/ Город нашей славы трудовой,/ Слушай, Ленинград, я тебе спою/ Задушевную песню мою…».

Аркадий ПИНЧУК, заслуженный работник культуры Российской Федерации, Санкт-Петербург