Первые сто строк

Она услышала сквозь сон, как мягкий, бархатный голос произнес: “Доброе утро! Пора вставать!” Открыла глаза и ничего не увидела: за окнами была непроглядная темень. Повернувшись, заметила на электронном будильнике время: 04.05. Муж, как маленький ребенок, тихо посапывал рядом, зарывшись почти с головой под одеяло. Видимо, приснилось – подумала она и снова закрыла глаза, заставляя себя заснуть. И тут же услышала совершенно явно тот же мягкий, бархатный голос: “Доброе утро! Пора вставать!”. Она рывком потянулась к ночнику и, включив приглушенный свет, стала оглядываться вокруг. Игорь спал как убитый. Ему несколько дней назад удалили сложный зуб, и он еще принимал на ночь специальное лекарство, чтобы и боль снять, и спать крепче. Радио было выключено и телевизор тоже. Ей вдруг стало страшно: “Может быть, я слышу этот голос только в своей голове? Наверное, так сходят с ума…” Она решила встать, поставить чайник и снова услышала очень явно ту же самую фразу. Ей показалось, что теперь она точно знает, откуда идет этот голос – из пустого угла, где лишь стояла привезенная когда-то из Полтавы высокая керамическая ваза с причудливо изогнутыми сухими ветками старой яблони. Она опасливо подошла к вазе, убеждая себя, что ничего особенного там не увидит, и снова услышала приветствие с добрым утром. И только тут поняла, что голос идет из-за стены, от соседей. Видно, там случайно поставили на такое время мудреный будильник, который не звенел, а приятным голосом напоминал, что пора вставать. От счастья, что все у нее с головой нормально, и это не начало шизофрении, и никакие не звуковые галлюцинации, она заснула почти мгновенно. Ей снилось, что она почти опоздала на поезд, а когда добралась до вокзала, то оказалось, что Игоря еще нет, до отправления оставались считанные минуты и она решила ехать одна. Но в последний миг он ворвался в купе, неся в руках огромного пушистого верблюда вместо чемоданов, в которых были все сложенные их вещи. Запихнул его на верхнюю полку и еще раз выскочил на перрон. Она подумала, что за вещами, но он снова возник без них , зато с какой-то дурацкой рыбой, разноцветной пластмассовой. “Ух! – утомленно вздохнул он. – Теперь можно и ехать”. “А вещи?” – всполошилась она. “Вещи?..” – удивленно переспросил он и мигом вылетел на улицу. Муж появился у окна на перроне с какой-то сумкой, и в этот момент поезд стал двигаться. Бросив сумку, он вцепился руками в раму, пытаясь подтянуться, чтобы залезть вовнутрь. Она с ужасом поняла, что ничего у него не получится: ноги оторвались от земли, и Игорь повис, словно примерзшая виноградная плеть, над колеей. Она бросилась к стоп-крану, рванула его на себя что есть силы, и поезд резко остановился. Верблюд и рыба упали с полки, и пассажиры набросились на нее с упреками: почему она так безразлична к этим прекрасным существам. Она не слушала, что ей кричат разбушевавшиеся тетки, хотела выглянуть в окно и увидеть, что ничего с Игорем не случилось. Но так и не увидела – проснулась. Была суббота. Сегодня они собирались везти Кузю в ветлечебницу. Ему совсем в последнее время стало плохо: не ел, не пил. Говорили, что это от старости. Ну не такой он уже и старый, если подумать, – всего пятнадцать лет. Еще год назад он такое вытворял. Сороку умудрился на даче поймать. Если бы не фотография с добычей, никто бы и не поверил. А дело было так. В этот день рыбалка у мужа не заладилась: он принес всего пяток карасиков. Их даже на уху не хватило – отдали Кузе. Он три съел, а два отнес в огород и прикопал. Не успел он отойти от своей кладовой, как откуда ни возьмись появилась сорока, выгребла рыбешку и уселась на ветку. Съев, бросилась за второй. Кот обезумевшими глазами смотрел на воровку. Сорока часто залетала в их двор, она жила на соседнем участке и иногда кое-что подбирала со стола, если после обеда не сразу уносили тарелки с остатками пищи в дом. Над столом нависала старая яблоня. Растерянный Кузя залез на эту яблоню, улегся на ветку и стал ждать. Он не слазил три дня. И еду ему подносили, и воду – никакого внимания. В воскресенье она сварила для салата яйца вкрутую и, почистив их, оставила на какое-то мгновение на столе. Сорока только и дожидалась этого момента, спикировала на стол, ухватила яйцо и уселась на крышу веранды. И тут сверху на нее обрушился Кузя. Она и не сообразила, что с ней произошло. Он, как тигр, перекусил ей шею, а потом спрыгнул с добычей и потащил хозяевам… Врач сказал, что помочь коту ничем нельзя – он все равно вскоре умрет, в муках, лучше сделать ему укол. Она держала его в руках, он даже не мяукал, просто вцепился когтями в ее свитер, словно боялся, что хозяйка его оставит здесь или исчезнет навсегда…
…Когда едешь долго в машине, не за рулем, куда-нибудь во Владимир, в Калугу или Ярославль, почему-то говоришь не о работе, не о политике, не о будущих выборах, а о своих снах, тревогах, привязавшихся к тебе животных, о своих детях, словно начинаешь понимать, что вот это все и есть жизнь, которая будет длиться только до тех пор, пока ты будешь жить.