Первые сто строк

Что бы вы мне ни говорили, я знаю: вы уже устали от лета, хотя мечтали о нем чуть ли не с начала третьей четверти, и если вам даже не удалось никуда съездить – многим отпускных денег едва ли хватило, чтобы отдать накопившиеся долги, и весь июль вы оставались в душном, задыхающемся городе или спасали свои грядки от жары, вам снова нестерпимо хочется в школу, в свои кабинеты и классы, к своим ребятам, таким временами несносным и таким все понимающим. Вы уже думаете о том, как начнете свой первый урок в новом учебном году и что измените в своем кабинете, вы тревожитесь о том, что нового приподнесет жизнь и какие еще эксперименты выпадут на вашу голову. Но вы уже больны – вы слишком долго не входили в класс, не слышали школьного звонка и не вдыхали запаха мела. Догорающее лето – это словно случайная поездка в горы, высоко в горы, там непривыкшему человеку, несмотря на все красоты, дышится с трудом, и он побыстрее хочет вернуться на равнину, где, может быть, не так красиво, но больше кислорода. Школьные будни – это ваш кислород. Вы лучше меня знаете, что через неделю все снова станет, как всегда: вы начнете уставать от не выученных Петровым уроков и сидоровского хамства, и вас начнут мучить опасения, что до зарплаты снова не дотянуть и придется на чем-то экономить…
Вы, наверное, и сами догадываетесь, в чем ваша самая серьезная проблема, но боитесь себе в этом признаться, я уже не говорю о том, чтобы сказать это вслух, публично: вы любите детей, хотя иногда вам кажется, что вы их ненавидите больше, чем себя. Но любить детей, одаренных и бесталанных, спокойных и вертлявых, как юла, угрюмых и веселых, надменных и болезненно молчаливых – это лишь половина счастья. Чтобы быть по-настоящему счастливым, вам надо хоть капельку любить себя. Кроме школы и учеников, у вас есть, я уверен, должна быть, еще и своя, настоящая, жизнь. И в этой жизни, как в школе, есть все: потери и радости, горе и предательство, мучительная бессонница и вглядывание поутру в сероватую муть зеркала, боль от первых седых волос и горьких морщин, невыносимая тоска о несбывшемся и неверие в грядущее, раздражение на близких и вечный вопрос российского интеллигента: кто виноват и что делать? С учениками и в школе вы часто забываете об этом, точнее, школьное напряжение вытесняет ваши личные боли и проблемы, происходит своеобразное замещение, но человек не становится от этого более счастливым…
Когда мы готовили этот номер, мы назвали его условно “Учитель – тоже человек”, подразумевая, что ничто человеческое педагогу не чуждо. В этом номере нет или почти нет педагогических материалов, а есть статьи, интервью, зарисовки, которые, нам казалось, могли бы помочь вам справиться с тем, на что вы, да и все мы, часто не обращаем внимания, считая не главным…
…Этим летом, навещая свою маму, я зашел к местному священнику отцу Виктору. У него великолепная коллекция икон: настоящие древние и современные. Я всматривался в лики святых и вспоминал эпизод из “Повести временных лет”, где описано, как послы, отправленные великим князем Владимиром в разные страны, вернувшись, сказали ему: “И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они богу своему, и не знали – на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой…” Особо меня поразили несколько вышитых бисером икон. Я спросил: “Откуда они?” Оказалось, матушка сама вышивает. “Нельзя ли купить одну из них?” – “Ну что вы, разве можно продать то, во что вложил всю свою душу”, – ответила она, смущаясь.
Вкладывая душу в своих учеников, не забудьте, что вашей душе тоже нужно, чтобы в нее вкладывали. Те, кто вокруг вас. И вы сами…

Петр Положевец