Педагогическая трагедия. Чтобы спасти ребенка, учителю пришлось стать бандитом..

Старший брат погиб неожиданно и глупо. Впрочем, ожидаемых и умных трагедий не бывает – в жигуленок родителей врезался грузовик с пьяным водителем, удар пришелся на переднее сиденье. Игорь, наверное, даже не понял, что произошло, умер в момент удара. Славу тогда оставили дома учить уроки. Он видел только, как привезли и внесли в дом маму, как с мертвенно-бледным лицом отец вошел в его комнату и сказал: «Игоря больше нет, ты теперь старший!» Он был теперь старшим и единственным сыном, безропотно выполнял все работы по дому, бегал на огород, сажал, пропалывал, убирал, крутил на зиму банки с огурцами, варил варенье. Родители были в доме, и словно их не было, они возвращались и сидели в полумраке, не зажигая света, чтобы не видеть слез друг друга.

Однажды соседка сказала матери, что в Индии принято так: погиб ребенок, и родители рожают другого, выбирая время рождения так, чтобы душа погибшего перешла в новорожденного. Родители загорелись: рожаем! Со Славкой советовались, как со взрослым, можно ли будет рассчитывать на его помощь. Мог ли он сказать нет? Конечно, обещал все, чего от него хотели. Потом стал нянькой, кормильцем, помимо обычных дел по дому приходилось еще и вставать по ночам к маленькому, гулять с ним. Мать после кесарева сечения – врачи не хотели рисковать, ведь роженице минуло 40 лет – вставала с трудом, сильно ослабела. Соседи родителей осуждали – совсем заездили парня, а ему все давалось легко. Он, солидный десятиклассник, повел малыша Павлика в школу, делал с ним уроки, занимался спортом. Учителя твердили, что он – прирожденный педагог, что ему надо идти в педагогический институт. Славка не спорил. Он и в самом деле чувствовал в себе некое призвание, вот только хотел заниматься историей и больше ничем.

Он в самом деле поступил на исторический факультет областного пединститута, учился хорошо, ему прочили аспирантуру, но он постоянно мотался домой. Ему казалось, что родители не справятся.

Правда, в последнее время все изменилось. Родители словно проснулись, и дома жизнь потекла почти так же, как до трагедии. Мать закружилась, захлопотала по дому, отец принялся мастерить и даже построил на огороде небольшой сарайчик с погребком, где хранились разносолы. Павлик помогал родителям, взяв на себя часть той работы, что некогда делал школьником сам Слава. Вечерами родители смотрели телевизор, выключая его, правда, тогда, когда диктор начинал читать сводки о дорожных происшествиях. Павлика мать и отец баловали без меры, покупали ему книги, игрушки, конфеты, но Славка не завидовал, считал, что трудный период жизни только закалил его, приучил спокойно относиться к разным жизненным ситуациям. Он многое умел, многое мог делать, никакие трудности его не страшили. То, что родители пришли в себя и могли жить без его помощи, душу немного царапало, но в то же время давало некий ресурс свободы – он мог теперь распоряжаться собой так, как хотел, как считал нужным.

В сельской школе, куда Слава устроился после вуза, он отработал несколько лет. После первого года все же стал соискателем на историческом факультете, правда, теперь его интересовала не история сама по себе, а методика преподавания. Это было ему нужно. В конце концов заведующий кафедрой решительно потребовал, чтобы он переезжал в город, поступал в аспирантуру, потому что тогда можно было жить в общежитии, работать в областной библиотеке. В город он переехал, но в аспирантуру поступать не стал, оформился на работу в одну из школ и ассистентом на факультете. Жить стало сложнее, потому что не было сада-огорода, хозяйкиных молока и сметаны, приходилось все покупать самому. Родители выращивали на своем огороде многое, но просить он стеснялся. Они же не предлагали, полагая, что он уже взрослый, самостоятельный, если надо, сам попросит. Он не просил, еле сводил концы с концами, работал, учился.

Однажды студенты, соседи по общежитию, пригласили его в компанию – отмечали чей-то день рождения, взяли у него взаймы стулья, неудобно было не пригласить. Рядом сидела красавица, умница, хохотушка, он сразу решил, что если женится, то только на ней. А она на него ноль внимания. Это потом, когда они уже стали встречаться, когда самым главным стало выяснение разных деталей, Люда сказала, что влюбилась сразу, но держала фасон.

Славка помогал ей, совсем как Павлику когда-то. Она хотела быть учителем математики, поэтому получалось не все. Слава же старался делать то, что мог. Пока Люда зубрила, он бегал в магазин, стряпал нехитрый обед, мыл посуду и радовался, что когда-то всему этому научился. Через год у них родился Вовка, они шумно и весело отметили его появление на свет, но это был последний праздник в их жизни, потому что с этого момента счастливая жизнь закончилась.

С такой травмой дети рождаются редко, они обречены, но Вовка жил почти до двух лет. Мальчика нельзя было держать дома, потому что врач должен быть под боком, медсестра должна постоянно делать уколы, ставить капельницы. Слава и Люда виделись теперь урывками, тогда, когда меняли друг друга в больнице, – он днем работал, ночью дежурил у постели сына. Она проводила там время с утра до вечера, а ночью забывалась тревожным сном, наглотавшись снотворных. Они слушали многочисленные советы, доставали импортные лекарства, покупали самые лучшие соки и фрукты, приглашали специалистов, которые считались светилами. Денег не хватало катастрофически, хотя ни копейки они на себя не тратили – Люда ела больничные обеды, Слава вообще ничего не ел, пил чай с хлебом, а на этом далеко не уедешь. Выхода из положения не видел никто.

Однажды Люда с неожиданным ожесточением попеняла ему, что профессию выбрал не ту, был бы бизнесменом или торговал на рынке, были бы у них сейчас деньги на то, чтобы повезти Вовку в Москву, положить в клинику, лечить по-настоящему, а не так, как сейчас. Они в первый раз поругались так сильно, что увидели возможный разрыв. Славка испугался, жена и сын были для него самыми дорогими людьми, смыслом его жизни, больше всего на свете он боялся их потерять. Надо было что-то предпринимать. В первый день школьных каникул он и в самом деле отправился на рынок, посмотреть, как там устраиваются люди, как зарабатывают большие деньги. Ничего особенного он не увидел и уже уходил, когда кто-то окликнул его: «Славка, ты?». Он обернулся и увидел одноклассника Игоря, с которым не виделся с тех пор, как уехал из дома на учебу в город. Одноклассник погибшего брата был одет в модную фирменную одежду, на пальцах золотые кольца, на шее массивная золотая цепь с крестом. Словом, в обычное время и в обычном месте Славка с таким бы за один стол никогда не сел. Но тут был особый случай, отказать человеку, который знал его брата, он не смог.

Захмелел Славка сразу, ведь толком ничего не ел в последнее время, в ответ на расспросы выложил свою трагическую историю и попросил совета. Совет нужен был один – как деньги заработать. Парень выслушал его внимательно и обещал помочь. Через несколько дней он и в самом деле приехал в общежитие, усадил в машину и повез в гости к очень влиятельному, по его словам, человеку.

Влиятельный человек был ровесником или даже на пару лет моложе, смуглый, черноволосый, он время от времени поднимал на собеседника неожиданно синие глаза с тяжелым, пронзительным взглядом. У парня были замашки хозяина, не привыкшего к диалогу, он говорил, как приговаривал, на сопротивление не рассчитывал. Славе он предлагал выгодное дело: парню нужен был умный и образованный человек, которого он мог бы обучить и подготовить к ведению переговоров не с «шестерками», а с серьезными людьми. «Мы академий не заканчивали», – усмехнулся парень. «Да я, собственно, тоже этим похвастаться не могу», – заметил Слава. «Вот и не хвастайся, – неожиданно одобрил парень. – У каждого из нас своя работа, я помню, что кадры решают все, и поэтому подбираю людей так, чтобы они в своем деле были доками». Разговор был длинным и сложным, но закончился согласием сторон, тем более что будущий хозяин пообещал Славе для начала зарплату в десять раз больше, того, что он получал в школе и в институте.

Директор школы была в ужасе – где взять замену, заведующий кафедрой говорил о том, как неразумно уходить сейчас, когда почти готова диссертация. Разговоры были неприятными, но ни директор, ни завкафедрой не могли дать ему такие деньги, какие посулил новый хозяин. Слава уволился, получил трудовую книжку на руки, но отдать ее было некому. У новых друзей не было отдела кадров, кадровая работа была весьма своеобразной, никто никого не держал, но уходить никто не решался. Слава по-прежнему по ночам дежурил в больнице, а днем учился прилежно, как никогда. С ним занимались финансисты, специалисты-налоговики, он постигал секреты менеджмента, управления производством. Зарплату ему платили регулярно, помимо зарплаты за что-то выплачивали премии, очень скоро он уже мог нанять для Вовки дневную и ночную сиделок. Люда поехала в Москву договариваться о перевозке сына в детскую клинику, Слава сумел оплатить приезд столичного профессора (который проконсультировал местных врачей), купил дорогие лекарства для инъекций. Появилась надежда, Люда смотрела на мужа с искренним уважением, потому что он приобретал в ее глазах совсем иной статус – сильного и предприимчивого человека. «Вот накопим денег, вылечим Вовку, – мечтательно говорил он, – и тогда заживем так здорово!»

…Отрезвление пришло довольно быстро – новый работодатель оказался тем самым бандитом, что держал в кулаке всю область. Раньше Слава о нем только слышал, теперь встречался раз в две недели. Его работа заключалась в том, что в составе небольшой группы они являлись к местным бизнесменам и предлагали «делиться» тем, что нужно было их вожаку. При этом просматривались финансовые и прочие документы, оценивалась стоимость акций, активов, прикидывались возможные доходы. Участие Славы в переговорах не афишировалось, он наблюдал за работой специалистов, которые, пока бандиты держали бизнесмена в кабинете, в отдельной комнате работали с документами. Он был при них контролером, инспектором, наставником, приобретая раз за разом все больший опыт. После удачных переговоров он уже получал свой процент. Иногда Слава ловил себя на мысли, что обираемых бизнесменов ему не жаль, когда-то эти толстосумы сделали свои капиталы на обмане простых людей, потому что оказались проворными, хитрыми, предприимчивыми, они покупали за бесценок прибыльные предприятия, магазины, брали в аренду громадные куски земли, строили особняки, покупали иномарки.

Его коллеги-педагоги, умные и работящие, не могли бы позволить себе и сотой доли того, что имели бизнесмены. «Так им и надо», – часто повторял про себя Слава, и кто знает, чего было больше в этих словах: желания оправдать то, чем он теперь занимался, свести счеты с теми, кто неправедными делами разбогател при всеобщей бедности или еще чего-то тайного, пока еще не обозначенного в раздумьях. Впрочем, раздумья он от себя гнал, главное – деньги, главное – вытащить Вовку из его болезни. Странно, но он теперь совсем не думал о родителях и Павлике, не звонил им, не писал, в гости не ездил. Они знали, что Вовка в больнице, но особо не надоедали с расспросами, ждали, когда Слава сам позвонит, расскажет. А он перестал звонить, словно забыл о родителях начисто. Однажды опомнился, поехал домой, купил матери стиральную машину и холодильник, отцу – телевизор, Павлику – компьютер, но чувствовал себя так неуютно в старом доме, что посидев часок, тут же отправился в обратный путь, сославшись, что Люда ждет его в больнице. Но там он не появился, может быть, впервые принял приглашение и пошел в ресторан отмечать день рождения благодетеля-шефа. Впечатление было ужасным, как будто издали он видел фильм о бандитах, о мафиози, об убогих людях, для которых нет ничего святого, которые могли бы убить и ограбить каждого, кто попался бы им на пути. Славка контролировал свое поведение, много не пил, но однажды поймал трезвый и ироничный взгляд юбиляра – тот ему подмигнул и сказал: «Мы-то с тобой другие!». Значит, все понимал. Значит, нужно держать ухо востро, а то все кончится для него очень плохо.

И это плохое началось. В области было еще несколько группировок, борьба за лидерство, за контроль над бизнесом становилась день ото дня все острее, в ход все чаще шло оружие. Однажды он ехал в машине с ребятами, попросил остановить у магазина – нужно было купить еду для Вовки. Когда вернулся, в машине все были мертвы, кто-то порешил их автоматными очередями. В другой раз он сумел быстро вывалиться из машины и укрыться за колесом, в третий его стукнули по голове в темном подъезде, и он остался жив только потому, что сразу потерял сознание. Он становился все более замкнутым. Научился разговаривать, не вынимая рук из карманов, взглядом ставить на место собеседника, презрительно сплевывать. Он уже не рассказывал Люде о том, как прошел день, потому что рассказывать правду было нельзя, а врать не хотелось. Слава старался приходить домой попозже, приносил Люде цепочки, сережки или колечки, вместо рассказов давал ей пачки денег и слушал, как она мечтает о квартире. Он уже понимал, что квартиру в городе ему заводить опасно – нескольким ребятам квартиры взорвали конкуренты из других группировок.

В тот день его задержали, милиционеры долго рассматривали документы, расспрашивали, как дошел до жизни такой, пару раз наподдали, надеясь, что интеллигент расколется и скажет то, что им нужно. Но он молчал, потому что понимал – улик никаких, шеф сумеет его отмазать. В самом деле, вскоре пришел адвокат и увел его. Попав домой, он включил сотовый и тут же позвонила Люда, голос у нее был трагическим – в тот момент, когда он был в милиции, умер Вовка.

Похоронили его на самом лучшем городском кладбище, поставили памятник. Жить вместе они уже не смогли – горе, о котором говорят, что сближает близких, развело их в разные стороны. Может быть, еще и потому, что в последнее время они уже перестали быть близкими. Развод Люда и Слава оформили быстро, после чего разъехались в разные стороны и больше никогда не встречались. Ему уже не были нужны большие деньги, но бросить неприятную работу он не мог. Через некоторое время Слава женился, потому что быть одному было невыносимо, квартиру купил на имя новой жены – иначе пришлось бы объяснять, откуда взял деньги на дорогую покупку. По городу он ездил теперь на дорогой иномарке, за городом строил каменный дом, не хуже, чем были у тех богатеев, которых он теперь «крышевал» безо всяких сантиментов. Как у всякой приличной семьи, у них родился ребенок, но теперь Слава считал, что воспитание детей и забота о них – дело женское. К родителям новую жену он не возил, считал, что это лишнее. Они, к слову, очень долго не знали, что сын больше не работает учителем. Он объяснил им, что перешел на работу снабженца в посредническую фирму. Поверили. Он уговаривал шефа-бандита отпустить его снова в школу, он дорого бы отдал за то, чтобы снова заниматься своей любимой историей, которую стал забывать. Но свободы ему так никто и не дал.

…Убили Славу на «стрелке», куда он поехал вместе с шефом. Их встретили шквальным автоматным огнем. Долго они так и лежали на поляне: молодые, красивые парни, которым слишком поздно дали жестокий урок.