Память и памятники. А вы видели небо Аустерлица?

18 апреля, в международный день охраны памятников и исторических мест думается сразу о многом.

Недавно мы отмечали 85-летний юбилей Андрея Тарковского. И я вспоминала, как двадцать лет назад мы беседовали с его сестрой Мариной Арсеньевной о памяти. О том, как её мама, удивительная Мария Ивановна Вишнякова, собирала все свидетельства эпохи — фотографии, черновики, продуктовые карточки, билеты в театр и даже билетики трамвайные… Как ездили на место бывшего дома на Щипок и в Игнатьевский лес, и вспоминали то, что невозможно забыть, но время от времени необходимо видеть, слышать, перебирая в памяти события и ощущения. Гречишное поле, пожар в доме, вкус молока, поднимающийся ветер, изгородь. Ожидание отца, который «не придёт никогда». Война в Испании. Поход Марии Ивановны с Андреем и «Мышиком» (Мариной) за земляникой в Юрьевце уже во время нашей войны.

Это память души, память сердца.

Есть память — материальная: старые избы, сараи, мельницы, мебель, предметы старины — самые разные вещи. Об этом писал Арсений Тарковский:

Всё меньше тех вещей, среди которых

Я в детстве жил, на свете остаётся.

Где лампы-«молнии»? Где чёрный порох?

Где чёрная вода со дна колодца?

Но эти сугубо материальные вещи — тоже явления духовные. Они возвращают нас в прошлое, они связывают поколения и эпохи, они дают пищу уму и сердцу.

Есть просто памятники.

Есть музеи. Храмы.

Дома, где жили когда-то мы и другие. Простые люди и великие. Цветаевское «Тебе — через сто лет»:

…я вижу: на ветру

Ты ищешь дом, где родилась я — или

‎                        В котором я умру…

Кстати, о доме. В Вологодском области в городе Сокол (посёлок Печаткино) героически спасают от сноса и окончательного разрушения старый деревянный дом, где жили три года Анастасия Ивановна Цветаева с сыном. Добровольцы чистят, убирают, чинят, охраняют, но без средств дом не восстановить, а средств нет.

Дом Тарковских на Щипке мы утратили. Дачу, которую снимали Цветаевы в Тарусе, сознательно уничтожили в советское время. Такая же участь ожидала и цветаевский дом на улице Писемского в Москве, но его спас один-единственный человек — Надежда Ивановна Катаева-Лыткина с помощью родных и друзей.

Много печальных примеров того, что мы не сохранили.

Из моего окна я вижу памятники архитектуры и охраняемые объекты — особняк Иоганна-Леонарда Динга в стиле модерн на территории макаронной фабрики «Экстра М», напротив него — здание бывшего клуба обувной фабрики «Буревестник», построенное по проекту знаменитого архитектора Константина Мельникова. Там сейчас идёт ремонт. Что будет — неизвестно.

…И вдруг вспомнилось мне поле Аустерлица.

Оно недалеко от чешского города Славков-у-Брна (бывший Аустерлиц) на станции Понетовице. Огромное поле с высоким небом над ним — небом, в которое глядел раненый князь Андрей.

Мы шли по этому полю часа два. В Чехии была дивная осень. Желтели берёзы. Пролетали самолёты. Пока шли, встретили два стенда под названием «Битва трёх цезарей (императоров)» и два памятника погибшим в Первую мировую. До большого монумента павшим под Аустерлицем «Курган мира» (или «Могила мира») мы дойти не успели, но увидели деревню Праце, где был плацдарм и ставка Наполеона. И где Наполеон склонился над князем Андреем и произнёс: «Вот прекрасная смерть».

Когда ехали на автобусе до Брно, мы видели из окна несколько памятных знаков Аустерлицкой битвы. И — много памятников павшим в Первой и Второй мировых войнах.

А о чем сегодня вспоминаете вы?

Фото Юлия Пустарнакова и из Сети