На чтение: ≈ 12 мин.Если преднамеренно не закрывать глаза на истинное положение дел, то приходится признать тот печальный факт, что многие ученики средней школы, успешно овладевающие математикой, физикой, химией и другими науками, бессильны перед русской орфографией и пунктуацией.
Это странно, поскольку на изучение русского языка в течение 11 школьных лет отводится астрономическое количество учебных часов. Это тем более странно, поскольку родным языком на всех его уровнях ребенок овладевает практически еще до школы. Об этом свидетельствуют не только наши житейские наблюдения, но и научные исследования специалистов.
Ребенок очень рано, в полтора-два года, обнаруживает и активнейшим образом развивает свои способности к разнообразной интеллектуальной деятельности, иначе он не смог бы научиться ни говорить, ни понимать чужую речь. Каждый ребенок гениален, ибо только гений способен за такой короткий срок чудесным образом освоить язык – воплощение многовекового опыта народа. Почему же письменная речь становится для ребенка камнем преткновения? Каким образом гений превращается в тупицу?
Чтобы попытаться ответить на эти вопросы, надо вначале определить исходные понятия. Что есть письмо и что есть устная речь? Письмо – это перевод устной речи в иную форму, в особый код. Если сравнить этот перевод с оригиналом, то есть со звучащей речью, хотя бы на примере такой простенькой фразы, как “Осень с большой неохотой уступала место снежной зиме”, то нельзя не заметить, что при этом сохраняется абсолютно все: слова и их значения, морфемы – части слов, формы слов, порядок слов в предложении, структурные связи слов в предложении и общий смысл высказывания. Что же тогда их отличает друг от друга? Некоторые внешние средства языкового оформления мысли: звуки, интонация, паузы, с одной стороны, буквы и иные графические средства, а также знаки препинания, с другой стороны. Естественно теперь сосредоточить внимание на данных различиях и тех способах, с помощью которых эти различия преодолеваются.
Русское письмо определяют как звуко-буквенное. Иначе говоря, при письме к каждому звуку слова, которое мы намереваемся записать, подбирается свой значок – буква. Так ведь и учится писать дошкольник: м-а-м-а м-ы-л-а р-а-м-у. Пока все крайне просто. Но разговариваем-то мы не отдельными звуками, а словами, словосочетаниями, предложениями. В потоке речи многие звуки русского языка либо качественно меняются, либо вообще заменяются другими звуками. Так, в безударном слоге О произносится близко к А: в[а]да, Э после мягкого согласного, обозначаемый буквой Е, произносится близко к И: б[и]да, звонкий согласный в абсолютном конце слова заменяется глухим: дру[к] и т.д.
Звук, попадая в так называемую слабую позицию, обусловливает появление возможных вариантов своего буквенного обозначения. Выбор неверного с точки зрения орфографической нормы варианта написания и порождает ошибку. Дело осложняется еще и тем, что в слабой позиции оказываются и теряют опору на произношение и те звуки, на которые становятся похожими по звучанию качественно изменившиеся звуки, а также и те, которые заменяют собой другие звуки: дала (а-о?), пила (и-е?), так (к-г)? Таким путем к ошибкам первого ряда – под влиянием произношения добавляются ошибки второго ряда – вопреки произношению.
Итак, орфографическая ошибка есть не что иное, как результат выбора неверного варианта. Там, где нет вариантов буквенного обозначения, не может быть ошибок.
Заблуждением является расхожее мнение, что ошибка является результатом нарушения того или иного правила. Нарушение правила – следствие, а не причина. Механизм возникновения орфографической ошибки выглядит следующим образом: качественные изменения или замена звука в слабой позиции – появление возможных вариантов буквенного обозначения – выбор неверного варианта – нарушение правила.
Чтобы осознать это, стоит рассмотреть еще одно заблуждение сходного порядка, а именно: определение преступления как нарушения закона. Если это так, то нелепым окажется известный юридический постулат: незнание закона не освобождает от наказания. А знание закона разве освобождает? На самом же деле преступление – это такое нарушение принятых в обществе норм поведения, которое лишь в конечном счете подпадает под действие закона. Ребенка следует воспитывать не путем изучения с ним статей кодекса законов, а путем приобщения его к нормам общественного поведения. Обучение грамотному письму надо начинать не с правил орфографии и пунктуации, а с уяснения тех закономерных отношений, которые существуют между устной и письменной формами русского языка, ибо хорошо известно, что даже безукоризненное знание правил правописания не обеспечивает грамотности. И наоборот, грамотный человек зачастую не помнит никаких правил.
Так что же, правила вообще не нужны? Очень нужны. Только учитель и ученик должны четко осознавать истинное назначение правила. Правило содержит в себе указание на прием, с помощью которого можно безошибочно выбрать верный вариант написания при наличии нескольких. Не менее, но и не более: “вода”, потому что “воды”, “беда”, потому что “беды”, “друг”, потому что “подруга” и т.д. Знание правил орфографии само по себе не способно обеспечить грамотность, ибо оно только тогда окажется полезным, когда соблюдены следующие условия:
1. Пишущий владеет навыком мгновенного обнаружения “опасных” для правописания звуков или орфограмм.
2. Пишущий владеет навыком мгновенного соотнесения конкретного случая с соответствующим приемом, выбора верного варианта написания.
Известно, как много усилий, зачастую безрезультатных, тратят учителя русского языка на формирование у ребят первого навыка, называемого “языковым чутьем”. Как показывает наша преподавательская практика, с обнаружением “опасных” звуков успешно справляются даже ученики начальных классов после краткого разъяснения механизма появления орфографической ошибки. Они легко находят в тексте десятки случаев возникновения вариантов буквенного обозначения, сигнализирующих об “опасности”. Таким образом мы и тренируем “языковое чутье”.
Безусловно, еще больше внимания в процессе обучения грамотному письму должно быть уделено отработке второго навыка по использованию нужного правила в нужном месте.
Итак, в основе орфографически грамотного письма должно лежать усвоение закономерных отношений между устной и письменной речью. При этом приоритет необходимо отдавать звучащей речи, которой ребенок овладевает до школы и которая является главной формой языкового общения. В противоположность этому школьный курс русского языка делает упор на письменную речь, вытесняя звучащую речь куда-то на обочину. Подтверждением данного факта является то, что раздел “Фонетика”, изучающий звуковую систему русского языка, занимает весьма скромное место где-то в самом начале курса. Так же мало внимания уделяется и “Орфоэпии”, изучающей произносительные нормы современного русского литературного языка. Конечно, об отношениях между произношением и написанием упоминается при объяснении того или иного правила орфографии. Системного же представления об этом важнейшем явлении не дается вообще.
В итоге выпускники средней школы, почти все без исключения, не могут ничего сколько-нибудь членораздельного сказать ни об органах речи, ни о процессе производства звуков, ни об артикуляционной природе различных звуков речи, ни о тех изменениях звуков в потоке речи, которые являются источником большинства орфографических ошибок.
Можно ли себе представить серьезного музыканта, не ведающего об устройстве своего инструмента и о процессе звукоизвлечения? А ведь именно такими горе-музыкантами выступают наши дети. Такую “музыку” они и выдают.
Учеными с помощью специальной аппаратуры установлено, что наши органы речи совершают артикуляционные микродвижения, как бы повторяя про себя слова и фразы, не только когда мы читаем или слушаем чужую речь, но и когда мы думаем. Не говоря уже о письме.
В справедливости сказанного можно легко убедиться и без всяких приборов, стоит только понаблюдать за собой во время письма.
Но если звучащая речь оказывает такое мощное воздействие на пишущего, пагубно ее игнорировать при обучении орфографии, тем самым нарушая естественный ход вещей. Нельзя безнаказанно противопоставлять друг другу две формы языка – устную и письменную. Бесполезно пытаться лишать письмо его единственной опоры – опоры на произношение. Нельзя продолжать следовать вредному совету, который был сформулирован одним методистом еще в XIX веке в виде стишка:
Когда в руке перо,
Пусть ухо
Будет глухо,
Но зрение остро.
Лишенная слуха орфография бесплодна, о чем так метко и образно высказался видный русский ученый А.М. Пешковский:
“Воссоединение письменной верхушки языкового древа с его живыми устными корнями всегда животворит, а отсечение всегда мертвит”.
Нина СМИРНОВА,
кандидат филологических наук
Омск
Выбор читателей
Комментарии