На чтение: ≈ 16 мин.Работа журналиста сродни работе педагога. От обоих требуется умение грамотно излагать, понимать суть сказанного или написанного другими, передавать сложную тему простыми словами, искать и находить взаимосвязи и закономерности. А также задавать вопросы. Всеми этими премудростями Мария УРЛАУБ, учитель английского языка гимназии имени Виктора Александровича Надькина, что в Саянске Иркутской области, владеет профессионально. Прежде всего потому, что по первому образованию она именно журналист. А уже потом, по второму, педагог. Плюс ко всему имеет опыт работы и в области IT-инженерии, несколько лет занимала довольно высокую должность в компании сотовой связи, отвечала за международные проекты. У обывателя, вполне возможно, возникнет вопрос: что же побудило предпочесть школу журналистской стихии, покинув при этом весьма хлебное корпоративное место? Не ищите простых ответов, жизнь человека порой бывает причудлива и затейлива.
– Практику я проходила в государственных изданиях, – рассказывает Мария Алексеевна, – и меня уже тогда напрягли ограничения, связанные с подачей материала. Хочешь написать одно, а тебе говорят – нельзя, надо писать другое. Возможно, где-то и не так, но я сделала вывод, что подобные рамки мне не нравятся. Значит, надо искать что-то другое, благо интересов у меня много и помимо журналистики. Меня, например, еще со школы интересуют технические предметы. Да и иностранными языками тоже всегда увлекалась. А тут от знакомых узнала о вакансии инженера в компании сотовой связи, и требования там были всего лишь знание английского и желательно физики. Работала в Иркутске, потом перебралась в Москву. Вроде бы можно жить и радоваться такой удаче. Но… Как оказалось, подводные камни есть везде, и если в СМИ тебе просто говорят, что данная тема находится под запретом вот по такой причине, то тут тебе даже никто и не будет объяснять, почему работают одни, а по службе продвигаются другие. Я поняла, что самое главное – ясное осознание: это мое, этому я готова отдать всю себя, ибо вижу смысл своей деятельности и плоды своего труда. Поэтому решила получить педагогическое образование. И не ошиблась!
– Если честно, вы меня удивляете. По-моему, в школе гораздо больше ограничений и запретных тем, чем в журналистике, а уж что касается карьерного роста, здесь вообще все весьма зыбко и непонятно. Неужели в вашем случае это не так?
– Удивительно, но школа оказалась как раз тем местом, где у меня есть свобода выбора. Наверное, за это особое спасибо директору, который создал для своих учителей такие условия. Да, есть учебник и программа, которые определяют некие рамки, но для меня это скорее направление, которое в рамках понимания темы позволяет любые задумки, даже самые смелые. Тем не менее я очень рада, что у меня есть образование журналиста. И хорошо, что я работала в международном отделе, где получила богатый опыт общения с самыми разными людьми. Это дало более широкое понимание мира, умение увидеть и услышать другого, разговорить человека, заинтересовать его, прийти к взаимопониманию. Уже потом, когда я вернулась домой, возникла идея совместить преподавание, журналистику, английский и IT. Вместе с одной швейцарской международной школой, которая вела подобный курс, мы разработали проект, посвященный коммуникациям, было очень интересно. Правда, сейчас я работаю в старших классах, где углубленное изучение языка, и у меня пока нет времени на подобные инновации, некогда искать партнеров для этого.
– Вы проработали шесть лет в коммерческой структуре и три – в школе. Легко ли вам было принять решение участвовать в конкурсе?
– Если честно, это не совсем мое решение, то есть на конкурс меня выдвинули. А сама бы никогда не решила, потому что не очень люблю конкурсы как таковые. Просто не всегда понимаю, как они устроены, какова логика оценивания. Говорят, тут очень хорошо себя чувствуют экстраверты, поскольку они обращены вовне. А я самый интровертный интраверт, не люблю никому ничего доказывать. Просто поразмыслила и пришла к выводу, что конкурс для меня как молодого специалиста – это возможность чему-то научиться, посмотреть на остальных, взять для себя что-то интересное. Других посмотреть – да, а вот себя показать – наверное, нет.
Небольшое отступление. Мария Урлауб, мне кажется, слегка лукавит, скромничает. Мне кажется, обладательница такой очаровательной улыбки, способная плюс ко всему очень легко найти общий язык абсолютно со всеми, просто рождена для того, чтобы давать открытые уроки, участвовать в публичных мероприятиях (и конкурсах, да-да!), то есть быть в центре внимания. Впрочем, кто их знает, этих загадочных педагогических женщин…
– Мария, как вы считаете, в чем ваша сильная сторона?
– Наверное, это искренняя заинтересованность в том, чтобы мои ученики потом могли данные мною знания применить на практике. И умение подходить к каждому, исходя из его потребностей. Одним язык нужен для поступления в профильный вуз, другим просто для общения в туристической поездке, третьим – чтобы читать посты и книги на английском. А если все они получат то, что им нужно, значит, я хорошо сделала свою работу. Я могу работать с учениками разного уровня, при этом умею заинтересовать их не только своим предметом. Кстати, мои книги для досугового чтения – «Квантовая физика» на языке оригинала, «Генетика окрасов» и тому подобное. Когда учитель сам любопытен, постоянно стремится узнать что-то новое, дети видят это и стараются быть похожими на него. По-моему, это самая лучшая мотивация к учебе.
– Откуда у вас эта любознательность?
– В 90‑е годы родители покупали мне красочные энциклопедии и словари по разным наукам. Я ими зачитывалась, очень нравились яркие иллюстрации, качественные репродукции, интересные описания. Так что с детства я поняла: чтобы кого-то заинтересовать, надо сначала показать ему красивую картинку, эмоционально зацепить, а уже потом плавно переходить от формы к содержанию. Но если это в детстве не выработали, потом будет очень сложно. Мне, например, странно, когда я в школе рассказываю коллегам о том, что кажется очень интересным, а у них это не вызывает особой реакции, не важно, будь то современные технологии, наука или искусство.
– Иногда пресса просто информирует людей. А иногда она формирует сознание. Вы только реагируете на интересы детей или все-таки формируете их?
– У нас эта ситуация реализуется в проектах. Дети приходят и говорят, мол, мы хотим делать проект с вами, но не знаем тему. Я советую: «Подумайте, чего вы вообще хотите, не обязательно по английскому языку. И уже отталкиваясь от того, что лично вам интересно, развивайте логику проекта. Ведь если вам кто-то будет навязывать свое, это вряд ли доставит вам радость». То есть на начальном этапе пытаюсь разговорить человека чисто по-журналистски, чтобы вместе с ним понять, что ему, собственно, хочется на самом деле. А потом мы приходим к осознанию: будем заниматься вот этим!
– У психологов есть такая фишка, дескать, мы никого не убеждаем в чем-либо, просто помогаем каждому понять, что же ему на самом деле надо. Вы тем же самым занимаетесь?
– Не всегда. Когда ученик не знает, какую тему выбрать, – да. Но когда нужна конструктивная критика, я не буду ждать, пока он сам поймет, в чем ошибается, а просто скажу об этом, укажу на недостатки. Подскажу, что надо изменить и поправить. Я против того, чтобы всегда и во всем предоставлять полную свободу ученику и исходить только из его желаний и стремлений. Да, у моих учеников много свободы и всегда есть выбор, но иногда я его ограничиваю, иногда просто не оставляю им выбора, а порой, наоборот, дети делают то, что хотят.
– С воспитательным процессом то же самое?
– Я не говорю детям, что такое хорошо и что такое плохо, за исключением тех случаев, когда человек просто не понимает, где проходит граница дозволенного. Я верю в то, что учитель должен быть примером во всем и дети должны воспринимать его как образец правильного поведения. Поэтому со своей стороны учу их максимально широко видеть картинку, стараюсь развивать критическое мышление, рассуждать. И всегда предлагаю обсудить, если что-то непонятно.
– Это касается любых тем, даже очень неудобных и сложных, например протестных акций, в которых дети принимают участие?
– Опосредованно и об этом говорим, причем и на уроках, и на переменах, и после школы. Впрочем, я человек аполитичный, стараюсь специально такие темы не затрагивать. Но если спросят, скажу: «Выбор за вами, а мое мнение для вас не должно быть решающим. Пойдете протестовать – с последствиями тоже придется иметь дело именно вам».
– Любой учитель – это обязательно психолог. А говорят, что самый хороший психолог тот, у кого есть некая жизненная трагедия. Только тогда можно понять другого человека с аналогичной проблемой. Вы согласны с этим?
– Думаю, дело не в трагедии. Только опыт делает нас теми, кем мы есть, но он не обязательно должен быть трагичным. Все зависит от уровня эмпатии, умения услышать и понять другого человека. Да, если человек потерял всех близких, а я нет, мне будет очень сложно ощутить всю полноту его горя. Но я могу представить себя на его месте, и чем сильнее эмпатия, тем больше понимания.
Развить в детях это качество можно с помощью искусства – книги, фильмы, картины, музыка помогают развить воображение, чувственную сферу. В школе, на уроках, мы можем уже обсудить прочитанное, услышанное и увиденное, то есть помочь и дальше развивать воображение, прожить и пережить ситуацию еще раз. А потом можно предложить им придумать свою ситуацию, свою историю, в которой будут свои персонажи с их эмоциями, чертами характера, особенностями.
Небольшое замечание. Мария Александровна человек невероятно эрудированный, она обладает очень широким кругозором, поэтому с ней приятно и полезно говорить обо всем. Думаю, из нее все-таки получился бы отличный журналист, с которым охотно делились бы информацией те, кто ею обладает. В смысле информацией.
– И все же не могу не задать этот вопрос… Вы не жалеете, что ушли из бизнеса? Все-таки зарплаты в системе образования, мягко говоря, не столь внушительные.
– Денег, конечно же, могло бы быть и больше. Но я не такой уж материалист, чтобы материальное благополучие ставить на первое место. Лично мне хватает, я сама себе все оплачиваю, ни от кого не завишу. И это при нагрузке в 30 часов. Не раз предлагали подработать репетитором, но всегда отказываюсь. Как ни странно, мне сложно работать в режиме тет-а-тет, с классом проще. Как максималист, я считаю, что если уж делаешь работу, то надо делать ее хорошо, а если к тебе приходит на индивидуальные занятия школьник, то он наверняка ведь хочет получить потом на экзамене высший балл. Но смогу ли я это ему гарантировать?
Репетиторство – это не развитие личности, а натаскивание на результат. Мне это не нравится. И потом, как интроверт я очень ценю свое личное время, а поскольку у меня 8 уроков в день, не могу позволить себе потратить два ценнейших дня отдыха на то, чтобы и их посвятить работе.
– А как вы отдыхаете?
– Отключаю телефон и занимаюсь домашними делами. Для себя осваиваю различные графические редакторы, пытаюсь создавать анимированные изображения, интересуюсь цифровой фотографией. А еще увлекаюсь наблюдениями за птицами, фотоохотой. Для этого, правда, пришлось потратиться на профессиональную фотокамеру и длиннофокусный объектив, но, я считаю, раз в несколько лет можно себе позволить такую роскошь.
Лирическое заключение. На конкурс Мария приехала с тем самым фотоаппаратом, поразив коллег размерами объектива. В каком-то смысле это тоже была фотоохота – сидя в зале, ловить эмоции тех, кто выступает на сцене. Это ведь действительно счастье – получать удовлетворение от того, чем занимаешься, не только на работе, но и после нее. Тем более когда в любом деле ты стремишься к самореализации и совершенству.
Вадим МЕЛЕШКО, фото автора
Выбор читателей
Комментарии