О героях былых времен

​Надежда ШАПИРО, учитель русского языка и литературы школы №57: – Современное искусство и современная литература детям известны в минимальной степени, если вообще известны, продолжают на них воздействовать уже давно снятые фильмы и книжки, например, написанные в XIX веке или в XX.

Я спросила 16-летних детей в классе: «Есть ли какие-нибудь литературные герои, которым вам когда-нибудь хотелось подражать?», потом опросила детей поменьше, включая своих внуков, и получила довольно интересную для меня картину. Совершенно не важно, в какое время живет человек и вообще человек ли он, потому что один очень серьезный хороший мальчик сказал, что ему всегда хотелось подражать льву из «Хроник Нарнии», это его идеал. Другие дети мне сказали, что очень им нравится Гарри Поттер, это значит, что, во-первых, хочется силы, которая есть у этого героя, возможностей, которых у ребенка нет. Вообще все хотят иметь волшебную палочку. Есть такой супергерой современности, как ниндзя, один мальчик сказал, что он бы очень хотел быть таким. Любимый мой мальчик сказал, что, если на его маму вдруг нападут, он хотел бы чудесным образом отбиться и всех наказать, чтобы все поняли все сразу. Одна девочка мне сказала, что ей очень хотелось подражать Аттикусу из «Убить пересмешника», она думала: как бы я хотела, когда вырасту, стать вот таким родителем! Ну, видимо, ей хотелось, чтобы с ней так разговаривали, это семейная ценность. Мне еще один мальчик сказал: Тимуром не хотел стать, а вот в его команде с удовольствием бы поработал. Еще один мальчик мне сказал: нет, я ни на кого не хочу быть похожим, я – это я, смотрю, кого бы я взял в друзья себе. Согласитесь, это хорошие, интересные люди так сказали, такие есть. Эти дети – наши люди, мы все вместе живем на этой Земле… Совершенно нет необходимости, чтобы любимый герой выходил из метро на станции «Боровицкая» и опаздывал на урок именно в нашу школу. Дети мне сказали, что у нас нет «Бегущей по волнам», мы делаем уроки, болеем, скучаем, читаем книжки и воображаем себя сильными. Одна девочка (причем интересно, что девочки говорят про духовные ценности, которые несут мужские герои) сказала, что ей очень нравится князь Андрей, – а мы еще не изучали «Войну и мир», – в конце, когда он всех прощает. Я как-то задала своим ученикам прочитать «Мертвые души» К математикам прихожу, спрашиваю: понравилось? Отвечают: очень. Интересно, получится у него или нет, – говорят, – читали, не отрываясь. А мы хотим в одном флаконе и деятельного, и нравственного, и с семейными ценностями. Если в книжке вранье, то ребенок ее читает как вранье. Если ему надо улететь от действительности, он будет читать и воображать себя кем угодно. Если это человек, которого цепляет то, в чем есть правда, то он будет искать героя, которому он будет подражать. Модель мира ребенок находит, во-первых, в семье, поэтому один мальчик сказал, что ему очень нравится детская книжка – ни автора не знаю, ни названия, что-то переводное, – в которой мальчик в интернате борется с режимом. Хороший мальчик так сказал. Все написано на самом деле, иногда новыми гранями поворачиваются книжки. Сегодня не гениальная книжка роман Максима Горького «Мать» вдруг приобретает какое-то новое очень симпатичное значение, когда мы представляем, как вышли люди на первомайскую демонстрацию, как-то вот их много, какой для них праздник и как им весело. А потом вдруг перед ними стоит какая-то цепь, люди без лиц, от этой толпы все начинают отбегать, как будто под ними раскаленная мостовая, остается кучка людей, которые стоят и еще спорят, кто будет нести знамя. Хотите – назначайте их отрицательными, хотите – положительными, хотите – тоните в рассуждениях, что из этого вышло в конце концов, через 10 лет, а потом еще через 70… Сегодня говорят, что дети не читают, что надо говорить о чем-то другом, допустим, о кино. Мы говорим про искусство или про то, что надо такое показать по телевизору, чтобы ребенку стало лучше. Сейчас мы смотрим хорошие фильмы с детьми, но они смотрят их как взрослые на детей.Есть очень разные герои, и есть мальчики, которые не могут выносить Карлсона, потому что он обманывает все время. Все равно каждый человек сейчас больше чувствует, что он – это он, как этот мальчик, который сказал: я – это я. Когда дети будут понимать, что им не врут, они дальше выстроят свою траекторию жизни, свое отношение к труду, они в состоянии сами любить труд и не смотреть по телевизору, как это делается. Они умеют трудиться, у них кроме кино есть, извините, их учителя, которые умеют трудиться, их родители, которые умеют трудиться. Есть хорошие люди, которые умеют воспроизводить хороших людей. Абсолютно важно при этом для достижения любого гуманистического идеала сокращать количество вранья. Вот с этого я бы и начинала. Мнение по поводуАнатолий ЕРМОЛИН, ветеран группы спецназначения «Вымпел», подполковник ФСБ в запасе:Я бываю в московских школах и могу сказать, что они достаточно серьезно защищены. Я  знаю 26-ю школу  у метро «Университет»,  там идешь к директору, созвонишься и все равно еле пройдешь, охранники  грудью встают. Это нормально, я к этому отношусь абсолютно адекватно. Хотя, конечно,  не очень приятно: заходишь в школу и встречаешь таких стальных охранников. Однако  жизнь этого требует, поэтому лучше, чтобы было так, чем никак. Охрана периметра  одна из самых простых форм обеспечения безопасности. Я, как человек, окончивший пограничное училище, могу сказать, что это несложно. Хороший забор и видеонаблюдение обеспечат  нормальную безопасность.Я считаю, что с учетом новых угроз заместитель директора  по безопасности – серьезная и правильная должность. Собственно говоря, если трактовать безопасность шире, чем физическую безопасность, то этот блок мог бы заниматься комплексно и вопросом психологической безопасности в том числе, потому что одна из очень серьезных проблем именно психическая безопасность наших детей, тут  должна быть разумная система мер. Жизнедеятельность и работа ЧОПов достаточно жестко регламентированы, особенно в вопросе применения специальных средств и оружия.Но, думаю,  хорошо, если бы у этого охранника был бы бронежилет, пусть даже легкий и под одеждой, по крайней мере  при стрельбе  из охотничьего ружья такой бронежилет спасет этого охранника. А если знаешь, что ты относительно защищен, ты можешь попробовать и в рукопашной схватке  отобрать винтовку у ребенка. Собственно, этому, наверное, надо тоже учить. ЧОПам надо думать, что есть большое количество специальных средств, которые позволяют нейтрализовать нападающего, не применяя огнестрельное оружие,  например всякого рода вылетающие сети. Педагогический коллектив должен понимать детский коллектив, знать, чем живет каждый ребенок, его семья, в каком состоянии он находится, есть ли у него проблемы. Все учителя помнят так называемые советские призывы: индивидуальная работа с каждым ребенком. Что значит индивидуальная работа с каждым ребенком? Это значит знать, что за ребенок, какие у него интересы, хобби, в чем он отстает, в чем у него самые большие проблемы. Еще в начале прошлого века брат известного Кащенко Всеволод Кащенко, насколько я помню, как раз разрабатывал профили, позволяющие учителям и школьным работникам отслеживать по различным параметрам развитие ребенка. Дмитрий БЫКОВ, писатель, поэт, педагог: В современной российской школе ученик страшно недогружен или загружен не тем, что нужно. Познание как таковое занимает у него очень мало времени, он все время должен заниматься проектами и оформлять презентации – это такие два главных современных способа контроля знаний, ученик должен готовиться к ЕГЭ, но не должен глубоко думать. Исследовательские проекты единичные, в большинстве случаев школьники отделываются переписыванием из Интернета чего-то. Нужно глубоко, серьезно, без учета ЕГЭ, конечно, прорабатывать со школьником главные вопросы жизни, на это сегодня нет ни у кого времени. Когда-то отец Георгий Эдельштейн замечательно сформулировал: «Школа – это не только обучение. Это приготовление к жизни, где все время надо делать то, что не хочется. Надо адаптировать ребенка к миру». Вот, в школе надо встать с утра и пойти туда, значит, она должна быть местом, куда ребенок идет с желанием или по крайней мере с пониманием, что это нужно. Школа – это место живого контакта с ребенком, тогда для вас не будет неожиданностью, что он однажды придет в маминой шубе и наставит на вас карабин. Мы говорим о загрузке, о перегрузке. Современный школьник должен бы проводить в школе большую часть своего времени, это нормальный принцип лицея. Он должен все время быть чем-то занят, чтобы у него не было времени на компьютерные стрелялки, чтобы у него не было времени на беспрерывное хождение по социальным сетям, чтобы он делал конкретное дело – монтировал фильмы, как делает мой сын в киношколе, занимался с другими людьми, как делала моя дочь в психолого-педагогическом колледже. Ребенку должно быть что-то интересно, он должен все время этим заниматься, чтобы у него свободного времени был час – поговорить с родителями. Все остальное время он должен быть социализирован и занят делом. Слова Кавада Раша мне когда-то казались очень жестокими, когда он в 90-е годы сказал: «Современному подростку надо вдвое меньше жрать и вдвое больше работать. Он должен быть все время чем-то занят. Тогда он не будет играть в стрелялки». Госдума не права – не надо запрещать стрелялки, надо брать в школу профессионалов. На вопрос, где взять столько учителей, которые будут заниматься с этими подростками, профессиональных, подготовленных людей, есть ответ: платите нормально преподавателям в педагогическом вузе, следите за курсом методик. Вопрос методической подготовки учителя, который должен знать, что делать, когда к нему приходит ребенок, утверждающий, что весь мир – иллюзия.