Настоящая инклюзия в России возможна пока «в отдельных случаях»

Мы уже так привыкли слышать о том, что создание условий для инклюзивного образования не сводится к появлению в школе пандусов… Потом заговорили еще об одной грани проблемы – уровне квалификации педагогических кадров. А теперь начинают задумываться о третьей, которая по предлагаемым задачам, пожалуй, сложнее всех остальных – речь идет о готовности школьников без страха и злобы встретиться со сверстниками, которые совсем не похожи на них в физическом и интеллектуальном плане.Вероятно, «наверху» посчитали, что на эти три «очевидных вопроса инклюзии» уже даны свои ответы. Хотя бы в рамках начального образования: с 1 сентября 2016-го во всех первых классах страны будет действовать Федеральный государственный образовательный стандарт обучающихся с ограниченными возможностями здоровья.

О том, как этого удалось добиться, на встрече с журналистами рассказал заместитель министра образования и науки РФ Вениамин Каганов. Фото предоставлено Минобрнауки России

Доступное завтра

«Необучаемых детей нет!» – такой девиз должен быть сегодня у каждого, кто имеет отношение к инклюзивному образованию. Разделяет это убеждение и Вениамин Каганов. Хотя, конечно, как отмечает заместитель министра, «необучаемые» на самом деле есть. Это ребята с тяжелыми состояниями, которым, в первую очередь, надо помочь развить навыки самообслуживания, но кто знает, может быть, кого-то из них удастся направить и по пути получения знаний?

По словам Вениамина Каганова, успешные инклюзивные практики, которых сегодня уже немало, показывают: возможно даже то, что когда-то казалось невозможным. Так, одна из служебных командировок привела его с коллегами в Нижний Новгород, где уже давно работают с детьми, у которых выявлены расстройства аутистического спектра. «Он просто стал другим», – так уверенно и счастливо рассказывали родители об изменениях в поведении и успехах своего 12-летнего ребенка, на которого уже, казалось, все махнули рукой…

Действительно, как отмечает заместитель директора Департамента государственной политики в сфере защиты прав детей Минобрнауки России Ирина Терехина, сегодня решаемы многие вопросы. Просто потому, что мы понимаем: нужно пробовать учить каждого ребенка. Иначе к чему разговоры об общедоступности образования? Новые возможности открываются благодаря тому, что разрабатываются программы для детей и с глубокой умственной отсталостью, и со сложными множественными дефектами развития. Естественно, чем тяжелее состояние ребенка, тем отчетливее на первый план в программе выводится задача формирования жизненных компетенций и социальных навыков. И это возможно, по словам Ирины Терехиной, не только в рамках надомного обучения, но и инклюзии.

А начиналось все с пандусов, с тех самых, которые еще на первом этапе реализации программы «Доступная среда» принялись устанавливать в школах. Кто-то поначалу думал, что этого хватит… Как с горечью признает Вениамин Каганов, проверки выявляли даже просто абсурдные случаи: пандус на месте, но дверь осталась прежней, узкой, и ни один ребенок-колясочник, добравшись до «заветной двери к знаниям» не проникнет дальше.

Наконец, развитие культуры восприятия проблемы привело к тому, что в ФГОС и профессиональном стандарте педагога появились положения, касающиеся работы с неоднородным детским контингентом. А потом возник и сам ФГОС для детей с ОВЗ. Его апробация, по словам Вениамина Каганова, дала понять – документ рабочий. Но, эксперимент экспериментом, а внедряться в массовом формате он будет труднее – все-таки на апробацию идут те, кто готов к быстрому реагированию и неожиданным результатам. И хотя заместитель министра отметил, что раньше никто никого не торопил: в регионы неоднократно отправлялись письма – если нет условий для инклюзии, не надо никого мучить, и эта понимающая позиция была очень хороша, то как теперь быть с тем, что даже сейчас какой-то процент школ (трудно говорить об этом без четкой статистики – но где ее взять?) точно так же не имеет условий для реализации инклюзии. Ведь приказ теперь есть: с 1.09 – в помощь тем, кому она очень нужна!

Возможности и потребности

Пусть до сих пор очень немногие в педагогической среде по-настоящему прониклись термином «услуга», но чиновники здесь предельно точны: важно в первую очередь обеспечить доступность образовательной услуги для ребенка с ограниченными возможностями, а не только и не столько наличие того же пандуса.

Количество учащихся в общеобразовательных организациях в минувшем учебном году составило чуть более 14 млн человек. Из них лишь 3,4% – дети с ОВЗ и инвалидностью (причем, чуть более 20% таких детей учится в отдельных классах при общеобразовательных организациях, треть – в инклюзивных классах, и почти половина остается в особых образовательных организациях). Казалось бы, в целом не так много. Но будет больше, потому что, как говорят сегодня психологи и социологи, происходит «открытие» детей, о которых прежде было принято молчать и отдавать строго в специализированные образовательные организации.

Так что, Минобрнауки наращивает темпы обеспечения доступности образования: если в 2011 году количество школ, где созданы условия для обучения детей-инвалидов, по всей стране едва преодолевало порог в 2 тысячи, то сегодня их уже более 9 тысяч. «Ответом» на эту меру стало увеличение числа детей, решающихся на инклюзию – за минувший учебный год отмечался прирост показателя на 16%.

Под растущие потребности особых детей растет и число специалистов, готовых работать с ними – теперь их на десятки тысяч больше, чем еще три года назад. Но этого объективно мало, поэтому теперь одно из основных требований к педагогам – повышение квалификации в области работы с особыми детскими контингентами. Конечно, быть может, не каждый в ближайшее время столкнется с особым ребенком, но быть готов должен.

Правда, тут же вспоминаются результаты последнего международного сопоставительного исследования TALIS (Teaching and Learning International Survey). По итогам 2013 года этот инструмент оценки качества работы учительского и директорского корпуса выявил, что у нас в стране потребность в навыках, связанных с взаимодействием с проблемными учениками, детьми с ОВЗ и др. пока еще не в приоритете. И это характерно для всех возрастных когорт, затронутых в исследовании, кроме самых молодых специалистов – эта актуальная тематика волнует их больше расширения своего предметного кругозора. Когда были озвучены эти выводы, начали гадать о причинах. Может быть, все дело в том, что в российских школах пока очень мало таких детей? Или педагоги их попросту «не видят»? Или верят, что учитель это тот, кто по определению «может и умеет все»?

Остается надеяться, что на том этапе TALIS просто не успел отрефлексировать новые потребности российских учителей и нарастающие темпы развития в этом направлении.

С трех сторон

С введением стандарта для детей с ОВЗ заканчивается первый этап реализации программы «Доступная среда». Но это не значит, что вместе с этим обрывается и государственная поддержка развития возможностей общедоступного образования. Как известно, ответственность за все преобразования в данной области находится в компетенции регионов, и, как отметил Вениамин Каганов, действительно, далеко не все вопросы здесь нужно решать на федеральном уровне. Как минимум, это касается повышения квалификации.

Но до 2020 года уже распланирован новый этап «Доступной среды». И к 2020-му планируется добиться, например, 100%-го охвата детей-школьников с ОВЗ основным общим образованием, а также 50%-го – дополнительным. Уже в будущем году на создание в общеобразовательных организациях условий для нормального развития и обучения детей-инвалидов будет выделено 1,3 млрд. рублей.

Закономерно, что родители детей с ОВЗ, а они, как и их дети, всегда особые (хорошо знают состояние своего ребенка, нередко это волею судьбы уже дипломированные специалисты, например, в области педагогики, психологии, дефектологии, которые готовы помогать не только своему ребенку, но и другим детям, они хорошо знают законы и нормативы и т.д.), и они порой опасаются, что школа не сможет, в силу того, что привыкла решать образовательные задачи в более однородном контингенте, решить задачу со специфическими условиями. Однако в такой ситуации, по мнению Вениамина Каганова, не стоит впадать в крайности. С одной стороны, нельзя отгораживать своего ребенка от тех возможностей, которые открываются пред ним с введением ФГОС для детей с ОВЗ. Ведь по большому счету, как отметил заместитель министра, этот ФГОС – большое подспорье не только для особых детей, но и в целом еще один шаг на пути к учету любых индивидуальных особенностей и, как следствие, созданию уникальных образовательных траекторий.

Есть и другая опасность – и для детей, и для школы – когда родитель требует ввести ребенка с ОВЗ в обычный класс, и школа знает, что обязана, но не готова. В таком случае все последствия этого непродуманного решения – огромный стресс для всех участников образовательного процесса. Именно поэтому вопрос об инклюзии в каждом отдельном случае надо решать, как отметил Вениамин Каганов, сообща.

Справедливо. Только для этого, с одной стороны, должна быть добросовестно и профессионально созданная психолого-медико-педагогическая комиссия; с другой – школа, которая занимается инклюзией не для галочки и по указке, а потому, что умеет и может; а с третьей – родители, которым дали почувствовать, что новые проекты в образовании реализуются на за счет, а ради их детей.

«За скобками»

Каждая ситуация со сложным ребенком сложна по-своему… Человеку, пусть и далекому от этого, но сострадательному, нетрудно будет представить себе ужас родителей, если их сына или дочь, по объективным медицинским показаниям не имеющих возможности безболезненно для себя и школы интегрироваться в пространство обычного класса, вдруг признают по итогам психолого-медико-педагогической комиссии годными к обучению. Оставим за скобками причины такого решения… Важно то, что у родителей в этом случае есть возможность выслушать мнение комиссии и остаться при своем. Заключение ПМПК – это рекомендация, а не приказ.