Моя ненько, моя Украна. Что может спасти хотя бы в будущем российско-украинские отношения? Возможно, только школа и родство культур

Корни мои с Волги. А воспитывалась я до 17 лет на Днепре, в городе Запорожье – дедушка с бабушкой приехали еще в 30-х годах из России строить и запускать завод «Запорожсталь». Ведь его, как и Днепрогэс, строили всей страной.

На родину мамы, в Ульяновск и село Сухой Корсун, я поехала одна на поезде после 9-го класса в 16 лет. И вот что меня в детстве удивило: мы на Украине всегда говорили: «Поехал в Россию. Вернулся из России». Но оказалось, где-то на полпути в поезде название маминой страны куда-то подевалось, в отличие от украинцев никто не говорил о себе тогда: «Мы русские, мы живем в России». Нет «мы живем в Советском Союзе», а название РСФСР было просто некоей аббревиатурой.Слово «Россия» как-то реанимировалось уже во времена Ельцина, так что ежели была (а она была) у нас империя, то метрополия Россия вряд ли по самоощущению может сравниться, скажем, с Великобританией, царицей морей.Кто ты, Россия? Мираж, наважденье…Была ли ты, есть или нет?Омут, стремнина, головокруженье,Бездна, безумие, бред…(Максимилиан Волошин)…Национальный вопрос если и возник в наших головах, то только потому, что первая в Запорожье языковая спецшкола именовалась украинско-английской, в нее тогдашняя элита города сдала своих отпрысков. Обучение языку пришлось начать с потерей двух лет (сразу в 3-й класс), из-за чего наши девицы-красавицы из моего класса оказались еще и старше немногочисленных и забитых или заурядных мальчишек. Итак, на русском языке были только сам язык и литература, а все остальные предметы – частью на английском, частью – на украинском. После уроков общались мы, конечно, на русском (он был домашним языком даже у чистокровной украинки, моей подружки, Таньки Шевченко)….А в том поезде я впервые ощутила, что такое память генов: наутро проснулась, а близко-близко мелькают белоствольные березы и мощные ели (берез в Запорожье не было, как и елей, на Новый год все ставили сосны). В душе родилось небывалое чувство: вот я и дома! Я впервые увидела лес, точь-в-точь как на картине Васнецова про Иванушку, Василису и Серого Волка. Я думала, что такая красота возможна лишь в сказках, а не наяву. Тут вдруг словно рухнула прозрачная стена между мной природой (украинские степи ковыльные, скалы, днепровские пороги – я полностью осознала это только уже с расстояния, из Москвы).Из той поездки в Россию, на мамину родину, в село Сухой Корсун, я привезла ей свои стихи. Она их брала в больницу, особенно часто перечитывала прошлой зимой, незадолго до своей кончины:Ты помнишь, как вечером луннымТы пела, качая меня?И падали звезды бесшумно,Ресницы твои серебря.Ты пела, как в летнюю поруЛесная малина сладка,Про лес, тебе с детства знакомый,Где ночь от березок светла.Как падает крик журавлиный,Как сосны зимою звенят.И я полюбила РоссиюТак, как любила тебя.В прозрачные речки лесныеМогучие липы глядят,Под ветром пронзительно синимПодружки-осинки дрожат.В ершистой тени от сосенкиЛесной колокольчик полез.Тебя все здесь помнят девчонкой,Влюбленной застенчиво в лес.А я здесь рассветы встречаю,К опятам присев на пеньке,И в мокрой траве собираюВасильковую грусть о тебе….В кабинете украинской литературы нас окружали портреты Тараса Шевченко, Григория Сковороды, Леси Украинки, Марко Вовчок… Конечно, как и Пушкину, кобзарю в советской школе приписывалась в качестве альфы и омеги всего его творчества борьба с царским режимом. Всех желающих основательно разобраться в глубине этого вопроса отсылаю к превосходной публикации «Двуликий Тарас» журналиста «Учительской газеты» Светланы Руденко («УГ» №12 от 25 марта 2014 г.), вышедшей в юбилейные дни 200-летия Шевченко. В ней вы найдете рассказ о множественной, деятельной помощи молодому Тарасу со стороны ярчайших представителей русской культуры XIX века, от Карла Брюллова до Алексея Бутакова, потомственного морского офицера, совершившего кругосветное плавание и превратившего пять месяцев ссылки Шевченко в благодатное время работы: в составе его экспедиции, команды из 27 человек, собранной для съемки и описи берегов Аральского моря. Шевченко «разрешили на время плавания ходить в гражданской одежде и поручили заниматься любимым делом: он должен был делать зарисовки берегов Аральского моря». Сам Тарас Григорьевич писал в своей биографии о поистине спасительной для него миссии целой команды звездных имен тогдашней культурной России: «Сговорившись предварительно с моим помещиком, Жуковский просил Брюллова написать с него портрет, а потом разыграть его в лотерею. Карл Брюллов тотчас согласился, и портрет вскоре был готов. Василий Жуковский с помощью графа Вельегорского устроил лотерею в 2500 рублей. И этой ценой была выкуплена моя свобода 22 апреля 1838 года».«Своих читателей Тарас Григорьевич находил не только в Малороссии, но и в образованных кругах Санкт-Петербурга. Его, ныне считающимися русофобскими, произведениями зачитывались именно в столице Российской империи», – замечает Светлана Руденко….Самое сейчас вреднючее, я считаю, в российско-украинском кризисе – это информационная война. Она неизбежно обращена к ментальным глубинам человека, основанным по самой своей природе на мифах и сказках народа. И ничего тут быстро не поделаешь, этим надо переболеть, и обойтись наименьшей, по возможности, кровью. Просто перетерпеть, успокоиться и взвешивать каждое слово, чтобы не ранило. Интеллигенции пора наконец заняться своим прямым делом, например, нам в России прочесть замечательные книги современных украинских писателей. Для меня они выражение подлинного Майдана. И, быть может, именно украинская литература вообще лидирует сейчас в мире. Мой друг, – директор издательства «Время» Борис Пастернак, Мария Матиас, Оксана Забужская, Таня Малярчук, Тарас Проха, Сергей Жадан, Евгения Кононенко – эти имена надо бы знать российскому читателю.Ведь не в самой по себе революционности, я считаю, основная миссия интеллигенции, а в культуртрегерстве, делании культуры по образцам доктора Чехова, к примеру. Пока все его окружение болело революцией, он не только писал, но сажал сады, лечил людей (больнички закладывал прямо внутри своих усадеб). И воздерживался как от буревестничества с его призывами: «Пусть сильнее грянет буря!», так и от счастливых прогнозов скорейшего «рая на земле». Его герои тоже мечтают, но про отдаленных потомков, которые, быть может, появятся не быстрее, чем вырастет лес, восстановив планету. Не бичующая, не воинствующая, а врачующая нынче помощь отчизне нужна: болеет очень Россия-матушка, как и рiдна Украна. И некуда их везти госпитализировать – вся планета сейчас сплошной дурдом. Но семьи, которые имеют внутри себя опыт этой большой беды – безумия с кем-то из родных, знают: нужна хотя бы тишина в доме. И обязательно выключить телевизор! В острой поднадзорной палате он не положен. Тем же, кто более или менее вменяем, советую освоить по ходу дела позицию врача-психиатра. Без отрыва, так сказать, от производства. И очень важно самим не заболеть. Безумие заразно, любой психиатр это подтвердит….Думи мо, думи моЛихо менi з вами.Нащо стали на паперiСумними рядами?Думи мо, думи мо,Квiти, мо дiти!Виростав вас, доглядав вас -Деж менi вас дiти?В Украну iдiть, дiти!В нашу Украну.Попiд тинню сиротами,А я тут загину.Привiтай же, моя ненько,Моя Украна,Мох дiток нерозумнихЯк свою дитину….Нет, не удастся разодрать живой духовный покров культуры. Наш Пушкин и наш Шевченко этого нам не позволят.