Князь Мышкин или Шварценеггер? Перед этим «цивилизационным выбором» стоят школа, культура, общество России

Ну вот и сдали в архив все школьные сочинения. Разобраны по кусочкам особенности литературных героев, художественных образов. Верно сказал поэт: Интеллигентнее всех в стране \ Девятиклассники, десятиклассники, \ Ими только что прочитаны классики \ И не забыты еще вполне.

Впрочем, вряд ли надолго хватит подобной интеллигентности, и, самое печальное, вряд ли она будет так уж востребована на экзамене под названием «реальная жизнь».Востребован человек успешный, компетентный, конкурентоспособный – этого никто не оспорит. Но это все человек внешний. Да вот беда: с этой точки зрения большинство героев классической русской литературы – типичные лузеры.«…Фундамент нашей культуры – совесть, – в беседе с Анной Хрусталевой заявил режиссер Александр Прошкин («Холодное лето 53-го», «Доктор Живаго»). – Не супермены с натренированными бицепсами, а князь Мышкин, Александр Андреевич Чацкий – вот наши герои. Только благодаря им и таким, как они, мы интересны миру. И лишь до тех пор, пока у нас здесь, в районе сердца, что-то бьется и трепещет. А когда мы начинаем демонстрировать мускулатуру, это уже никому не интересно. У них там за границей своя есть, и вполне накачанная» («УГ» №12 от 25 марта 2014 года).Речь, конечно, не о мускулах. Умеем ли хотя бы увидеть, осознать внутренний мир подростка, его сокровенное «я»? Год от года вся система образования в школе, семье все больше работает вхолостую, без сцепки с этим «я», наращивая лишь внешние социальные его роли. Пока эта невидимая реальность не заявит свои права страшным, непостижимым образом: благополучный мальчик, почти отличник, вдруг берет охотничье отцовское ружье и стреляет по соученикам, по учителю… Другой мальчик, сдав ЕГЭ по русскому языку, сводит счеты с жизнью, решив, что завалил экзамен (хотя сдал его успешно, но мальчик об этом так и не узнал).Обе эти совсем недавние истории так и остались загадкой для взрослых. И школьный психолог тут вряд ли поможет, даже если его ставку еще не сократили – в его тестах и методиках просто нет таких слов: дух, душа, совесть, исповедь…Скажут: ну это теперь уже по ведомству Церкви. Но ведь и здесь весь человек чаще всего не востребован, общение с Богом сводится опять же к внешнему: ритуалам, обычаям, традициям.Да и самой Церкви в условиях новой реальности еще только предстоит выработать некий новый живой язык, адресованный внутреннему миру современного человека.«Мы все время словно чем-то не тем занимаемся, – свидетельствует в своей недавно изданной книге «Человек и Церковь» протоиерей Алексей Уминский (в соавторстве с журналистом Этери Чаландзия). – Сначала Церкви казалось, что надо восстановить и построить храмы, потом имущество вернуть, потом появилась идея, что необходимо преподавать закон Божий в школе, потом пойти с ним в армию. Все это вещи нужные, никто не спорит. Но в постоянной борьбе за них мы словно не на том языке заговорили. Язык целесообразного и разумного оказался совсем не языком свободы и любви….Если дух свободы и любви не воспитывать в человеке, он сам собой не появится. Зато его место обязательно займет система. Любая. Если мысль о свободе и любви не проповедуется, не звучит в словах авторитетных церковных и культурных деятелей, то формируется системное, а не свободное мышление».И далее автор приводит довольно неожиданный для церковного служителя вывод: «На этом фоне большое благо, что в России сейчас так мощно развивается гражданское и протестное сознание. Ведь в широком смысле это время осознания собственных свобод, права думать по-своему, не соглашаться, выражать свое мнение. Этот процесс очень важный и для Церкви в том числе, и если она сейчас не поддержит определенные протестные требования (честные выборы, борьбу с коррупцией, неангажированные суды и т. д.), она очень много потеряет в будущем. Сейчас решающее время для Церкви, которое в каком-то смысле определяет ее будущее».«Внутренний» человек неизбежно несет в себе вопрос о Боге, о поиске Его, утрате и обретении. Все герои великой русской литературы так или иначе решают для себя этот вопрос. И напряжение этого поиска имеет не только историческое, но и «здесь-и-сейчасное» значение.По сути, вера в Христа с конца XX века переживает в России новое рождение.Дай бог, когда-нибудь и о новом религиозном сознании современного героя появятся книги. Пока же роман Евгения Водолазкина «Лавр» посвящен истории средневекового целителя, ибо, как пишет автор, «Есть то, о чем легче говорить в древнерусском контексте. Например, о Боге. Мне кажется, связи с ним раньше были прямее. Важно уже то, что они просто были. Сейчас вопрос этих связей занимает немногих, и это озадачивает. Неужели со времен Средневековья мы узнали что-то радикально новое, что позволяет расслабиться?»…Украинский кризис породил информационную войну. Эта война направлена прежде всего на внешнего человека с его агрессией и ненавистью к чужим, не нашим, и с адекватной этим чувствам идеологией. «Не многие могут быть счастливы, – с горечью заметил еще Бертран Рассел, – не испытывая ненависти к другому человеку, нации, вероисповеданию…»«Продвинутые» московские педагоги считают своим долгом прежде всего остановить агрессию, ненависть в умах и душах своих учеников (об этом говорилось на очередном «Родительском собрании» на «Эхе Москвы»). Евгений Ямбург считает необходимым для школы ввести занятия по медиакультуре, развивать у ребят критическое мышление по отношению к источникам информации, умение устоять, остаться самим собой, не поддаться истерическим мифам идеологической войны.Но для этого необходимо и «чувство себя», своей самости и одновременно «чувство другого», других, близких и дальних.Но возможна ли вообще на практике такая диалектика? Возможна, если к ней стремиться и, главное, быть грамотным в отношении уникального опыта, рожденного в нашей стране во второй половине XX века. Имею в виду коммунарскую методику или систему жизни, образ жизни, ее уклад, создаваемый методикой коллективного творчества. Названий много – суть одна.Рискну предположить, что даже не коллективное творчество или забота о дальних и близких тут важнее всего. Для меня апогей методики, ее триумф, ее альфа и омега развития – это ежедневный исповедальный разбор дня под названием «огонек» (или «свечка»), когда ребята сидят кругом вокруг костра, свечки или фонарика.И не в том только дело, что вместе придумали день, вместе провели, вместе проанализировали, вообще дело не в рефлексии (с ней удачно справляется ОДИ – оргдеятельностная игра, придуманная философом Щедровицким), не в рациональном, а в особой настройке ребят (эмоциональной, духовной), требующей особого высшего пилотажа комиссара, или старшего друга, или ориентира, который двумя-тремя словами, как штрихами, незаметно направляет разговор (его ведет дежком – дежурный командир этого дня из ребят) на особую исповедальность, доверительность, открытость ради некоего общего прорыва в горние выси духа, катарсиса, который временами удается достигнуть, испытать.Ну а в конце сбора или лагерной смены – разговор «Расскажи мне обо мне», отзеркаливание каждого во множестве отражений. «Говорите мне прямо в лицо, кем перед вами слыву», как просит гостей Булат Окуджава. И он же в другой песне добавляет: «Давайте говорить друг другу комплименты, ведь это все любви счастливые моменты».К сожалению, весь резерв жанра «огонька» почти не реализуется в нынешних прокоммунарских системах, он словно выдохся, тем самым здорово обесценивая, примитивизируя саму систему, сам этот мощный метод. Хорошо бы побыстрее это осознать всем, кто так или иначе им владеет, а для этого и в себя самих погрузиться, в свой собственный внутренний мир, чтобы не закостенеть. Ведь внутренний, духовный человек спасителен для личности в любую социальную, политическую погоду – даже в застой люди спасались «внутренней эмиграцией». А у любого времени и человека должна быть своя, как можно большая неотчуждаемая территория свободы, достоинства, самостояния.