Ключи от Утопии. Воспоминания о будущем

В минувшем году исполнилось 50 лет началу коммунарского движения в стране. Уникальная возможность дать наконец-то анализ этой самой мощной из всех известных мне отечественных и зарубежных «технологий» работы с юношеством – с охватом ее эффекта теперь уже длиною в жизнь. Первым выпускникам коммун нынче за 60, но и те, кому под 50, 40, 30 и меньше, – в общей духовной связке, связаны друг с другом судьбой и постоянной работой по осмыслению себя и своей уникальной общности. Даже если друг с другом не знакомы. И вот этим-то, прожитостью и осмысленностью своего юношеского опыта, коммунарство актуально сегодня не просто как исторический опыт. Говоря современным прагматичным языком, его технологический, а главное, человеческий «капитал» – это мощнейший ресурс для нового качества духовно-нравственного воспитания современных ребят (упование на одну только церковь в этом вопросе внеисторично и бесперспективно) и для противостояния новому массированному оболваниванию юношества со стороны авторитарного государства (имею в виду проекты типа «Идущих вместе», «Молодой гвардии», «Наших»…). Научно доказано: коммунарство с самого рождения было мощнейшей в стране нетоталитарной системой в тоталитарной советской педагогике. Как такое стало возможным?

Наша собственная оттепель

Это у взрослых была «оттепель», ХХ съезд, разоблачение культа личности, «Один день Ивана Денисовича», «Моральный кодекс строителя коммунизма». Для нас же, детей и подростков 60-х, имя Хрущева ассоциировалось, скорее, с «кукурузой, царицей полей», с открывшимися повсюду кукурузными магазинами (хлопья, вкуснейший кукурузный мед, похожий на патоку…). Тот вкус меда до сих пор помнится на языке – «послевкусие»… Ну а если всерьез, то мы были промежуточными – уже не шестидесятники, но и еще не диссиденты-семидесятники (имею в виду, конечно, не все поколение, а, по крайней мере, те 20-30-40% из него, которые, по свидетельствам разных ученых, всегда, при любом политическом раскладе, несут в себе явную или латентную, скрытую, форму социальности, социальной направленности личности).

Так вот принятая Программа построения коммунизма, столь значимая для многих взрослых, нам была абсолютно безразлична, как всякий газетный официоз, и вызывала в лучшем случае снисходительные насмешки по рядам парт на уроках обществоведения. А подлинной программой чего-то очень высокого и значимого стала для моих ровесников «Туманность Андромеды» Ефремова – блистательная глубокая и масштабная картина устройства будущего общества, как и в целом социальная «позитивная» фантастика и, конечно, сама по себе воцарившаяся в обществе атмосфера веры и надежды, светлых ожиданий.

И наконец (а для нашего разговора, пожалуй, самое важное): меня до сих пор глубоко волнует и трогает тот факт, что кому-то в те годы оказалось до нас прямое, непосредственное дело. В конце 50-х, сразу после ХХ съезда партии, в Ленинграде собралась группа педагогов во главе с Игорем Петровичем Ивановым с одной конкретной целью: раз заявлены новые, демократические времена «на дворе», то надобно готовить и новую, небывалую прежде программу жизни детей и подростков. Новую методику работы, новую организацию, новую педагогику… Себя они назвали СЭН: Союз энтузиастов.

А спустя некоторое время, уже придумав вчерне то, что вскоре будет названо методикой коллективных творческих дел (или коллективного творчества, или коммунарством или педагогикой общей заботы), эти замечательные люди получили возможность сразу и воплотить задуманное в реальности, во Фрунзенском районном дворце пионеров и школьников Ленинграда. Так 50 лет назад родилась легендарная Фрунзенская коммуна, названная в честь коммуны Антона Семеновича Макаренко – безусловного авторитета и кумира самих сэновцев. К предыстокам этой работы относится и опыт общинной жизни детей в системе С.Т.Шацкого.

Вот и их имена уже стали легендой, из них ключевые – Фаина Яковлевна Шапиро, «мама» коммуны, и Игорь Петрович Иванов – «отец-основатель»…

И тут пора ввести еще одно ключевое, легендарное имя: Симон Львович Соловейчик, публицист, писатель, педагог, работавший тогда в школьном отделе «Комсомольской правды». Приехав в командировку во Фрунзенскую коммуну, он понял: этот блистательный опыт построения творческих, братских отношений имеет не локальное, а всеобщее значение, он нужен в принципе всем подросткам.

Как раз только что открылся «Орленок» и, более того, в воздухе носилась идея создания вместо школьного комсомола особой подростковой организации. По всему по этому Соловейчик добился через ЦК ВЛКСМ решения откомандировать группу коммунаров и их вожатых из Ленинграда с тем, чтобы «коммунарить» «Орленок».

Архивы «Комсомолки» тех лет полны рассказов изумленных журналистов школьного отдела о том, как в считанные дни «окоммунарился» весь лагерь – и вот уже сметена несокрушимая традиция вечерних танцев: ребята предпочитают собираться в круг вокруг костра на коммунарских отрядных огоньках и часами обсуждают прожитый в необычных творческих делах день, рассуждают о «вечных проблемах», о самих себе, друг о друге, об окружающей жизни… Так глубоко, открыто и искренне, что прячущиеся в сумерках за деревьями журналисты боялись выдать себя, чтобы не спугнуть этот особый высокий настрой… Мне это лично рассказывала не менее легендарная Инна Павловна Руденко, тогдашний редактор школьного отдела «КП».

Ну и началось: всесоюзные сборы в «Орленке», сотни секций юных коммунаров в городах и весях по всей стране, куда возвращались ребята из «Орленка», зажигая «новой жизнью» своих ровесников, учителей, директоров школ, руководителей клубов. Многие взрослые самых разных профессий стали вести коммунарские объединения на общественных началах, а были коммуны и вовсе без взрослых – в Ульяновске, например.

Уже в первые два-три года – сотни тысяч участников движения. Без всяких установок сверху. И – мощный, яркий пласт вожатых и педагогов, просто старших друзей, вставших рядом с ребятами. Харизматические личности, как сказали бы о них сейчас, – многосторонне одаренные люди и, что очень важно, с высокой, говоря научно, мотивацией и ценностной ориентацией в жизни и в общении с ребятами. Ведь коммунарство дает человеку в руки эффективную технологию работы с ребятами, но если у него за душой нет ничего святого, высокого, то и эффекта адекватного не получится – так, развлекаловка, организация досуга.

На изломе

Ну а дальше – известный сценарий конца 60-х – начала 70-х.

Конечно, никакой своей организации для подростков создать не позволили, демократию свернули, само слово «коммунарство» в печати на долгие годы оказалось под запретом, пошла волна преследований и разгромов со стороны партийных органов и КГБ коммун и клубов, обвинение в сектантстве (из-за свечек на коммунарских огоньках). Против многих ярких ребячьих лидеров были централизованно сфабрикованы грязные уголовные дела (кому-то приписали «мальчиков», кому-то «девочек», автор этой хитроумной акции до сих пор числится в органах в большом чине), люди сгинули в тюрьмах, колониях, психушках… Таково было отношение «справа» (так тогда называли власть), но и «слева» (как именовалась тогда критически настроенная к режиму интеллигенция) звучали упреки и насмешки в насаждении идеалов коммуны и братства, что расценивалось ими как сугубо коммунистическая идеология и ее пропаганда.

Но вот парадокс: простое изъятие самого по себе термина «коммунистический» из всего массива работ Игоря Петровича Иванова ни на йоту не изменяет объективную общечеловеческую, демократическую суть разработанной им педагогической системы. Это при том, что сам Иванов, конечно же, употреблял эти термины не просто ради политеса, а вполне искренне и убежденно. Так ведь и Сухомлинский, величайший отечественный педагог-гуманист прошлого века, тоже писал эти слова не на потребу власти – но разве это хоть сколько-то умаляет суть и значение для мировой педагогики опыта Павлышской школы? Да и громили его при жизни столь же ожесточенно, как и коммунаров.

И тем не менее многие наши лидеры, безусловные авторитеты для нас, младших, в конце жизни, уже в новые времена, мучительно казнились, что, может, вправду много вреда принесли нам этими идеалами? Те же, кто когда-то под флагом вроде бы тех же идеалов громил «Орленок» именно за «антисоветское воспитание», «абстрактный гуманизм» (сохранился текст той разгромной справки комиссии ЦК ВЛКСМ 1966 года, сломавшей судьбы лидеров «Орленка» и движения в целом), демонстрируют и в наши дни завидную самосохранность, не только занимая по-прежнему устойчивые места во властной элите, но даже умудряясь приобрести почетный статус правозащитника.

Но залогом жизнестойкости самих коммунаров все эти десятилетия (локальные очаги коммунарства сохранились и действуют до сих пор в школах, клубах, разновозрастных отрядах, в созданных их выпускниками новых педагогических и социальных проектах, в том числе, замечу, и в продвижении в России педагогики Штайнера, Вальдорфа, Монтессори, Френэ) была именно та изначальная человеческая цельность, настоящность наших старших друзей. А также простая человечность и естественность создаваемых вместе (в устах гонителей – «абстрактно-гуманных») законов жизни: «Наша цель – счастье людей», «Живи для улыбки товарища», «Каждое дело творчески – а иначе зачем?». Прожив, считай, жизнь, я и сама нынче удивляюсь, как эти юношеские, «наивные» заповеди возьми да и стань для массы уже взрослых людей внутренними законами жизни, эту жизнь выстроившими, направляющими и дающими ей свет, тепло и смысл.

И это правда. Прожито, выстрадано. Для сотен и сотен тысяч (а то и миллионов, никто ведь не считал) – словом, для целой генерации людей, прошедших коммунарство.

Методика, созданная для детства и юности, оказалась столь глубоко и эмоционально, духовно воспринята личностью, что «на выходе» (т. е. в молодости, зрелости, а теперь, считай, и в старости) дала удивительный феномен: некий целостный, особый коммунарский образ жизни людей. Пожизненный. (Из известных многолетних течений, движений сходный результат, пожалуй, имеет разве что движение КСП – и не случайно они с коммунарством часто пересекаются. Именно в прошлом году каэспэшники также отметили свой полувековой юбилей.)

Внутренний человек

Вкус и умение к внутренней работе, строительству внутреннего «я» человека я считаю главным достоинством этой системы жизни еще со времен наших огоньков. Наперекор массовому заблуждению и стереотипам коллективная жизнь и работа в наших общностях не нивелировала, а напротив, развивала и углубляла именно внутренний мир человека.

А ведь именно наличие богатого внутреннего мира, нравственного и духовного стержня личности – лучшая гарантия личностной стойкости, выживаемости, ничем не заменимый якорь человека в любых социальных штормах времени.

Важно и то, что в отличие от нынешней моды на всевозможные молодежно-юношеские палаты и парламенты, где ребят милостиво погружают, по сути, во взрослые скучные формы бюрократии, управленческая школа в коммунарстве совсем иная, творческая и мобильная. На сборах, в лагерях идет ежедневная ротация начальства: весь день отрядная жизнь в руках дежурного командира, его работу всем отрядом обсуждают вечером и тут же избирают следующего дежкома. К тому же у каждого творческого дела – своя команда организаторов (совет дела), в результате в опыте каждого подростка то и дело меняются функции управления – подчинения, что уже в самом зародыше гасит возможность «кастовости» юных властолюбцев, а также создает ситуацию прозрачности, обсуждаемости, неотчужденности всех этих летучих «властных структур». Словом: «В коммуне нет начальства, начальство – коллектив; а кто начальство корчит, тот гнусный, подлый тип!» И вообще: «Формалист и бюрократ – самый ядовитый гад!»

И честно, я просто не знаю, как без всего этого можно всерьез говорить о воспитании подлинно свободных людей, готовых жить и действовать в условиях демократии, тем самым утверждая ее, а не имитируя. Ну не может само по себе знание прав и законов для юного человека хоть как-то заменить этот опыт!

Ведь опыт – это жизнь. И эту жизнь нужно (и можно!) организовать, построить. Вместе с ребятами, на их собственном пространстве жизни и отношений. По-честному, по-настоящему. В их интересах, а не спекулируя на этих интересах в своих политических целях.

А юношеству свойственна тяга к поиску и строительству собственной, иной, другой реальности, отличной от окружающей обыденности. Если хотите, утопии. «Инобытие» – так называет знаменитый директор 825-й московской коммунарской школы Владимир Абрамович Караковский эту некую особую реальность, которая неизбежно и волшебно возникает на коммунарских сборах, тем самым с вызовом оппонируя упрекам в отрыве от реальной жизни. По сути, эта утопия более реальна, чем обычная реальность: чувства острее, люди человечнее, жизнь ярче, красочнее, одухотворенней. То есть эта реальность по-человечески более подлинная, более настоящая. И при этом созданная самими ребятами в реальном пространстве реальных человеческих отношений. Этому мастерству можно научиться, оно передается не только технологиями, но главное – из рук в руки, глаза в глаза.

…Ну и вот, наконец, что получается: есть в стране массовая генерация взрослых, состоявшихся людей, выходцев из коммунарства, в том числе воспитанники первой, самой яркой и энергетически мощной его волны 60-х; люди со всем спектром профессий от крупных ученых в педагогике, психологии, коммерсантов, писателей, журналистов, политических и общественных деятелей, даже министра до «просто» творческих менеджеров, педагогов, управленцев, инженеров… Причем все с опытом и умением работы с подростками по уникальной методике. И еще живы, слава богу, многие наши мэтры – хотя как же недостает тех, кто ушел… И опять витает в воздухе все та же идея самостоятельного, самодеятельного юношеского движения, всероссийской подростковой организации.

Чего же мы ждем?

…Жаль, конечно, что нет больше той «Комсомолки», которая в начале 60-х и явилась катализатором, организатором глобального социального проекта, объединив за считанные месяцы команды «орлят»-коммунаров во Всесоюзное юношеское движение (даже придя в редакцию уже в середине 70-х, когда все, казалось, было разгромлено, мы с коллегой Валерой Хилтуненом из карельского отряда «Товарищ» с изумлением продолжали получать рапорты от коммунаров каких-то дальних сибирских, алтайских городков).

Но зато есть теперь сетевые ресурсы: Интернет. (Кстати, много лет проблемы коммунарства обсуждаются на сайте altruism.ru, а в последние годы – на сайте seti lab, по теме «посткоммунарство».)

Словом, есть с кем и как начать сперва обсуждение: возможно ли использовать ресурс коммунарства для организации жизни современных подростков? Создания их собственной организации, нового молодежно-юношеского движения? Приступим?

P.S.

Итак, выносим на обсуждение вопросы: возможно ли и как использовать опыт коммунарства в новых условиях – не просто отдельные фрагменты методики, но как творческую, духовную основу для объединения современных ребят? Что для этого необходимо сделать? Ждем ваши мнения, рассуждения, сомнения и прогнозы по адресу ug@ug.ru.