Хочется светлого и правдивого. Александр ЩЕРБАКОВ

Александр Щербаков – персона в Сибири заметная. Он начинал как поэт, но, по-моему, ярче всего реализовал себя в прозе. Не случайно его рассказы нравились Виктору Астафьеву. Но я нашу беседу решила начать не с литературы, а с телевидения. Вот один за другим прошли телесериалы о войне и сталинских временах, что, в общем-то, вроде понятно: впереди 60-летие Победы, но, если честно, раздражают напор и лукавая однобокость в подаче набивших оскомину тем. Появилась даже «Голая пионерка» в театре. А что думает по этому поводу Щербаков?

– Почему я не приемлю всех этих «Штрафбатов», «Московских саг», «Детей Арбата»? Они, хоть это прямо не значилось в титрах, вызваны к жизни, конечно, предстоящим юбилеем Победы. Но вы правильно сказали о лукавстве и однобокости. А я бы обвинил их авторов в большем – в подмене, в подлоге. Просто удивительно, что они по-прежнему трактуют историю в духе «романтических» лет перестройки и августовского переворота 1991-го, хотя за полтора десятилетия в стране сменился строй, многое тайное стало явным и наступило массовое отрезвление. Пришла пора серьезной, объективной оценки и противоречивых 30-х годов, и военных событий, и фигуры Иосифа Сталина. Но все эти либералы-«романтики» будто застряли в прошлом. Их упорство действительно раздражает и тяготит, ибо оно «не по разуму», цель его нечиста и опасна, в том числе для самих же «творцов». Пора людям договариваться, искать общую правду, золотую середину, а не раскалывать общество.

– Но, наверное, такие телеэпопеи все-таки лучше разных пикантных реалити-шоу. Я была рада, например, когда моя дочь переключилась от «Дома-2» на «Детей Арбата» и затем в книжном магазине попросила купить этот роман. А что бы вам хотелось видеть на ТВ, в прессе накануне юбилея Победы?

– Во-первых, надо дать слово участникам и свидетелям – их осталось мало. Во-вторых, я думаю, пришло время послушать и наше поколение, «подранков войны», как нас иногда называют. Мне, правда, больше нравится другое определение: «дети Победы»! Да, нами пережиты трудные времена – военные, послевоенные, но мы с такой радостью встретили Победу, с такой любовью – победителей, что остались патриотами на всю жизнь. Подобный настрой тогда был во всем народе. Ведь это не сказки, что за пять лет было восстановлено все разрушенное, чего ныне, кстати, не сделано и за пятнадцать…

Поэтому мои коллеги при поддержке Дома писателя подготовили сборник прозы и поэзии «Весна 45-го», посвященный 60-летию Великой Победы. У нас в писательской организации несколько возрастных срезов: есть и фронтовики, их шестеро, есть «дети Победы» и помоложе – «внуки» ее. Каждому предложили сказать свое слово о войне, об отношении к ней. Победа ведь, после Октября 1917 года, самое значительное событие для нашей страны, которое наложило отпечаток на все людские судьбы…

Сейчас нам стараются показать войну другой, нежели мы помним ее из писем, рассказов отцов и старших братьев. Мол, наши немцев «завалили трупами». Но где же объективность? Самыми дотошными учеными давно подсчитано, что потери действующих армий примерно сопоставимы, по 7-8 миллионов, а если мы потеряли еще 20, так это – женщин, детей, стариков, ставших жертвами голодомора, болезней (ведь война полыхала на нашей земле!) и фашистских зверств, о которых ныне «стыдятся» вспоминать, чтоб не обидеть «заклятых друзей» колей и шредеров. А пора бы, освободившись от страстей, обид и заблуждений, спокойно и трезво взглянуть на события более чем полувековой давности. Недаром ведь принято именно через 50 лет открывать все архивы. И, кстати, не случайно Лев Толстой стал писать об Отечественной 1812 года через такой же срок, когда прояснилась суть ее.

– Ваши рассказы о днях войны – добрые и теплые, «населенные» людьми чистыми и светлыми. Лишенные ложной пафосности, они правдивы. Это отметила и критик Мария Солнцева в «Литературной России». Сейчас что-нибудь пишете о войне?

– Недавно одна из ветеранских организаций Красноярска организовала вечер на тему: «Судьбы, опаленные войной». Пригласили и меня. Стал я готовиться к встрече и, к удивлению, «обнаружил» в своих книжках более тридцати стихотворений, касающихся военной темы. Они родились «сами», непроизвольно. И это подчеркивает, насколько глубока память войны, живущая во всех нас почти на клеточном уровне. Может, кто-то найдет в моих стихах идеализацию, героизацию тех лет, но я все равно не откажусь от них, гордый вслед за нашим общим учителем Пушкиным тем, «что чувства добрые я лирой пробуждал». Чего желаю и нынешним пиитам. Все равно, сколько бы ни глотали «чернухи», им тоже когда-то захочется светлого и правдивого.

– Выход журнала «Енисей» красноярским читателям как праздник, который, однако, бывает слишком редко. Говорят, у писательских организаций соседних регионов дела с местными изданиями обстоят гораздо лучше, это так?

– Увы, в нашем краевом бюджете на нынешний год строки о поддержке литературных изданий не оказалось. И дальнейшая судьба «Енисея», которому нынче исполнится 65 лет (как, кстати, и его главному редактору В.Ермакову), можно сказать, неизвестна. В существующий рынок нам явно не «вписаться». Да и не только нам. Сегодня не окупается ни один провинциальный литературный журнал, все – дотационные. И если они выходят где-то у наших дальних и ближних соседей, то заслуга в этом принадлежит только местным властям или цивилизованным спонсорам, понимающим непреходящую ценность художественного слова. Мне известно, например, что неплохо поддерживают своих писателей в Кузбассе, в Иркутской и Томской областях. После некоторой паузы в Новосибирске стали регулярно выходить «Сибирские огни», старейший «толстый» журнал Сибири, в котором нередко выступают и красноярские писатели.

– Слава Астафьева долго ли будет «властвовать» над Красноярском? Бытует мнение, что не скоро еще появится талант, равновеликий астафьевскому. Молодые не наберутся смелости заявить о себе или их действительно нет?

– Дело не только в том, что нет. В жизни Виктора Петровича Астафьева было несколько «судьбоносных» моментов, которые дали ему возможность стать Астафьевым. Во-первых, в народе был громадный интерес к литературе, была поддержка литературы со стороны государства, книги, журналы выходили неслыханными тиражами. Это в сочетании с ярким талантом Астафьева и породило такую глыбу, такую славу. Сейчас появись даже равновеликий талант, о нем едва ли узнают: издавать некому и не на что, читателей мало (ведь и Астафьева не берут!), тиражи ничтожные, продвижение книги загублено вообще. Мы же совершенно не знаем, что происходит у соседей, кого они издают и читают. Писатели еще приятельски обмениваются между собой, да и то не всегда. Томский коллега Александр Казанцев, встретившись в Москве, говорит: «Старик, мы тебя напечатали в нашем журнале «Сибирские Афины». Но я даже не знаю об этом, а такого журнала и в глаза не видал. Точно так же будет, если мы в «Енисее» напечатаем томича. Каждая организация живет своим замкнутым кружком, не исключая московских. И поэтому сегодня Астафьев в принципе невозможен. Хотя, разумеется, есть очень интересные молодые авторы. Про красноярских пока помолчу, но по России есть. И немало. Вот, скажем, питерский прозаик Николай Коняев, воронежский – Вячеслав Дегтев, воронежская же родом, ныне москвичка Лидия Сычёва. Недавно я прочитал ее книгу рассказов «Вдвоем». Это очень любопытная книга, остросовременная по темам, ясная и точная по языку, высокая по мыслям и чистая по чувствам. В том числе – в отношениях полов, что, согласитесь, редкость в наши «чернушно-порнушные» времена, когда святое понятие любви почти уже вытравлено обезьяньим «сэксом». Книга душеполезна, издана на первоклассном уровне, 10-тысячным тиражом, в Москве, но кто о ней знает в России? Да и что эти 10 тысяч для страны? Когда-то моя первая повесть «Свет всю ночь» вышла в Красноярске (в провинции!) впятеро большим тиражом – и я, как говорится, проснулся известным. По крайней мере среди земляков. Бывало, издадут книжку – сам ее в городе не купишь, едешь за нею в районы. А теперь 500 экземпляров тиснут – и то спасибо. Оптимисты среди нашего брата успокаивают себя тем, что, мол, самого Пушкина издавали подобными тиражами. Но это было давно и почти при полной безграмотности народа, когда круг читателей ограничивался великосветскими бездельниками. Мы же живем в XXI веке, в демократической стране сплошной (пока еще, слава богу) грамотности. И вроде бы все жаждем духовной пищи.

– А слово писателя, на ваш взгляд, сегодня что-то значит?

– Думаю, оно страшно девальвировано, занижено. Я впервые вижу такую власть в крае, которая равнодушна даже к писателю как летописцу. Кто-то из мудрых сказал: творить историю может любой глупец, но чтобы описать ее, нужен гений. Нынешняя же власть свысока смотрит на наше ремесло, и, похоже, ей безразлично, что о ней прочтут потомки. Это не только у нас и не только на провинциальном уровне, так везде. Я был на съезде писателей России, все об этом говорили, все это чувствуют. И удивляются такому безответственному отношению власти к литературе. Будет ли поворот, пробудится ли интерес? Работники библиотек, учителя говорят о том, что спрос читательский понемногу возвращается. Я был приглашен на встречу с учителями в институт повышения квалификации, они говорят, что в школьной программе есть региональный компонент, проще сказать, часы для местной литературы. Ребята проявляют интерес к «своим» писателям, к их творчеству. Оказывается, нас, грешных, «изучают». И я, и мои коллеги, побывавшие в ряде районов, встретили там тоже неподдельный интерес к себе со стороны жителей, особенно учителей и молодежи. Людям не хватает живого общения с творцами книг. И Дом писателей пытается возродить нечто вроде прежнего бюро пропаганды местной художественной литературы.

– Книгу издать непросто, но писатель вполне может выразить свои мысли в публицистике, благо в Красноярске хватает изданий, готовых ее печатать. Но что-то не видно энтузиастов-трибунов.

– Лично я много лет сочетал журналистику и писательство. Уже поэтому с уважением отношусь к публицистике и все время удивляюсь, почему в Союзе писателей мало публицистов. Странно, что даже журналисты, серьезно заявившие о себе в публицистике, просясь к нам в Союз, приносят не горячие очерки и эссе, а теплохладные стишки, рожденные на заре туманной юности. И обижаются, что им отказывают в приеме. Между тем последние годы просто взывали к публицистике – страну трясло от перемен. Недаром писатели, поэты даже такого ранга, как Валентин Распутин, Василий Белов, Станислав Куняев и другие, «нажимали» на публицистику. Распутин, будучи у нас в гостях прошлым летом, сказал, что он сознательно в эти годы вместо повестей-рассказов писал публицистику, ибо в такое непростое время надо было говорить с народом напрямую.

– Ждете ли вы каких-нибудь благотворных перемен в нынешнем году?

– Особого оптимизма нет. Дай Бог всем нам продержаться, что-то сделать – построить, вырастить, написать. Успокоиться, сосредоточиться на труде, на возрождении экономики страны, ее нравственного здоровья… Что невозможно без всеобщей поддержки нашей культуры. Всем красноярским народным избранникам, заседающим в федеральном парламенте, я вручил Обращение Союза писателей России к думцам и сенаторам с просьбой ускорить принятие законов о творческих союзах и статусе творческих работников. Дело в том, что проекты этих документов много лет блокируются недобрыми силами в коридорах российской власти. А между тем творческие работники, в частности писатели, по сути, находятся вне действия Основного Закона, не имеют гарантированной оплаты за труд.

Ныне писательская работа даже не засчитывается в трудовой стаж, и в результате крупнейшие наши поэты и прозаики лишены конституционного права на пенсию. Так вот я и мои коллеги надеемся, что нас перестанут наконец приравнивать к обществу собаководов и любителей пива, а труд наш снова признают общественно полезным. Давно пора устранить эту дичайшую несправедливость в «демократической» России.