На чтение: ≈ 13 мин.После практически полной отрешенности от образования и науки в 90-е годы наша исполнительная и законодательная власти повернулись к ним лицом. И не просто повернулись. Государство наконец-то во всеуслышание заявило, что только на базе самой широкой поддержки образования и науки у России есть шанс совершить цивилизационный прорыв, цель которого – построение экономики, основанной на знании.
Но ведь знания производит наука, а обучает и распространяет их высшая школа, стержень которой – классические университеты, а конечный результат – высококвалифицированный специалист.
Мы должны быть полностью удовлетворены таким поворотом во власти и гордиться тем, что наша многолетняя борьба за эту, в общем-то, со времен Ренессанса утвердившуюся истину завершилась в пользу истины.
Нам говорят, что такой поворот стал возможен, поскольку страна стала богаче. Можно в ответ сказать следующее: страна не опустилась бы до такой бедности, если бы с середины 80-х годов и в течение всех 90-х годов образование и фундаментальная наука не пребывали бы у власти в роли пасынков. За эти годы не только Россия, но и все бывшие советские республики понесли убытки на много сотен миллиардов долларов только из-за одной «утечки умов». Иллюзии власти о переходе к рыночной экономике без опоры на образование, науку и культуру дорого обошлись всем нам во всех отношениях. Но будем считать, что из всего этого всеми сторонами и всеми странами извлечены должные уроки.
В Росcии идет реализация национального приоритетного проекта «Образование» и, кажется, завершается законодательное оформление основных положений, предусмотренных концепцией модернизации нашей системы образования, в том числе и высшего, а также академической и отраслевой науки. Прошли два конкурса вузовских инновационных образовательных программ, жюри определило в качестве победителей первого из этих конкурсов 17 российских вузов (в том числе МГУ), а второго – еще 38 вузов (в том числе Московский городской психолого-педагогический университет). Эти конкурсы, эти инновационные вузы – новинки в системе высшей школы, и, как всякие новинки, они требуют к себе особого внимания и отношения.
У нас стала действовать система предварительной аттестации кандидатур на должность ректора, проходящая по времени еще до его избрания (или неизбрания) соответствующим ученым советом. Это тоже новинка, и как член такой аттестационной комиссии могу сказать, что далеко не все кандидаты уходят с нее удовлетворенными. Есть и отсев, причем отсев не единичный.
Законодательно введена должность президента высшего учебного заведения, это тоже новинка, и как она приживется в действительности, говорить пока трудно, это покажет время.
Принят закон «Об автономных учреждениях», суть которого применительно к вузам в отказе от статуса государственного учреждения в обмен на право заниматься коммерческой деятельностью.
Есть и другие новинки, в частности, Правительство РФ приняло постановление об обязательном переходе к Единому государственному экзамену с 2009 года и предложение Министерства образования и науки РФ о повсеместном введении двухступенчатой системы высшего образования к 2010 году.
Конечно, компьютеризация и интернизация приведут к серьезному повышению качества образования в стране, и не только школьного, но и вузовского. Но я бы не стал сильно преувеличивать роль этого фактора. Билл Гейтс, посетивший Москву, сказал в телеинтервью: «…то, как использовать технологии в образовательных целях, совершенно не ясно. Можно сказать, что эффективность учителя несильно изменилась по сравнению с тем, что было 1090 лет назад». Понятно, что сама проблема качества обучения не сводится лишь к своей инструментальной составляющей. Поясню это на примере. Недавно прозвучало предложение отменить обязательный выпускной экзамен по математике. Причина – плохая успеваемость. Официально называется цифра – почти 20% выпускников школ в 2006 году не сдали ЕГЭ по математике. Но дает ли этот факт повод для такого экстраординарного предложения?
Газета «Нью Йорк таймс» недавно сообщила, что в штате Вашингтон экзамен по математике на определение академических способностей при поступлении в вузы сдал только 51% учащихся, то есть у них ситуация с математикой хуже нашей в два с половиной раза. Однако администрация президента Буша не только не помышляет об отмене экзамена по математике для школьников. Наоборот, Белый дом уже в который раз создал специальную комиссию, для того чтобы радикально исправить ситуацию, разработать программу, которая бы стимулировала «учащихся самостоятельно искать подходы к решению математических задач, давать волю своему воображению, не заучивать готовые правила, а всякий раз осмысливать, что они делают».
Есть и другие инициативы. Например, ставить тройки вместо двоек, чтобы, так сказать, не портить жизнь школьнику. Ну не знает школьник закон всемирного тяготения или того, что Сталинградская битва была переломным событием во Второй мировой войне, и пусть не знает. Мол, это не главное в жизни.
В связи с тем, что каждый пятый школьник в 2006 году получил неудовлетворительный результат по математике, возникает еще один закономерный вопрос: продуманы ли с методической точки зрения так называемые контрольно-измерительные материалы, которые используются для оценки знаний? Вспомним, например, проводимое несколько лет назад исследование уровня подготовки наших школьников некой организацией PISA, финансируемой Международным банком реконструкции и развития. PISA – это не итальянский город, а аббревиатура названия этой организации. Но исследование было таким же кривым, как и известная башня, прославившая итальянский город. Вопросы тестов были составлены таким образом, что ни одна из задач не допускала корректного решения. Поэтому нормально мыслящий школьник просто терялся, не ожидая, что экзаменаторы могут задавать такие неправильно сформулированные вопросы.
Есть опасение, что мы можем оказаться заложниками другого способа улучшения показателей ЕГЭ? Примеры уже есть: школьники из наших национальных республик показывают в системе координат ЕГЭ наилучшие знания по русскому языку и получают баллы, превосходящие результаты школьников из центральных районов России.
Позволю себе высказать опасения относительно абсолютизации двухуровневой системы «бакалавр-магистр» и исключения подготовки специалистов. Эта тема напрямую связана с востребованностью наших выпускников на рынке труда и очень волнует образовательное сообщество. Ректоры и работодатели поддерживают единодушное мнение всех учебно-методических объединений университетов о том, что в перечне видов образовательных программ должны присутствовать все возможности: «Бакалавр», «Магистр», «Дипломированный специалист», в том числе и моноподготовка. Необходимо обеспечить бакалавру возможность получать профильную подготовку, позволяющую продолжать образование по программе второго уровня «Специалисты» или «Магистры» или найти место на рынке труда.
Отдельные направления могут иметь весь спектр образовательных программ – «Бакалавр», «Магистр», «Дипломированный специалист» на базе бакалавриата. Другие направления могут не предусматривать направления «Бакалавр», «Магистр», а включать только «Специалиста», то есть монопрограмму. Третьи могут включать подготовку бакалавров, магистров, дипломированных специалистов по некоторым специальностям на базе бакалавриата, а по другим – по монопрограммам.
Общий вывод таков: надо сохранить вариативность программ подготовки и, конечно, дать вузам с учетом мнения работодателей предлагать те или иные траектории образования в своих вузах.
Эта проблема волнует не только нас. Например, профессор социологии Фрайбургского университета Эсбах в статье «Бульдозером по образованию» проанализировал последствия, к которым приведет насаждение системы «бакалавр-магистр» и другие требования так называемого Болонского процесса. Он делает вывод, что вузы не смогут сохранить небольшие профессиональные направления подготовки специалистов, они вынуждены будут их укрупнять, чтобы выдержать систему зачетных единиц, соотношение студентов и преподавателей и многие другие правила. В европейских университетах даже ходят анекдоты: чтобы сохранить в университете археологию и, скажем, музыковедение, профессора двух кафедр объединяются и называют свое направление «раскопки древних звуков», тогда и археологи, и музыканты сохранят себя в университете. Свой добросовестный анализ профессор Эсбах заканчивает эмоциональным восклицанием: «О прекрасный город, где две башни всю жизнь спорили, какая из них выше другой. И в этом есть культура. И как ты смог стать символом бульдозера, который разровняет многообразие предметов и способов преподавания!».
Я думаю, что в любом деле, и особенно в реформировании образования, прежде чем принимать решения, надо просчитать все «за» и против». Безусловно, необходимо широкое международное сотрудничество, надо поддерживать интеграцию, но мы должны сохранить все то многообразие предметов, которые мы преподавали, все то лучшее, что было в нашем образовании, и, если угодно, нашу культуру в целом, нашу самобытность, наш менталитет. По-другому наша страна как великая держава развиваться не сможет.
Московский университет готов к этим переменам, да и в разработке многих из них участвовал непосредственно – оппонировал и содействовал их законодательному оформлению. Теперь здесь все будет зависеть от того, как эти нововведения будут воплощаться в практику, сделает ли власть упор на административный ресурс, или высшим учебным заведениям будет предоставлена большая автономия.
Выбор читателей
Комментарии