Случай
В первый и единственный раз я встретилась с моим героем случайно 2 апреля 2000 года. Мне необходимо было попасть в Центральный госпиталь внутренних войск, чтобы написать о раненых бойцах Софринской бригады. Сделать это постороннему гражданскому человеку, да еще полулегально, совсем нелегко. Однако шанс у меня был: обещали взять в санитарную машину, идущую за ранеными. Определить точное время, когда “санитарка” пройдет мимо станции Софрино, не мог никто. Не было уверенности в том, что машина вообще будет в этот день. Но выбора у меня не было.
Боясь пропустить машину, на станцию я приехала заранее. Стоять пришлось на снегу, на продуваемой со всех сторон дороге, поэтому, что стало со мною к исходу третьего часа, я описывать не стану. Оставить свой пост я все равно не могла…
Начался, а потом и закончился перерыв в расписании электричек. Один за другим приходили и уходили поезда, а я стояла. Неожиданно мимо по дороге прошла колонна солдат. Человек тридцать. В бронежилетах, с оружием. Лица черные. На ремнях тяжелые ящики. Впереди колонны шел офицер, сзади движение замыкал сержант. Впрочем, я не успела определить звания бойцов. Только увидела, что люди впереди и сзади колонны несут в руках цветы.
Стало ясно, что солдаты вернулись с войны. Строй быстро удалялся. Еще минута, и бойцы уйдут. Спрашивать будет некого. Я все-таки оставила свой пост. Побежала догонять колонну. Поравнявшись с бойцом, замыкавшим колонну, начала расспрашивать его. Командира Софринской бригады, многих офицеров я знала лично. Вопросы ставила конкретные, зная, о чем идет речь. Высокий юноша, в зеленом берете, этакий образцовый солдат с юбилейного плаката Воздушно-Десантных войск, отвечал коротко:
Да, из Чечни. Три месяца. Да, участвовали в боях. Прибыла смена. Привезли домой дембелей. Комбриг и бригада остались там.
– Но почему вас не встретили на вокзале?
– Наверное, телеграмму не получили.
Тяжеленные ящики, которые тащили солдаты, время от времени срывались с ремней, и тогда вся колонна останавливалась, ждала. Но почему вы не остановите любую машину? Вон сколько их на дороге! Я сама попыталась остановить пролетавший мимо грузовик, но водитель, завидев вооруженных солдат, только добавил газу.
Дойдя до проходной Художественно-производственного предприятия Софрино, солдаты остановились перекурить. Я же поспешила на проходную за помощью к руководителю предприятия Евгению Алексеевичу Пархаеву, которого знала по прошедшим недавно выборам.
Мне казалось, что мы все остались в долгу у этих мальчишек. И теперь пришло время эти долги платить. Трубку взяла женщина. Боясь, что меня прервут, выпалила суть проблемы:
– До войсковой части еще топать и топать, а солдаты тащат на себе автоматы, бронежилеты, ящики с оружием.
Невидимая собеседница вопросов не задавала. Дослушав до точки, она произнесла всего одну фразу: “Подождите минуточку!”.
Минут через семь из-за угла выехал раскрашенный в счастливые цвета огромный автобус, и обалдевшие от этого чуда солдаты начали грузить в машину оружие, удобно тонули в мягких креслах. Я не досмотрела эту картинку до конца. Долгожданный “уазик” с красным крестом наконец появился, и, перебежав через дорогу, я уже хотела влезть в него, но…
Что-то заставило меня вернуться к автобусу и спросить имена сопровождавших колонну военнослужащих. Было ли это предчувствие беды? Не знаю. Ребята охотно назвали себя. Впереди шел капитан Олег Мулюков. Сзади – старший сержант Сергей Шрайнер. Сережа смотрел через плечо в мой блокнот, чтобы я правильно записала его трудную фамилию. Шрай-нер продиктовал он по буквам. Запись осталась в блокноте. Я отправилась в госпиталь, а бойцы – в бригаду.
Холодный апрельский день закончился вполне благополучно. В газете прошла серия “военных” материалов, и судьба надолго увела меня от моих героев. Никто не знал тогда, что старшему сержанту-контрактнику Сергею Шрайнеру осталось жить всего 103 дня!
Эхо войны в Пушкино
2 августа в день ВДВ на площади в Пушкино, где проходил праздничный концерт, я услышала обрывок разговора. Где-то в Чечне во время боя парень из разведки спецназа ВВ, спасая товарищей, накрыл своим телом гранату. Единственное, что стало известно мне о герое, – то, что в отряд “Русь” он перешел из 21-й бригады особого назначения. Подробностей не знал никто.
Мирная подмосковная жизнь продолжалась. Люди встречались. Расставались. Любили. Спешили на работу. Смеялись и плакали.
Встреча вторая
27 октября 2000 года в Софринской бригаде проходило совместное мероприятие районного военкомата и командования: День призывника. Новобранцам вручали повестки, показывали боевую технику, водили на стрельбище, кормили в солдатской столовой. Лицо капитана Олега Мулюкова показалось мне почти родным, однако разговор получился невеселым.
Олег из бригады уходил, отдав ей 15 лет жизни. Уходил против своей воли. Боевой офицер не мог больше содержать свою семью на ту мизерную зарплату, что положило ему государство.
Я задала Олегу вопрос о том бойце, что накрыл своим телом гранату. Мне очень хотелось больше узнать о нем, хотелось рассказать о нем современникам. Народ обязан знать имена своих героев, если уж заставляет их героями быть! Я глубоко убеждена, что этот геройский поступок совсем молодого человека гораздо важнее для времени и страны, чем все ее выдуманные телевизионные герои.
Ответ был неожиданным:
Вы же знаете его! Помните, 2-го апреля вы помогли нам с автобусом? Так вот, вторым со мною тогда был…
Я открываю свой старый блокнот.
Шрайнер Сергей! Мальчик с плаката!
Так замкнулся этот странный круг, а у меня появилась цель: найти ребят, бывших с Сергеем на том последнем задании. Найти тех, кому Сергей спас жизнь. И мне такая возможность представилась.
Отряд “Русь”
С толпой журналистов я приехала в отряд, чтобы посмотреть экзамен на краповый берет. Признаюсь, зрелище испытаний краповиков не для слабонервных. Но главным для меня был не экзамен. Всех, кого встретила в этот день в войсковой части, я расспрашивала о Сергее Шрайнере.
Не буду называть имен. Они все еще на войне. Да и вопрос о Сергее Шрайнере я задавала многим. И полковникам, и рядовым. Даже командиру Витязей.
И ни один человек не удивился. В отряде служат профессионалы. Лучшие из лучших. Те, кто участвовал в самых сложных операциях там, на Кавказе. Кто обезвреживал и уничтожал самых “отмороженных”.
О подвиге Сергея знали все. Немногословные, заслуженные краповики называли, случившееся именно подвигом.
Вот рассказ командира учебного взвода отряда “Русь”, в котором проходил подготовку Сергей Шрайнер:
– Весной 2000 года из Софринской бригады к нам в отряд пришли 9 человек, и среди них было четверо ребят – немцев с Алтая: Сергей Шрайнер, Зиберт, Рейзнар, Брумгер. Они земляки и все время держались вместе. Сергей вообще очень тепло к землякам относился. Они так и ходили все четверо…
Вы сегодня видели, как достаются бойцам краповые береты, но это только небольшой эпизод службы. Испытание проходят немногие, поэтому случайные люди сюда не попадают.
Сергей Шрайнер был из тех, кто идет до конца. В отряде он пробыл недолго. Быстро уехал в командировку. Там как раз напряженка была. Но Шрайнер парень надежный, хорошо подготовленный. И в спецназ на сверхсрочную сам пошел. О том, как все произошло, в отряде знают все. Даже молодые, те, кто уже после Сергея в отряд прибыл.
Как это было
Есть в Чечне такое место, бойцы называют его Шербурским лесом. Утром 14 июля 2000 года был обычный солнечный день. И задачи перед разведчиками стояли будничные. Поступила информация, что в развалинах дома замечены какие-то люди, приехавшие на белой “Ниве”. Именно такая машина проходила по многим ориентировкам. Взрывные устройства, фугасы, мины с секретом, растяжки все время кто-то ставил. Никак не могли отловить, кто. И засады ставили, и зачистки проводили, а люди все равно гибли. Не только наши, армейские. Жители тоже подрывались, особенно дети местные.
Семеро разведчиков пошли проверить, что за люди.
На самом деле ничего необычного в этой ситуации нет. Война есть война. И даже смерь на войне дело обычное. Гибнут на войне каждый день, но гибнут, как и живут, по-разному.
Разница между боевиком и мирным жителем иногда только в том, что первого уличили в участии в банде, застали на месте преступления, а второй, на момент проверки, оказался без оружия. Это вовсе не значит, что ночью он не достанет снайперскую винтовку и не засядет где-нибудь на чердаке, высматривая цель. Для местных ставить фугасы – это хорошо оплачиваемая работа. Лейтенант Константин З. принял решение проверить документы у подозрительных пассажиров белой “Нивы”. Вот как он рассказал об этом сам:
– Все случилось мгновенно. Мы хотели проверить документы, а бандиты начали стрелять. Ребята стали обходить машину с флангов, а “Нива” на полной скорости пошла на нас, поливая из окон автоматным огнем. Рядом со мною был рядовой Максимов. Оба ранены. Укрыться негде. Из окна полетела граната. Мы видели ее и ничего не могли сделать. Серега был подальше, но, увидев гранату, сделал рывок и бросился на гранату грудью. Прямо бронежилетом прикрыл ее…навалился сверху. И в это же мгновение прозвучал взрыв. Он погиб сразу…Бандиты тоже не ушли. Ребята расшмоляли эту “Ниву” из гранатомета, и она сгорела вместе с седоками у нас на глазах. А мы остались живы только благодаря Сергею. Две смерти. Одна – геройская. Другая – шакалья.
Место подвигу
О Сергее Шрайнере не кричали по всем телеканалам журналисты. Героями теле- и газетных репортажей в эти дни была эта мразь: Басаев, Темирбулатов, Радуев. После введения моратория на смертную казнь двух последних государство взяло теперь на пожизненное содержание. Хорошо оплачиваемые зарубежными спонсорами российские журналисты размазывали сопли, повествуя наивным гражданам, как жестокие федералы обижают бедное мирное население. В передаче “Зеркало” у Сванидзе какие-то чеченцы возмущались, что им прислали не ту тушенку, какую они любят, а о старшем сержанте отряда “Русь”, русском немце Сергее Шрайнере, ценой своей жизни спасшем своих товарищей, не было сказано ни слова. Всего несколько строк в “Красной звезде”. В отряде мне рассказали еще один эпизод из фронтовой жизни героя, свидетельствующий о том, насколько велик был дух российского солдата, насколько готов он был к этому поступку. Месяцем раньше там же, на войне, другой чеченский подонок бросил в помещение, где находилась группа солдат-срочников во главе с офицером, гранату. Погибли все семеро. Конечно, солдаты и офицеры знали об этом случае и в своей среде не один раз обсуждали его.
Так вот, когда о случившемся узнал Сергей Шрайнер, он с горечью сказал товарищам:
– Эх, жаль, что среди семи погибших не оказалось ни одного нормального мужика. Он мог бы спасти остальных…
Смысл этих слов до конца тогда так никто и не понял.
Только месяц спустя, когда Сергей сам оказался в аналогичной ситуации, он совершил поступок.
Вот, собственно, и все.
Сколько секунд было у Сергея, чтобы принять решение?
Мне сказали, что не более четырех… Что можно успеть за это время? Сергей успел подарить жизнь. Что осталось от него на земле? Скромный соддатский обелиск на сельском кладбище? Память близких? Вся биография героя поместилась на половине листа. Я нашла этот листок в архиве Музея Внутренних войск. Да висит Сережина фотография на стенде памяти в разведроте Софринской бригады. Там он остался своим, хотя состав разведроты сменился после его ухода не один раз.
5 апреля 2001 года в трех тысячах километров от этой проклятой чеченской земли в невеселом селе Веселоярске Рубцовского района Алтайского края заместитель главнокомандующего Внутренних войск МВД Станислав Кавун передал матери погибшего старшего сержанта Сергея Шрайнера Анне Александровне Зайцевой Золотую Звезду Героя России, которой Сергей награжден посмертно.
Я не знаю, кто из спасенных Сергеем ребят выживет на этой проклятой войне. Я не знаю, назовут ли эти ребята в честь Сергея своих сыновей, расскажут ли своим домашним о подвиге разведчика. Но в моем журналистском блокноте осталась запись, которую продиктовал мне сам Сергей Шрайнер, и мне кажется, что я просто обязана рассказать соотечественникам о нем.
Жанна ЛАБУТИНА
Комментарии