Георгий Миронов:

Реформы в России… больше, чем реформы

В московском издательстве “Март” только что вышла в свет книга “Государи и государевы люди”. Автор – Георгий Миронов, доктор исторических наук, академик, член Союза писателей. Его перу принадлежит много исторических романов, повестей, научных трудов, признанных не только исследователями, но и широким кругом читательской общественности, учительством. За серию книг “История Государства Российского: Свидетельства. Источники. Мнения” (Москва, “Книжная палата”. 1996-1998) Международным научным центром в Кембридже (Великобритания) он награжден серебряной медалью “За выдающиеся заслуги в ХХ веке”.

С Георгием Мироновым беседует Валерий Ермолов.

Многие факты русской политической истории сегодня прочно забыты,- говорит Георгий Ефимович. – Например, конституция Михаила Салтыкова 1610 года. В это время Англия, Франция, Швеция и многие передовые европейские страны спали еще глубоким абсолютистским сном. В период Смутного времени Россия объявила себя конституционной монархией – это была серьезнейшая и принципиальная реформа.

Конечно, конституционная монархия просуществовала тогда очень недолго – для исторического процесса это миг. Но такой факт был, документ существует. Его же никто не выдумал – ни Василий Ключевский, ни Борис Чичерин. Существовала конституция, принятая тогдашним российским правительством. Другое дело, что реформы пошли прахом… А следующая конституция была принята почти через триста лет. Только в 1906 году Россия вновь стала конституционной монархией. А всевозможных попыток создания конституции, проектов было много – ими полна русская история. Скажем, в 1730 году Москва бурлила: было выдвинуто одиннадцать проектов конституции, ни один из которых не был принят, а знаменитые кондиции, ограничивающие самодержавную власть, разорваны.

– Мы часто говорим: история повторяется. Эта фраза обычно основана на личном опыте. Но при изучении прошлого ныне выдвинута концепция “больших волн в истории”…

– Видите ли, циклические процессы известны и в естествознании (например, циклы солнечной активности), и в экономике (циклы Кондратьева). Но в истории это все выглядит более, что ли, доходчиво, красочно. Ведь действительно в истории любой страны, будь то Россия, или, скажем, Франция, можно увидеть периодически повторяющиеся состояния: воинственности и упадка, промышленного процветания и распада. Например, взлеты национального самосознания, гордости, силы духа нации мы наблюдаем в определенной последовательности у россиян на протяжении веков.

– Эти взлеты, вероятно, чаще всего совпадают с волной реформ?

– Не всегда. Смена реформ и контрреформ в нашем не похожем ни на какое другое Отечестве происходила порой за время царствования одного человека. Вспомним начало Ивана IV Васильевича, прозванного Грозным,- умел он “демократически” править, советоваться с людьми не очень знатными, но Богом отмеченными (Адашев, Сильвестр), провел ряд весьма совершенных для своего времени реформ, а потом – резкий поворот к контрреформам, доверие к иным людям, создание кровавой опричнины, массовый террор и бессмысленные решения… Но чаще в нашей истории реформы одного правителя и его приближенных сменяются контрреформами другого и его советников. При этом клятвы “продолжить дело” – отца ли, предшественника, учителя, – быстро забываются.Историк А.Янов насчитал 13 таких “смен караула” в нашей истории.

– В вашей книге, однако, рассматриваются не все эти “смены”, а лишь борьба реформаторов и контрреформаторов на протяжении ХIХ – начала ХХ века.

– Это не только потому, что названный период нам ближе по времени. Такой анализ представляется необходимым для нас, поскольку по многим параметрам ныне повторяется ситуация, характерная для того периода российской истории. Вспомните курс истории 8-9-х классов средней школы: реформы Александра I сменяются контрреформами Николая I, реформы Александра II – контрреформами Александра III, реформы времени Николая II перечеркиваются “контрреформами” большевиков. Разумеется, при этом у каждого из правителей есть свои добрые или злые гении, формирующие “идеологию” реформ или контрреформ.

История России – как качели: взлет – падение, реформы – контрреформы. Но умела Россия “держать удар”, перечитайте еще раз слова нашего великого историка В.О.Ключевского: “Одним из отличительных признаков великого народа служит его способность подниматься на ноги после падения”. Россия всегда поднималась после падения. Но, может быть, падения эти были бы не так болезненны, если бы мы лучше знали свою историю. А ведь каждый новый правитель старался вытравить из памяти реформы (или контрреформы) своего предшественника. И каждый новый правитель утверждал: его реформам (или контрреформам) альтернативы нет. Альтернативность – это проблема свободы исторического выбора, а следовательно, и ответственности за него.

Вот почему при изучении наиболее существенных поворотов в истории России важно учитывать: при всей их закономерности они могли быть во многом случайны хотя бы потому, что обусловливались многими субъективными факторами – например, приходом к власти тех или иных людей, открытых для реформ или контрреформ. Сперанский, Александр I, декабристы, Александр II, Витте, Столыпин – это все были альтернативы. Вот почему в новой книге мне представлялось целесообразным изучать историю борьбы реформ и контрреформ в России в процессе раскрытия исторических портретов реформаторов и их противников. Заметим, что в эпохи, которые мы условно называем “контрреформаторскими”, многие и порой весьма для Отечества полезные нововведения планировались и проводились. Ведь именно в “вялую” эпоху начала ХVII века и явилась конституция Михаила Салтыкова…

– Что же становилось помехой на пути реформ, почему многие из них, прекрасные по замыслу своему, сворачивались, обрекая людей на небывалые лишения, кризисы,страдания?

– Самые лучшие реформаторы в России, во-первых, не лишены были недостатков, во-вторых, им, как правило, не хватало духа, той самой одержимости, которая и выводила их в реформаторы, они довольно быстро сдавались. Контрреформаторы же, во-первых, вовсе не были злыми гениями, и при некоторых из них реформ проводилось немало, только они не затрагивали сущности государственного устройства. Во-вторых, при контрреформаторах нередко народу жилось лучше, чем в эпохи бурных реформ (например, годы правления Александра III по сравнению с временем Александра II). Это естественно, ибо реформы – это ломка, и результаты приходят не сразу. Эпоха же “застоя” – время покоя, и уже потому народу привлекательна и любезна, ибо люди в массе своей хотят спокойствия и для себя, и своей семьи и пусть маленького, но верного благополучия. Вот почему реформаторов не особенно жалуют.

Конечно, есть разные причины свертывания реформ. Не надо забывать, что, как бы тщательно ни готовились к новшествам, каких бы мудрых советников ни привлекали, ошибок, увы, делали предостаточно. Вот такой пример. Начиная свои реформы, Александр I был готов к сопротивлению дворян. Его же ждала опасность с иной стороны. Стремясь укрепить не только политические, но и экономические связи с западноевропейскими странами и США, он резко снизил в 1816 – 1819 годах заградительные пошлины на зарубежные промышленные товары. Лавина английских, французских, германских изделий обрушилась на Россию. Русские товары не выдержали конкуренции. Началось разорение купцов и фабрикантов, сократилось число шелкоткацких мануфактур и суконных фабрик. В конце концов Александр I вынужден был отказаться от “экономической интеграции”: в 1822 году ввели высокий тариф. Что тоже было не лучшее решение, ибо вновь опустился занавес, отгородивший Россию от Запада. Император опоздал. Купцы и фабриканты не пошли за ним. Не пошла и верхушка православной церкви, не принявшая стремление царя объединить в одно – “библейское” – все три основных течения христианства – православие, католичество и протестантство.

А вот за “контрреформатором” – Николаем I – пошли многие. Ведь тот даже колею железной дороги в России сделал шире, чтобы Запад не мог без помех ввозить свои товары в империю. И все же последующее развитие при этом государе, принявшем “самобытность” российского пути и обрамившем его в 1832 году знаменитой уваровской формулой “самодержавие – православие – народность”, показало, что вне общеевропейского прогресса Россия процветания не достигнет. Поражение в Крымской войне нанесло удар по “квасному” изоляционизму.