На чтение: ≈ 13 мин.Есть очень серьезная проблема, о которой мы не хотим думать и тем более говорить. Это проблема генетической усталости. Чем культурнее страна, тем хуже с генами. И нам до полного генетического истощения осталось полтора поколения.
…Я много езжу по стране. Меня приглашают то на конференцию по инклюзивному образованию, то на форум по работе с одаренными детьми. И вот в городе Перми, например, я узнаю, что управления образования заключают с директорами школ договор о том, их выпускники сдадут ЕГЭ не ниже там какого-то процента. А директора заключают договор с родителями, что их дети сдадут не ниже такого-то… Осталось только кровью подписаться детям, и будет все нормально. Такой театр абсурда почему-то устраивает чиновников. Но я уже много раз говорил, писал и еще раз повторю: как только будет снята отчетность за ЕГЭ с губернатора, так все станет на свои места.
Сегодня выстроена целая система, побуждающая управленцев, директоров и учителей к фальсификациям. При этом мы боремся за чистоту проведения ЕГЭ. Приглашаем ОМОН, общественных наблюдателей и отбираем мобильные телефоны. Все-таки нужно зрить в корень, мыслить системно. Ничего не будет хорошего до тех пор, пока одним из критериев эффективности деятельности губернатора будут считаться результаты ЕГЭ. Не дело губернатора – отчитываться за ЕГЭ. Его дело – подготовка материальной базы школ, повышение учительских зарплат. Как только с губернатора начинают спрашивать результаты, начинается театр абсурда, что и произошло у нас с едиными экзаменами. Либеральный по сути инструмент мы «пришили» к нашему совку. И теперь у нас ежегодно происходит социалистическое соревнование между регионами «Кто лучше сдаст ЕГЭ». Это только один момент, связанный с ЕГЭ. Есть и второй: появление индикаторов ЕГЭ приводит к скрытому отсеву учеников. Об этом многие знают. Я положительно отношусь к внешней приемке знаний, но почему мы даем детям пустые аттестаты? Дело в том, что свидетельство о результатах ЕГЭ действительно только один год. А почему так? Я окончил школу, хочу поработать, а потом пойду учиться, когда определюсь с выбором. Так принято во многих странах. Нет никаких идеологических, экономических и юридических причин к тому, чтобы не сделать свидетельство бессрочным. Правда, уже сделано полшага вперед: армейцам продлили их действие. Это мелочь, но такая, которая облегчит жизнь тысячам людей. Чиновники призывают директоров быть более инициативными. Приводят в пример создаваемые при школах малые предприятия, созданные в отдельных регионах благодаря партнерству с бизнесом. Слов нет. Примеры хороши, но непоказательны. Если бы государство продумало систему налоговых льгот для тех, кто сотрудничает со школой, чтобы те инвесторы, которые вкладывают в школьные предприятия, имели в этом интерес, это было бы разумным шагом. Так что лозунг «Сотрудничайте, творите, пробуйте!» в нашей стране не пройдет: налоги задушат любое начинание. А теперь старая песня о главном. Мне нравится одна фраза преподобного православного старца Силуана: «Держи ум свой во аде, но не отчаивайся». Во всем мире ситуация с образованием оставляет желать лучшего. Есть очень серьезная проблема, о которой мы не хотим думать и тем более говорить. Это проблема генетической усталости. Чем культурнее страна, тем хуже с генами. И нам до полного генетического истощения осталось полтора поколения. И это не только у нас, но и в Германии, во Франции. Проблема напрямую связана с успехами медицины, неонатологии. Мы научились выхаживать полукилограммовых младенцев. Прекрасно, но такого ребенка в будущем ждет диабет, различные мозговые дисфункции, так далее и тому подобное. Потомство этого поколения будет еще более больным – ситуация усугубится. В этом смысле традиционные народы, мягко говоря, имеющие архаичное отношение к воспроизведению себе подобных, отличаются от нас. У них все проще: 10 детей родилось, 5 осталось. А нам с каждым годом нужно все больше дефектологов, психологов, потому что проблем у наших детей все больше. Но вместо расширения службы психолого-педагогического сопровождения мы в погоне за оптимизацией штата, наоборот, сокращаем специалистов такого профиля. Для чего? Чтобы повысить зарплату учителям, которые работают с этими непростыми и проблемными детьми. Что это, если не результат поверхностного, несистемного взгляда на проблему? Любой трезво мыслящий человек понимает, что психолого-педагогическую службу в школе надо не только сохранять, но и развивать. Но вы посмотрите 83-й закон, 86-й, и вы увидите, что психологи и социальные педагоги – лишние люди. Из этого можно сделать вывод: руководители образования системно мыслить не хотят или не умеют. Пять лет назад известный в Москве андерграундный поэт Всеволод Емелин написал: «От этих подростков, бледных и тощих, еще содрогнется Манежная площадь…» Эти строки были написаны до того, как события произошли. Глупо думать, что проблема сама рассосется. Нет, сама не рассосется. Эта проблема затрагивает молодое поколение наших соотечественников, но есть и другая. В некоторых московских школах нерусскоговорящих детей становится больше, чем русскоговорящих. И они – выходцы с Кавказа, из Киргизии – замечу, гораздо здоровее физически (по понятным, опять же, причинам). Кому-то, возможно, это и не нравится, но куда вы от них денетесь, если они живут и дальше собираются жить с нами рядом? Нужно менять программы, нужно готовить учителей по специальности «преподавание русского языка как иностранного», нужно учиться жить вместе и не на словах, а на деле быть толерантными. Никуда не денешься – вместе жить придется. Живет же Европа с неграми и арабами. И тоже понятно, почему у них такая проблема. Изменились ценностные установки. Года 4 назад в одной из бесед прозвучала такая мысль: «Дети крадут счастье». Дело в том, что современной европейской женщине, для того чтобы почувствовать себя матерью, достаточно одного ребенка или даже собаки. Поэтому европейские женщины (они же эмансипированные) рожают поздно, ближе к сорока годам, когда уже решены проблемы карьеры или бизнеса, когда рожать ребенка уже нестрашно. Нам тоже нужно понять: будущее за снижением детородного возраста. Причем со всеми вытекающими отсюда последствиями, о которых я уже сказал. Все это вместе взятое ложится на школу. Поэтому педагогика – она ведь девушка ветреная – должна сегодня дружить с другими науками: психологией, физиологией, культурологией. Это очень серьезный вопрос, требующий, в том числе, и материальных вложений. Решение обозначенных проблем требует сохранения медицинских и психолого-педагогических служб, разработки особых программ и контроля их реализации. И последнее, о чем хотелось бы сказать. У нас нет никакой государственной концепции в сфере образования и воспитания. У нас страна даже не двойных, а тройных стандартов. Это даже не шампунь и кондиционер в одном флаконе. Надо признать, что мы переживаем кризис во всех аспектах. В первую очередь – мировоззренческий. При всех недостатках советской системы господствующая тогда идеология давала подрастающему поколению более или менее внятный и зримый образ светлого будущего. Этот образ светлого завтра помогал жить и мирил с не очень светлым образом настоящего. Куда сегодня идем мы с Пятачком, большой-большой секрет… На мировоззренческий кризис накладывается нравственный. Вся система ценностей разрушена, и пока мы ее не восстановим (а кроме школы этим заниматься некому), у нас все будет валиться из рук. Ни экономическая модель, ни математические расчеты нам не помогут. Мы увлечены английской и американской экономикой, читаем руководства по организации бизнеса, ориентируемся на их советы, а в Японии в это же самое время развивают гуманитарную экономику. Недавно я прочитал, что они нашли самый главный фактор успешного развития рынка. Оказывается, самый главный фактор успеха – взаимное доверие. Оказывается, когда все обманывают всех, никакие модели не работают. Какой же вывод из всего вышесказанного? Восстановление экономики возможно только на гуманитарных основах. Мы же все делаем наоборот: сокращаем гуманитарный контент и называем это модернизацией. Когда Япония выбиралась из нацизма и фашизма, она существенно увеличила гуманитарную составляющую школьного образования: музыку, живопись, историю, литературу. Все это нужно было и для развития мозгов (их развивает не только математика), и для формирования системы ценностей. И только потом уже, после восстановления системы ценностей, Япония начала модернизацию. А у нас?.. Я понимаю, осознавать тяжесть накопившихся проблем – больно, тяжело, неприятно, но из всего есть выходы, если смотреть на ситуацию трезво, мыслить системно и принимать взвешенные решения. А мы все торопимся, спешим, хотим пятилетку в три года. Во всем видна хорошо знакомая нам компанейщина. Взять хоть закрытие малокомплектных школ, хоть инклюзивное образование… Во всем непродуманность, поспешность. В отдельных регионах закрыли школы-интернаты VII и VIII вида и поместили детей с ограниченными возможностями в обычные массовые школы, предварительно послав педагогов на месячные (!) курсы. Что из этого вышло, можно не говорить… Конечно, так не везде. Кое-где еще остались здравомыслящие и социально ориентированные руководители. На Алтае, например, сохранили малокомплектные школы. И правильно сделали. Понятно, что по одежке протягивай ножки. И нужно говорить честно: у нас не реформа образования, а реформа экономики образования. А это не одно и то же. Любая реформа образования должна отвечать на конкретные угрозы, которые ожидают нас, и вызовы, которые начинают о себе заявлять. «Взгляд» записала Вера КостроваФото с ресурса – http://images.yandex.ru
Выбор читателей
Комментарии