Дочь – мой самый строгий критик. Александр ЗАЦЕПИН

Все знают и любят его песни к фильмам «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука», «Земля Санникова», «Иван Васильевич меняет профессию», «31 июня», «Женщина, которая поет» и еще к доброй сотне картин. Именно Зацепину обязаны эстрадной карьерой Алла Пугачева, Яак Йола, Нина Бродская, Аида Ведищева, Татьяна Анциферова, Жанна Рождественская и еще многие наши звезды. Композитор уже давно живет попеременно в двух странах: то во Франции, то в России.

– Александр Сергеевич, вами сочинено около 300 песен. Вы, наверное, можете легко предсказать судьбу всякой новой песни?

– Это невозможно. Лет 30 назад я написал несколько песен к фильму-сказке «Отважный Ширак». Ее сценаристу Аркадию Инину все они понравились, за исключением «Волшебника-недоучки». Он меня убеждал, что эта песня никогда не будет шлягером. Но жизнь показала, что именно «Недоучка» в исполнении Аллы Пугачевой стала хитом, а все остальные песни канули в безвестность. В нашем деле не может быть точных предсказаний. Даже западные продюсеры, съевшие ни одну собаку в шоу-бизнесе, определяют хиты методом проб и ошибок, выпуская на рынок сначала дешевые маленькие пластики с одной-единственной песней. Если та распродается хорошо, то ее вставляют в дорогой диск-гигант, «разбавляя» проходными вещами – все равно будут покупать из-за уже выявленного шлягера.

– Никита Богословский не обиделся, когда в 1965 году вместо него вас назначили композитором на кинокомедиях Леонида Гайдая?

– Богословский сам ушел. Вместе они сделали только две короткометражки «Пес Барбос и необычный кросс» и «Самогонщики». Гайдай в работе был очень взыскательным режиссером, часто требовал переписать музыку к тому или иному эпизоду. Однажды во время записи с оркестром «под экран», когда Гайдай опять попросил переделать мелодию, Никита в ярости сломал дирижерскую палочку и сказал: «Ноги моей больше здесь не будет. Гайдай довел меня до ручки». Пожалел ли об этом Богословский потом? Не знаю. У нас с ним были нормальные отношения.

Неприятный эпизод произошел в середине 80-х, когда я, живя во Франции, оказался в стесненных обстоятельствах и вынужден был подрабатывать в ночном кафе, играя разную музыку до пяти-шести утра. Никита меня там высмотрел и в Москве «сообщил» в Союз композиторов СССР, что Зацепин в Париже играет в кафе, куда ходят проститутки, и тем самым порочит высокое звание советского композитора. Меня тут же исключили из московского отделения союза. Не знаю, догадался ли тогда кто-нибудь спросить у самого Богословского, зачем он-то, благочестивый советский композитор, шляется по злачным местам Парижа?

– А вам легко работалось с Гайдаем?

– Мы с ним как-то быстро нашли общий язык. На первой нашей картине «Операция «Ы» Гайдай спросил, глядя недоверчиво: «Эту мелодию у тебя, наверное, где-то на другом фильме не взяли, а ты теперь подсовываешь ее мне». Я ответил: «Что ты, Леня! Если не нравится, давай сочиню другую». А он мне: «Нет-нет, оставь, это я так просто сказал». Потом я ему стал приносить по два-три разных варианта одной и той же темы, и он окончательно уверился, что я пишу специально для Гайдая.

Что касается музыки, Леня доверял мне полностью. Скажем, для фильма «Иван Васильевич меняет профессию» я предложил сделать песню «Теряют люди друг друга» в стиле рока 60-х. Гайдай мне признался, что в роке ничего не понимает, но доверяет моему вкусу. Чего нельзя было сказать о нашем кураторе на Мосфильме Иване Пырьеве, который в свое время прославился комедией «Свинарка и пастух». Он советовал, чтобы из «Кавказской пленницы» вырезали «Песенку о медведях», а из «Бриллиантовой руки» – «Остров невезения». Формально Пырьев был прав – они тормозят действие. Но на деле эти песни стали визитными карточками гайдаевских комедий. Какое счастье, что Леня их отстоял.

– За песню «Постой, паровоз, не стучите колеса» вас, наверное, уважают в блатном мире?

– Не знаю. Но это песня не моя. Ее пели еще в 30-е годы, и она считается народной. Я лишь сделал обработку и написал на ее тему марш с солирующей трубой, под который в финале «Операции «Ы» бабуля и Шурик тащат на веревке незадачливых налетчиков. Недавно объявился автор, который утверждает, что это песня его. В Российском авторском обществе он заявил, что против фильма ничего не имеет, но от исполнения «Постой, паровоз» на концертной эстраде требует 80% от авторских отчислений, а оставшиеся 20 разрешает получать Зацепину. Потом о своих правах заговорил еще один «сочинитель». В РАО им сказали: сначала разберитесь между собой, кто из вас первым ее написал, потом предоставьте доказательства своего авторства.

– Как думаете, почему сейчас в России почти не снимают кинокомедий?

– Среди молодых мало хороших комедиографов и почти нет сценариев. Я ведь помню, как скрупулезно работал Гайдай. Сам он улыбался редко. Бывало, съемочная группа хохочет до слез над проделками Никулина, а Леня серьезно так ему говорит: «Это будешь у себя в цирке показывать, а для фильма давай искать что-то другое». А как он трудился со своими сценаристами Яковом Костюковским и Морисом Слободским. Они потом расстались из-за денег. После «Бриллиантовой руки» Гайдай мне сказал: «Саша, если бы ты видел, что они мне приносили: фельетоны и капустники. Это не для кино. Над сценарием я работал не меньше их. Так почему же они мне дали 20% гонорара, а себе взяли по 40?» Жаль, что все так получилось.

– В одном интервью Аида Ведищева рассказала, что записывала вашу песню «Помоги мне» к фильму «Бриллиантовая рука» после Юрия Никулина и Андрея Миронова, которые напились прямо в студии вместе с режиссером. В работе кинематографистов спиртное играло большую роль?

– Я не помню такого, чтобы в студии звукозаписи пили. Во внерабочее время Леня или Юра, конечно, могли себе позволить. Миронов никогда не отказывался «поддержать компанию». Вицин не пил вообще. А я к спиртному отношусь уважительно и за праздничным столом с удовольствием подниму рюмку, но на записи музыки выпивать не мог. Поскольку приезжал туда на своем автомобиле, а за рулем никогда не пью: чту правила дорожного движения.

Обыватели думают, что актеры и в реальности ведут такой же разгульный образ жизни, как сыгранные ими в кино герои. Это не так. Например, знаменитая комедийная троица собиралась вместе очень редко. Никулин был плотно занят в цирке, Вицин и Моргунов – в своих театрах. У каждого были семейные заботы. Иногда пересечемся в Доме кино, перемолвимся словечком, вот и все.

– Вы открыли Аллу Пугачеву, вытащив ее на большую эстраду из самодеятельности, а она, говорят, ответила вам черной неблагодарностью, вытеснив из фильма «Женщина, которая поет» часть ваших песен своими, выдав их за сочинения парализованного мальчика из Подмосковья. «Мальчика» все жалели, а вас осуждали. Вам не обидно было?

– Конечно, обидно. Я даже собирался уходить, но директор Мосфильма упросил не делать этого, поскольку картина была музыкальной и с уходом композитора ее бы закрыли. Но мне сейчас уже не хочется вспоминать о том случае. Тем более что на одном из концертов Пугачева мне сказала: «Забудем наши обиды». Можно считать, что мы помирились. В свое время она спела больше 20 моих песен, среди которых «До свиданья, лето», «Куда уходит детство», «Любовь одна виновата», «Если долго мучиться»…

И среди песен, которые уже сочинила она, встречались удачные. Скажем, «Лето, ах лето» – одно время очень популярная вещь была. После меня Алла интересно работала с Паулсом. Сейчас, кажется, она полностью ушла в бизнес. А недавно здорово удивила. В декабре меня позвали на концерт «Песня года» – усадили в первый ряд, представили зрителям. Так вот, Алла там блестяще спела одну хорошую песню. Я был просто поражен – после стольких лет… Личности уровня Пугачевой рождаются крайне редко.

– В 1982 году вы уехали в Париж, женившись, как болтали, на французской монахине. Жена не пыталась завлечь вас в лоно церкви?

– Нет. В юности отец запретил Женевьеве выходить замуж за любимого человека, и от отчаянья она действительно ушла в монастырь, где прожила больше 15 лет. Потом Женевьева к религии заметно охладела. Будучи уже моей женой, она даже в церковь ходила редко. Долгой счастливой жизни у нас не получилось, мы расстались, и в 85-м я вернулся в Москву. Благо советское гражданство я за собой сохранил. Сейчас подолгу живу во Франции в своем загородном доме, который расположен в маленьком живописном поселке. У меня там большой фруктовый сад. И соседи – милые люди.

– На Западе композиторы советской школы ценятся?

– В Европе по радио и на ТВ каждый день звучит музыка Чайковского, Мусоргского, Рахманинова. Но российскую эстраду там не услышишь. Во Франции, например, не знают ни Пугачеву, ни Киркорова, ни Зацепина, ни Тухманова. Но и «звезды» французского шансона знамениты только в пределах своей страны. В Германии уже слушают своих «звезд», в Голландии – своих. Только американская поп-музыка интернациональна, да еще несколько европейских проектов вроде шведского ансамбля «АББА».

Пробиться в Париже на аудиенцию, скажем, к Патрисии Касс невозможно. У нее свои композиторы и аранжировщики, которые чужаков не подпустят и на пушечный выстрел. Во Франции жесткий закон об авторском праве, и композиторам исправно платят гонорары. На нашей же эстраде по-прежнему очень часто работают по черным схемам. К примеру, заработают на концерте 800 тысяч, а в отчете укажут, что 200 тысяч. Композитору, естественно, заплатят авторские исходя из официальной суммы. Сейчас РАО ведет несколько судебных тяжб на Дальнем Востоке, в Белоруссии и еще в других регионах, где прошли большие концерты, после которых вообще ни одному автору ни копейки не заплатили. Такие суды тянутся годами.

– А у вас есть желание самому основать что-то вроде «Фабрики звезд»?

– Нет, на «Фабрику» не хочу. Пару лет назад Марина Хлебникова хорошо сделала мою песню «Дожди, косые дожди», и сейчас я для нее кое-что пишу еще. Из моих работ последних лет в кино можно назвать музыку к картине «Казус Бейли» и к 16-серийному фильму «Красная капелла». Сейчас в Питере строят новый театр, и, возможно, для него я сделаю мюзикл «31 июня» на основе моей музыки к одноименному фильму 1978 года. В фильме вокальные партии пели Лариса Долина, Татьяна Анциферова, Жанна Рождественская, Яак Йола. Сейчас будет трудно найти им достойную замену. Если не получится, то напишу по этому сюжету балет.

– Как домашние относятся к вашим работам? Внук гордится тем, что его дед автор музыки к знаменитому мультсериалу «Ну, погоди!»?

– Моему внуку уже 23 года. Он отслужил в армии и продолжает учебу. Они уже 11 лет живут под Женевой, где мой зять работает в международной организации по охране интеллектуальной собственности. Не думаю, что музыка из «Ну, погоди!» такая уж оригинальная. Мне больше нравится та, которую я сочинил для мультика о кинематографистах «Фильм, фильм, фильм».

Моя теперешняя жена Светлана Григорьевна, пианистка, работавшая в Гнесинке, как правило, приходит в восторг от какой-нибудь моей новой аранжировки. А вот дочь Елена – самый строгий критик. Послушает и скажет, например: «Папа, это неинтересно. Придумай что-нибудь другое». Я, конечно, обижаюсь. Но она часто «попадает в точку».