На чтение: ≈ 6 мин.Как всегда после каникул, не хочется выходить в школу. Темным январским утром с трудом продираешь глаза, бредешь по освещенным окнами улицам, скользя по обледенелому асфальту, и думаешь: зачем мне это все нужно?
Учителя бывают двух типов: одни работают десятилетиями в одной и той же школе, другие перебегают с места на место. Этих последних я понимаю лучше, потому что сам такой. Честно говоря, есть слишком много поводов бежать из современной школы. Кому-то приходится решать материальные вопросы – на одном учительском окладе долго не просидишь, сами знаете, – нужны другие источники финансирования. Кто-то с администрацией не поладил. Кто-то – с учениками. Кто-то с родителями. (Это – отдельная тема). Кто-то просто устал. Кто-то нашел школу поближе к дому. Кто-то устраивается в “приличную” школу, чтобы туда приняли его ребенка. Кто-то переходит в частную школу, рассчитывая получать достойную зарплату, не теряя своей специализации. Кто-то предпочитает зарабатывать другим способом, а в школу время от времени возвращается “для души” – на 4-6 часов в неделю. Словом, вариантов здесь много.
А вот учителя, назовем их так, “первой категории”, часто имея те же проблемы, что и все остальные, тем не менее, остаются на месте. Что их удерживает? Для меня всегда это было загадкой. Детей они больше любят, что ли? Может, им администрация тайком “доплачивает”? Или они слишком консервативны? Или некуда больше пойти? А может, ноги уже больше не ходят – только до школы, куда 42 года подряд отходили? Недавно встретил свою учительницу по биологии – она больше сорока лет проработала в школе, которую я сам закончил и где теперь учится моя дочь. На вопрос: как же вы до сих пор работаете? – решительно отвечает: последний год. Она то же самое говорила, когда мы заканчивали: вас выпущу, и все. Меня спросила, хорошо ли мне живется. Я, разумеется, ответил, что сложно – мол, приходится много работать и почти бесплатно и т.д. и т. п. А она понимающе так кивает и соглашается: да, сейчас жить тяжело – вот ведь что происходит: на Патриарших прудах бомжи съели двух лебедей – сначала черного, а на следующую ночь и белого тоже. Их там на зимовку в домике укрыли, а голодные съели. Или вот московские голуби – как они выглядят – совсем не то, что в Голландии, например. Это оттого, что они плохо питаются – на помойках ведь качественного корма не найдешь…
Раньше я думал, что она ограниченная просто, моя учительница по биологии. Вот и работает. А теперь думаю – она просто святая.
На одном уроке по обществознанию по теме “Личность” пришлось отвечать на вопрос, который задали ученики: есть ли какая-то разница между духовным и душевным в человеке. “Душевное” им было более или менее понятно – через психологию – какие-то склонности, черты человеческой личности, которые можно описать, изучить, иногда даже исправить, а духовное – какая-то абстрактная надстройка в человеке. Слова, вроде бы разные, но как отличить, когда в человеке проявляется одно, а когда – другое? Тогда я предложил им самим ответить на такой вопрос: для чего, по их мнению, я регулярно прихожу к ним на уроки? Мне самому было интересно узнать ответ на этот вопрос.
Одни сказали: для того, чтобы материально обеспечить свое существование. Другие сразу закричали, что для учителя это невозможно. Потом сказали, что мне, вероятно, доставляет удовольствие власть над другими людьми. Я, улыбнувшись, ответил, что так называемая “власть”, т.е. необходимость управлять другими, заставлять, принуждать – как раз то, что меня в этом деле больше всего тяготит. “Может быть, вы очень любите свой предмет и рады случаю обсудить излюбленные темы?” “Неужели, спрашиваю, вы думаете, что мне не с кем обсудить то, что меня действительно занимает?”. “Ну, – растерянно предложил один, – может, мстите кому-нибудь или обет какой дали?” Все засмеялись. Поскольку больше ни у них, ни у меня серьезных предположений не возникло, то вышло, что есть у каждого из нас такие поступки, которые не объясняются ни материальной необходимостью, ни душевными склонностями – страхом, усталостью, удовольствием; может быть ничем не объясняются. И тогда мы вспомнили о том, как еще в конце XVIII века Кант предложил отвечать на этот вопрос: Должен потому, что должен, – вспомнив при этом одно восточное изречение.
Наверное, это и есть ответ. Не думаю, чтобы моя учительница по биологии когда-либо читала “Книгу перемен”. Или хотя бы Канта. Но ведь это и не важно.
Иван Лоэнгринов, учитель истории
Москва
Выбор читателей
Комментарии